– Два, четыре, какая разница? Идея с переводом мне кажется неосуществимой, – отец положил вилку. – Тебе кофе или чаю?

– Чаю…

– Но это не повод скисать! Насколько мне известно, вступительные экзамены в ленинградских вузах проводятся ежегодно или я отстал от жизни, а, дочь?

– Папка! – Альбина бросилась отцу на шею и расцеловала его.

– Я-то здесь при чем? – Марлен Андреевич до глубины души был тронут дочерней благодарностью. «Значит, ей, чтобы решиться, не хватало только моего мнения. Дети… Они навсегда остаются детьми». Прижимая к своей широкой груди почти счастливую дочь, он мысленно благодарил судьбу за этот бесценный и, в общем-то, случайный дар.

– Ой! Вы так держите иголку, будто видите ее впервые! Послушайте старика, – мастер-закройщик высшей категории Моисей Аронович склонился к самому уху Альбины и негромко продолжил: – Когда вам тут все надоест и вы станете сапожником, тогда я буду спокоен: вы будете правильно держать шило. Но пока вы здесь, и раз мне поручено дать вам в руки немножко профессии, вам придется держать иголку иначе.

Он ловко выхватил из Альбининых пальцев портновскую иглу, поднял высоко перед собой и быстро, сверху вниз осмотрел нитку.

– Почти длина, гм… Особенное искусство всегда тут, – указательный палец свободной руки ткнулся в морщинистый лоб. – Остальное – это немножко фокус и много-много тренировок.

Пальцы старого закройщика мелькали перед глазами Альбины, демонстрируя на темном фоне какого-то лоскута правильное обращение с портнов-ской иглой.

– Всегда – наклон, всегда – угол. И мы сможем получить то, – он, сложив лоскут краями вместе, ловко вставил иглу и быстро-быстро нанизал на нее сложенный квадратик ткани, – то, что люди называют «Смётано!»

Старик эффектно, с хлопком, расправил тонкую ткань, по краю которой легла ровненькая строчка одинаковых белых стежков. Альбина восхищенно посмотрела на мастера.

– А пока вы будете переживать и восторгаться, – Моисей Аронович, подойдя к радиоточке, вывернул громкость до отказа – передавали сигналы точного времени, – Моисей Наппельбаум будет кушать свой обед.

– Московские время – двенадцать часов пятнадцать минут. Начинаем передачу «В рабочий полдень»…

Как и следовало ожидать, затея с переводом провалилась. Экзамены на дневное отделение закончились, и в этом году можно было поступить только на вечернее, но это было возможно лишь при наличии справки с места работы, и желательно по профилю.

Процедуру устройства на работу Альбина представляла смутно. Для начала необходимо было эту работу найти. Но как? Из всех известных ей методов наиболее близким был обход близлежащих предприятий, где прямо у проходных вывешивались белые сменные таблички с вакансиями и с указанием заработной платы. Она три дня подряд посвятила этому занятию, но модельеры, а также их ученики нигде не требовались. Расширяя круг своих поисков, Альбина побывала на многих предприятиях соответствующего профиля. Очередная неудача ожидала ее на знаменитой «Большевичке», недалеко от Лиговки. Там кадровичка с «халой» на голове довольно грубо, но доходчиво объяснила, что модельеров в стране как собак нерезаных, а вот рабочих рук не хватает.

Отчаянию Альбины не было предела. Единственный человек, к которому она могла обратиться сейчас за помощью, – Ленка Геворская, чья мать занимала довольно высокий пост в объединении «Ленинградодежда», по случаю летних каникул безвылазно торчала в Крыму. Обратиться к отцу? Это тоже был выход, но тогда… Она сама должна решить эту проблему…

– Альбиночка, детка, здравствуй! – на углу Кузнечного и Марата ее остановила представительная седая дама. – Какая же ты стала худенькая!

– Эльга Карловна… Здравствуйте, – ей хотелось плакать. «Детка!»… Слезы уже скопились в уголках глаз. «Вот тебе, детка, получай, самостоятельную жизнь!» – Я… Мне надо идти, простите…

– Никуда я тебя не отпущу, – женщина взяла Альбину под руку. – Не каждый день встречаешь людей, о которых вспоминаешь ежедневно. Вот такой неудачный каламбур! Пойдем, я угощу тебя пирожными и кофе. Здесь неподалеку есть замечательное уютное кафе.

Помещение кафе «Эльф» было уютное, без верхнего освещения, но настолько маленькое, что посетители, тактично стараясь не мешать соседям, переговаривались вполголоса, чуть ли не шепотом. Поэтому небольшой зал кафе с его подсветкой по периметру, дубовым интерьером и близко склоненными друг к другу головами клиентов напоминал клуб профессиональных заговорщиков.

– А теперь без слез и прочих эмоций расскажи, как живешь? Нужна ли тебе помощь? Я не в состоянии заменить тебе ни Ванду, ни Эльжбету, но кое-что мне, престарелой гранд-даме, еще по силам.

Эльга Карловна была старинной подругой бабушки, одно время, до болезни Эльжбеты Стефановны, – частой гостьей в их доме. Последний раз Альбина видела ее в общей массе людей, приходивших на похороны. Эта женщина всегда называла себя гранд-дамой и всегда ее туалеты были продуманно аристократичны. Альбина, уязвленная своей неудачливостью, подавленно молчала, не зная, с чего начать.

– Ты, я вижу, в сомнениях. Лучший способ справляться с ними, – Эльга Карловна холеными пальцами в старинных перстнях подняла с тарелочки буше, – это немножко сладкого.

Наконец гранд-даме удалось растопить ледяной панцирь Альбининой скованности, и девушка поведала ей о своих безрезультатных поисках работы. Выслушав Альбину, Эльга Карловна произнесла:

– Как говорит мой балбес-внучек, подражая какому-то американскому негодяю: «Нет проблем!». Завтра, обещаю тебе, мы все уладим…

Со следующего дня Альбина Вихорева поступила ученицей к одному из лучших закройщиков Ленинграда, Моисею Ароновичу Наппельбауму, в знаменитое ателье мод на Садовой, между Лермонтовским проспектом и площадью Тургенева.

Кажется, первым, кто посвятил советского читателя в тайну слепых дождей, был писатель Паустовский. Ленинградцы более других читателей благодарны ему, поскольку непредсказуемость здешней погоды давно и прочно дискредитировала прогнозы синоптиков, а вот примета, что после слепого дождя на три дня устанавливается восхитительное вёдро, действовала безотказно.

Жаркие июльские дни иногда радовали горожан короткими летними дождями. Мгновенно высыхающие на лице и одежде крохотные дождинки забавляли возвращающуюся с работы Альбину. Усталости как не бывало! У Крюкова канала она перешла через горбатый мостик, а затем направилась в аллейку, ведущую в скверик у Николы Морского. Чудесная погода… Ключевое слово – «чудесная». Дождь идет, а вокруг все сухое. Чуть впереди из высокой травы выкатились на розовый песок аллейки два смешных котенка маскарадной окраски. То один, то другой поднимался на голенастые задние лапы и, широко разводя передние, всем корпусом обрушивался на противника, а затем котята вновь сплетались в клубок.

– Альбинка, вот здорово! А я смотрю – ты или не ты? – Перед ней стоял Кирилл Марков – ее одноклассник. Рядом с ним была симпатичная девушка, одетая как-то особенно. Вещи, вроде бы и по общему стилю и по крою самые заурядные, были сшиты из качественных добротных тканей, которые Альбина с легкой руки Моисея Ароновича уже научилась различать, и смотрелись дорого и солидно. Незнакомка тоже с интересом рассматривала Альбину.

– Разрешите вас представить друг другу, милые леди, – Кира расшаркался на придворный манер, помахивая перед собой воображаемой шляпой, – Несравненная и Неприступная леди Альбина Вихорева. Таинственная и Великодушная леди Джейн Болтон. Из самой Англии, между прочим!

– Хвастунишка! Стоило тащиться через всю Европу, чтобы встретить такого же бахвала, какими кишат улицы Лондона, – по тону реплики Джейн больше чувствовалось желание поскорее миновать тему «Вопросы – ответы» с ее бесконечными «А как у вас?», нежели действительно укорить спутника.

Альбина сразу поняла это, но не удивилась. Ее очень обрадовала внезапная встреча с Кириллом, чем-то напоминавшим сейчас большого добродушного щенка.