Я отвернулся, закашлявшись, и решил рассказать ей, что узнал от мистера Шамберга.

- В любом случае, скорее всего, это уже не имеет значения, - прибавил я.

- Не сдавайтесь, - подбодрила она меня. - Мы вместе уже многое пережили. Это последнее испытание.

- Нет, вы не понимаете! Вы знаете, как правительство собирается бороться с угрозой десятого уровня и что это вообще такое - десятый уровень?

- Я… слышала об этом, - уклончиво ответила она, пододвинула кресло и села. Теперь она выглядела усталой, а не раздраженной. - Вы ведь понимаете, что в городе уже давно ходят слухи. Вся долина блокирована, толпы людей пытаются перебраться через горы. Но полиция и военные встречают их на другой стороне и возвращают обратно, в специальные резервации, сразу после обследования.

- Но почему вы не пытаетесь выбраться? Я уверен, хоть кому-то это удалось! Как вы можете оставаться здесь?

- Я должна заботиться о своих пациентах, в ближайшее время моя помощь понадобится многим.

Она подошла к окну и посмотрела на город.

- Не думаю, что они сбросят бомбу прямо сейчас, - сказала она. - Врачи работают изо всех сил, пытаясь оценить масштабы заражения. Правительство будет ждать, пока не получит ответ на этот вопрос. Кроме того, никто и не позволит мне уехать: никого не выпускают. Уже многие пытались. Больница полностью блокирована. Поверьте, если б у меня была возможность перевезти вас или других пациентов в госпиталь в Шайенн, я бы непременно это сделала.

Мало приятного, когда вам удаляют часть легкого. Но если у вас еще и пневмония, такая операция равноценна средневековой пытке. Кашель просто страшный, каждый приступ - как предсмертная агония. Хорошо, что меня накачали анальгетиками, поэтому я особо не мучился, разве только в первый день после операции. Спинку моей кровати подняли под углом 90 градусов, и когда я отошел от наркоза, уже находился в сидячем положении. На соседней койке лежал незнакомый муж чина.

- Кто вы? - спросил я.

Он назвал имя, но я не запомнил. Во время обхода я спросил у врача, что случилось с мистером Шамбергом. Она немного помолчала, потом взяла меня за руку.

- Он умер во время операции, - сказала она. - Я не хотела говорить вам сразу.

Не зная, что сказать, я посмотрел на букет сирени, принесенный миссис Шамберг.

- Вы не боитесь заразиться? - спросил я врача.

- Конечно боюсь. Но если б я всегда боялась подхватить заразу от своих пациентов, не стала бы врачом.

Мне захотелось послать миссис Шамберг цветы. Но она же, наверное, все еще в больнице, в карантине, как и все мы. Интересно, может ли магазин подарков разыскать ее и доставить цветы? Впрочем, в тот момент у меня совершенно не было сил звонить туда. По крайней мере, миссис Шамберг и Анна вместе.

Доктор показала мне снимок той штуки, которую извлекли из моих легких. Все как на рентгене: черный металлический треугольник, на одной из сторон - небольшое утолщение.

Они его сожгли.

Я знал, что больница переполнена (за пределами моей палаты стало очень шумно), но я даже представить не мог масштабов бедствия, пока меня не отправили на рентген. Мы с трудом смогли пройти по коридору. Повсюду - в креслах и просто в спальных мешках - лежали люди. Судя по всему, в больнице оставались все доктора, интерны, весь персонал, ночная и дневная смена; многих из них я заметил в коридоре. Помимо них, огромное количество людей просто слонялось тут и там. Все они были совершенно сбиты с толку и выглядели уставшими.

Мне сделали рентген и отвезли обратно в палату. Через час вернулась врач с готовыми снимками. Вид у нее был мрачный.

- Новообразование дало рецидив, - сказала она. - Операция не помогла, но я попросила об одолжении, и вас записали на повторную операцию сегодня, в четыре часа дня.

- Это не поможет. И вам это известно, - сказал я.

Она села в кресло у кровати.

- Но что мне делать? - спросила она. - Мы не можем оставить все как есть.

Я задумался. Я понимал, что человек, в организм которого проникла наноструктура, фактически приговорен к эвтаназии и кремации, но тут я вспомнил слова мистера Шамберга.

- Можно попробовать убить наноструктуру большой дозой радиации, - сказал я и пересказал все, что узнал от него.

- Насколько большая доза нужна? - спросила она. - Такая же, как при взрыве водородной бомбы?

- Не знаю, - признался я. - Но разве лучевая терапия не используется при лечении рака? Здесь должно быть необходимое оборудование, и мы можем испытать это на мне. В конце концов, что мы теряем? Можете использовать меня как подопытного кролика. Нужно найти способ остановить катастрофу, пока не поздно!

Она ушла, не сказав ни слова.

На следующий день, рано утром, мне облучили грудь, защитив голову и прочие части тела свинцовыми пластинами. После я вернулся в палату. Мне никогда не было так плохо. Все тело горело и словно одеревенело. Временами я просто не мог открыть глаз.

- У него сильный шок, - услышал я голос моего врача. - Принесите еще одеял. Скорее.

Я сидел, ожидая, когда принесут одеяла, но, когда наконец почувствовал, что могу открыть глаза, меня вырвало. Я запачкал все вокруг. Это была кровавая рвота, так же было с мистером Шамбергом.

Сразу пришли уборщицы, но Марии среди них не было.

- А где Мария? - спросил я.

- Какая Мария? - удивилась доктор. Я рассказал об уборщице, которая мыла палату в ночь, когда Шамбергу стало плохо.

- Охрана проверила всех, кто входил в палату, - успокоила меня она. - Я уверена, ее уже нашли.

Но Марии в больнице не было. Не отвечала она и на телефонные звонки. Полиция обнаружила, что ее дом пуст, вещи в спешке упакованы, а сама она уехала. Последние два дня она не появлялась на работе, даже не взяла отпуск или больничный.

Но к вечеру все выяснилось. Оказывается, ее документы были фальшивыми - она пересекла границу нелегально. Иммиграционная служба арестовала ее наутро после того, как она прибралась в нашей палате. В тот же день ее депортировали к мексиканской границе и передали властям в Ногалесе.

- Депортация Марии, возможно, спасет нас от водородной бомбы, - прибавила врач, сообщив мне об этом. - Но что же теперь будет?..

Очевидно, я получил слишком большую дозу радиации, и в последний раз мне снилось, что я опять строю стену. В этом сне она стала значительно выше, гладкая и отвесная, мне было видно, как люди - или какие-то другие существа (я не был уверен, хотя пытался разглядеть их поближе) - расхаживали по краю стены. По какой-то причине я знал, что не должен пытаться их рассмотреть или слишком долго задерживать на них взгляд. Я крепче сжимал в руках камень и пытался сосредоточиться на работе.

Когда я добрался до недостроенной части стены и передал камень человеку, который работал выше, то смог взглянуть на Долину так, будто встал на цыпочки. Долина стала еще более плоской, нежели раньше, будто ее разровняли. Не было больше никаких зданий, никаких дорог. Не было не только людей - вообще никаких признаков жизни. Вся долина была покрыта белыми плитами, ярко мерцающими в лунном свете, на юге какой-то механизм вгрызался в горы. На западе все было абсолютно пусто и безжизненно. Ветер свистел над этой пустыней.

На следующее утро рентген показал, что новообразование в моем легком прекратило расти. Не увеличилось оно и в последующие дни. Радиация убила их. Тогда они стали облучать всех и вскоре выяснили, что небольшие дозы радиации в течение нескольких дней тоже успешно предотвращают появление новообразований.

Мне сделали операцию и удалили мертвые наноструктуры.

Они так и не нашли Марию Консуэлу де Альварес. Но конечно же, весь мир узнал, что происходило с ней в последние дни ее жизни, вплоть до того, куда она смотрела и как повернула голову. В автобусе иммиграционной службы, который вез ее, равно как и в автобусе, доставившем ее в деревню близ Ногалеса, наверняка была страшная жара и не было кондиционера. Они ехали с открытыми окнами. Мария сидела справа всю дорогу от Солт-Лэйк-Сити до Ногалеса, а до Соноры ехала на левой стороне. Известно, что вдоль всей дороги, там, где она кашляла, высунувшись из окна, вдоль обочин - в Юте, Аризоне и Соноре - выросли эти ужасные структуры. Изобретения мистера Шамберга скрестились с другими наномашинами, сбежавшими из лаборатории, в результате появились монстры, которых никто даже представить себе не мог. Армия и Национальная гвардия убили их (если это можно так назвать), облучив радиацией.