Лорд Берин лишь согласно кивал головой.
Через некоторое время рыдающая мать, жена лорда Берина, передала в руки магам своего ребенка. Коллин, в отличие от нее, была совершенно спокойна. Она, улыбаясь в ответ на улыбки незнакомых ей людей, с охотой протянула свои ручонки навстречу светловолосому магу, взявшему ее на руки. Толстяк принял от слуг большой сверток с личными детскими вещами. Через минуту маги с ребенком покинули замок.
До семи лет Коллин, от природы наделенная очень сильными магическими способностями, жила в школе магов. Уважаемые мужи и женщины следили за ее развитием, не допуская неоправданных всплесков выхода энергии наружу. Маги-наставники объясняли ребенку, какое место в этом мире она будет занимать, что делать со своим даром. Учили пользоваться магией. В разумных пределах, естественно. Постепенно Коллин поняла, как уметь сдерживать в себе то, что поначалу само-собой стремилось вырваться наружу. Она стала мечтать стать магом, полноправным членом ордена, приютившего ее на это время. Она лишь жалела, что получить звание мага можно лишь по достижению совершеннолетнего возраста.
Мать Коллин, тоскуя по своему ребенку, первые три года навещала ее чуть ли не ежедневно. После рождения Эльзы эти свидания стали реже, но лишь ненамного. Лорд Берин же словно бы отрекся от своего дитя. За все пять лет пребывания Коллин в школе магов он не посетил ее ни разу. Впрочем, Коллин было достаточно нежного и чуткого внимания матери, а также заботы строгих, но справедливых преподавателей.
В семилетнем возрасте Коллин вернули в отчий дом, объяснив, что теперь ребенок контролирует свою силу в достаточной мере, что теперь она совершенно неопасна для окружающих. Кроме всего прочего, пояснили маги, Коллин строго-настрого запрещено пользоваться магией в любом ее проявлении без присутствия других магов, а также без их особого разрешения до получения ею звания мага. Однако, эти заверения не возымели должного эффекта на людей, проживающих в замке. И девочка не могла не заметить, что ее отец, а также все его слуги относятся к ней с определенной долей опаски. Никто лишний раз не собирался с ней заговорить, пообщаться. Ее возвращению рада была лишь мать. Но даже и она, было заметно, вздрагивала всякий раз, когда Коллин пыталась обнять ее. А когда Коллин подходила к младшей сестренке, даже их мать бледнела в тревожном ожидании чего-то нехорошего, что ненароком могло бы произойти. Такое отношение со стороны окружающих ее людей в скором времени сделало Коллин замкнутым, нелюдимым ребенком, не желающим обременять окружающих своим присутствием. После занятий с многочисленными преподавателями, отвечающими за ее общее образование, она все чаще уединялась в своей комнате, где втайне от всех в нарушение всех запретов развлекалась лишь тем, что взглядом на расстоянии поджигала-тушила восковые свечи.
Когда Коллин исполнилось четырнадцать лет, умерла ее мама. Не смогли помочь многочисленные лучшие целители, нанятые лордом Берином. Всеобщее горе на Коллин отразилось гораздо сильнее, чем на других членов семьи. Ее чувство одиночества стократ усилилось. Отец все также был холоден по отношению к своей старшей дочери. Слуги, помня трагический инцидент с нянькой Коллин, откровенно побаивались присутствия в одном с ними доме, пусть еще и не полноценного, но сильного мага, поэтому старались как можно реже попадаться ей на глаза. От полного отчаяния Коллин спасало лишь то, что ее младшая сестренка Эльза была без ума от будущей студентки школы магов. Веселая и жизнерадостная девочка искренне любила свою старшую сестру. Она недовольно хмурила бровки и надувала губки, когда отец пытался ограничить ее общение с Коллин. Эльза упрямо топала ножкой по полу, настаивая на том, что она обязана проводить свое личное время с сестрой, когда ей вздумается. Лорд Берин скрипел зубами, но отказать дочери был не в силах. Лишь приказал слугам всегда находиться поблизости с девочкой, когда та запиралась в комнате с его старшим отпрыском. На всякий случай. А девочки в свободное от учебы время, радуясь уединению, обычно усаживались на широкий диван, удобно устраиваясь на подушках, разложенных по его краям. Старшая читала младшей нравящиеся ей книги. Эльза, слушая тихий голос сестры, прижималась к ней всем телом, время от времени нежно целуя ее в плечо. Коллин, улыбаясь только в такие минуты, отвечала ей поцелуем в лобик. Иногда Эльза, клянясь, что никогда и никому ничего про это не расскажет, упрашивала Коллин показать ей какой-нибудь небольшой магический фокус. Та, притворно хмурясь, лишний раз говорила, что такие вещи для нее пока что находятся под запретом, но всегда уступала просьбам сестренки. Тогда под откровенные, грозящие перерасти в бурные восторги ожидающего маленького чуда ребенка Коллин снова делала то, что постоянно совершала сама, оставаясь наедине с собой, оттачивая свое совершенство в ощущении управлением магической энергией при ее перетекании из одной формы в другую. Коллин взглядом снова и снова поджигала фитиль свечки, каждый раз заставляя его потухнуть от легкого дуновения воздушного потока, словно бы взявшегося из ниоткуда.
К восемнадцати годам Коллин превратилась в очень красивую девушку. Высокая и статная, с белоснежной кожей, густыми каштановыми волосами, уложенными в сложную прическу, безупречными чертами лица и прекрасной фигурой она привлекала к себе взгляды любого человека, встречающегося с ней. Правда, ее красоту немного омрачала некая суровость во взгляде, напоминающая об определенного рода надменности и неприступности. Впрочем, подобное и в самом деле присутствовало в характере будущей магички. Коллин безусловно была особенной, но та некоторая настороженность по отношению к ней обычных людей, окружавших ее в родном доме, со временем еще больше укрепила в Коллин мысль о собственной особенности и неповторимости. Да, совсем скоро, по достижении восемнадцати лет, она должна была, пусть и не насовсем, покинуть отчий дом, чтобы пройти полноценное обучение в школе магов. Наконец-то уже на законных основаниях она сможет углублять свои познания в магических науках, изучать новые формулы и заклинания. Наконец-то она сможет, не скрываясь от посторонних, выплескивать из себя рвущуюся наружу энергию, накопившуюся в ней за эти годы. Наконец-то она сможет стать полноправным чародеем. Тем, кого в народе безгранично уважают и почитают, признавая за ними существенную силу и значимость. Да, Коллин осознала свою особенность достаточно рано. Поэтому у нее было достаточно времени, чтобы понять еще одну вещь. Люди, помимо уважения, безгранично бояться всех, кто наделен непостижимыми для сознания обычного человека способностями. Боятся и стараются по мере возможности оградиться от таких особенных. Что ж, поняла про себя Коллин, пусть так оно и будет. Кто все они такие, чтобы стоять в ровен с ней? Ничтожные создания, чей даже жизненный век, отмеренный богами, несоизмеримо мал в сравнение с веком самого захудалого мага. А уж она-то далека от понятия захудалости. Ее всегда опасались и сторонились, заставляя тосковать в одиночестве. Так и она должна отплатить всем той же монетой. Она всех их презирает, этих людишек, предавшихся суете и никчемным заботам. На этой земле есть лишь один человечек, кого она безмерно любит и чтит. Это Эльза, ее дорогая сестренка. Лишь для нее она сделает все возможное и невозможное, что понадобится для достижения ее счастья. А всем остальным смертным останется лишь одно: преклоняться перед ее могуществом, которым она, в этом Колин не сомневалась, обязательно будет обладать в скором будущем.
Ожидание приближающегося совершеннолетия и последующего за этим отъезда из родового замка сделало Коллин менее сдержанной в общении с окружающими ее людьми. Обычно молчаливая и задумчивая, не склонная к внешнему проявлению собственных эмоций, она все чаще стала прикрикивать на слуг, чего прежде никогда не позволяла себе делать, стала достаточно прямой и резкой в своих высказываниях. Слуги, и так беспрекословно и добросовестно выполняющие свои обязанности, помня, кем на самом деле является их молодая хозяйка и откровенно побаивающиеся ее, все чаще пребывали в состоянии нервного стресса, не понимая, чем не смогли угодить разгневанной девушке. Лорд Берин, замечая некую нервозность персонала, лишь удивленно вскидывал бровь, но не вмешивался в ход дел.
