Иллюзии можно творить разным образом. Гипнотические фантомы из огня или чисто ментальные — их иллюзорность очевидна всем окружающим, кроме тех, кто попал под действие. Или мягкие фигуры из текучей и переменчивой воды, которая может принимать любые формы и фактуры, издалека их вообще не отличишь от настоящих. Бывают плетения из мглы и теней; или голограммы из ауриса, созданные хроматическим преломлением энергии. У каждого варианта свои плюсы и минусы, соответственно, их используют для разных задач.

А истинным иллюзионистом в моей системе можно было назвать именно тримага мглы, ментала и воздуха. Основа его иллюзий вполне материальна, потому что сплетена из мглы, которую можно пощупать и уплотнить настолько, насколько это необходимо. Мимолётные видения и эффекты он создаёт из сдвигов и колебаний воздуха, превращая его в линзы и используя преломления света. А все огрехи и недостоверности своих фантомов и иллюзий скрывает благодаря ментальному воздействию. Ведь оно может радикально повысить убедительность любой обманки.

К примеру, иллюзионист захотел создать монстра, чтобы причинить противнику немагический вред. Как раз существа из мглы вполне материальны и вполне могут наносить физический урон. Но теневое подобие всегда слабее оригинала, если только ты не магистр теней. Да и особые способности оно не перенимает: жало теневого скорпиона уколет, но не может быть ядовитым. А вот с ментальной добавкой — может! Если лже-скорпион укусил, и одновременно передал в разум жертвы импульс, она начинает верить, что яд действует, и либо парализуется, либо получает «ядовитый» дамаг.

Или чародей создаёт иллюзию ледяной стрелы из обычного преломления света, и вкладывает в неё ментальный импульс «обморожение». Такая псевдо-стрела ударит в несчастного, и если он не сообразит, что она не настоящая, то получит дамаг, и больше того, фактически будет под параличом, как от окоченения — без собственно окоченения! Потому что его мозг поверит, и мышцы поведут себя соответственно. Как сказал незабвенный Морфеус (тот, что из Матрицы): «Наш разум делает это реальным».

Иронично, что передо мной стоял маг по сути обмана — и открыто показывал свой уровень и класс.

— Итак, — голова в вороньей маске склонилась набок, слишком низко, человеческая шея на такое неспособна. — Вы с трудом выжили в моём лабиринте и пылаете гневом к его создателю? Может даже задумали отомстить? Хм. Вижу гнев в вашей ауре, но на вас ни царапины, да и ноги целы. Если моё испытание оказалось для вас столь несложным, на что же вы злитесь?

Он заговорил дальше, не дожидаясь ответа.

— А-а-а, ваша ноша. Конечно, теперь всё кристально-ясно.

Маг переглянулся с вороной, которая сидела на верхушке посоха, и та насмешливо каркнула-поддакнула: мол, ясно, хозяин, полностью ясно.

— Причина лежит в котомке у вас за спиной, — торжественно сказал маг, словно раскрыл секрет века. — Кто там? Несчастный собрат, дела которого идут не очень? Как вы оказались на одном этаже вдвоём? Уж не пришли ли вы к другу на помощь, нарушив тем самым тонкий баланс сложности в моём испытании?

Тон странного собеседника стал недовольным, но лишь слегка, ибо он прекрасно понимал, что использование слов Силы в Башне — не нарушение, а в рамках правил. Но он снова не дал мне ответить, а поднял руку в чёрной перчатке.

— Нет-нет, мы забежали вперёд. Сначала нужно представиться. Как хозяин этого места, начну первым: Ингвар Искусник из народа вранов, скромный создатель лучших этажей Башни. Добро пожаловать в мой Играниум.

В его говоре и поведении было что угодно, кроме скромности. Искусник поклонился в мою сторону не почтительно, как к достойному уважения, и не приветственно, как к равному — а свысока, чтобы подчеркнуть своё превосходство. Он развёл руки в стороны, и сквозь прошитые двойной строчкой разрезы в рукавах показались ряды чёрных перьев.

— Яр из народа людей.

— Вот и славно. Я уже познакомился с вашей расой, но пока не понял, как вас оценить, — пожал плечами Искусник. — Первые результаты двойственны, посудите сами.

Он указал в сторону одного из хрустальных шаров, и, присмотревшись, я увидел там многоярусный деревянный куб-комплекс типа строительных лесов. Они шли вверх, и чтобы взбираться к центральной верхней платформе, требовалось много паркура, наблюдательности и ловкости. Всё это напоминало детские верёвочные парки, только со смертельными ловушками и без страховки. А ещё с иллюзорными досками и верёвками, встал не туда — падай. Привет, «Принц Персии».

По этим лесам носились чуть ли не десять человек, у них шла гонка в духе испытаний игры «Survivor», только в этой гонке явно выживут не все. И двое уже погибли, я видел одну фигурку, лежавшую внизу в луже крови, а вторая упала с едва слышным криком прямо у нас на глазах.

— Какая неловкость, — пошутил Ингвар.

— Неужели тебе их не жаль? Самое великолепное испытание ничего не стоит, если губит людей.

— Это их участь, они сами её выбрали, — отрезал маг равнодушно. — При входе в Башню все они согласились, что идут на смерть. Пусть хотя бы умрут красиво, в интересных декорациях и талантливо выстроенном испытании!

Я молчал, надеясь, что скрип моих зубов ему не слышен. Но маг улавливал большинство моих эмоций, наверняка врубил заклинание «Эмпатия».

— Вы злитесь на меня, человек Яр. Но в чём же претензия? Я лишь следую законам Башни.

— Нет, ты их просто используешь. А твой лабиринт не как другие этажи.

— Конечно, — оживился вран. — Куда изящнее, не правда ли? Башне, при всём её величии и мощи, недостаёт тонкости, творческой иронии, натуры истинного ценителя.

— Но этажи Башни справедливы. А твой парный лабиринт почти невозможно пройти.

— С чего вы так решили?

— С того, что голем критически сильнее пришедшего. Формально он того же уровня, его сердечник зелёного ранга и подстраивает голема под входящих. Но обычный претендент его не убьёт в силу высоких резистов и к физическим атакам, и к магии, полной неуязвимости к ядам, некромантии, менталу, виталису. При всех этих преимуществах у голема отсутствуют уязвимости.

— Неплохое творение, — довольно признал вран.

— Я расправился с ним только из-за превосходства в силе, и потому что не дал ему призвать второго голема себе в помощь из обломков вокруг. Обычный претендент в этом бою гарантировано погибнет, потеряет «запасную жизнь», и дальше будет вынужден искать выход в заведомо тупиковом лабиринте, всё время убегая от смертоносного преследователя.

— Всё верно, — согласился вран, довольный моим описанием. — Всё так и задумано.

— При этом весь пол лабиринта усеян острыми обломками, которые специально сделаны острее обычного гравия и костей, они быстро кромсают любую немагическую обувь и начинают калечить ноги.

— Вы наблюдательны, это радует, — зловещие глаза под маской сверкнули.

— Лабиринт-отражение погружён в темноту и его не увидишь без мерца-фонаря. Никаких намёков внизу нет, а просто так мало кому придёт в голову высоко подпрыгнуть на острых осколках. Вся система контр-интуитивна, догадаться можно разве что случайно.

— Испытание требует мыслить парадоксально, — со значением сказал Искусник, назидательно подняв палец. — Если нет прохода здесь, значит, он где-то ещё. Нужно всегда стремиться выше!

Он считал, что это хорошая, интеллектуальная шутка. А я старался держать воображение в узде, чтобы оно не представляло, как в отчаянии, обессилев и не понимая, что делать, люди гибнут в его лабиринте отвратительной смертью. И чтобы стоящий напротив отчасти менталист, способный улавливать эмоции, не ощутил моей глухой, холодной ярости и желания прекратить его издевательства над другими — раз и навсегда.

— Это не испытание, — сказал я ровно. — А ловушка.

— У вас хороший глаз, — довольно ответил маг, будто и не услышал доводов. — Вы точно и ёмко всё подметили и описали. Чувствую собрата по творчеству, верно ли я понимаю, что вы тоже творец испытаний?