Анубион усмехнулся: — Откуда у тебя такая идея, от наших друзей из библиотеки? Да, я знаю, что некоторые ученые, специалисты по свойствам оптики и света, считают, что такой дальновидный прибор можно было бы создать с помощью зеркал. Но на Фаросе такие устройства пока не установлены.

— Но я слышал другое. Через них можно не только видеть на большие расстояния, но и с самой вершины башни, используя мощнейшие зеркала, можно даже заглянуть в мысли людей!

Анубион расправил плечи: — Теперь ты говоришь уже не о науке, друг мой, а о магии, и это вздор!

Никанор лукаво посмотрел на него: — О, я понимаю… ты не можешь пока говорить о таких вещах, по крайней мере, со мной. Но достаточно скоро ты увидишь, что мне можно доверять, и поделиться всеми секретами Фароса. И вместе с тобой мы воспользуемся ими, чтобы уничтожить предателей среди нас, всех тех, кто утверждает, что верен Митридату, но таковым не является. Они умрут, как собаки!

Анубион приподнял бровь и издал уклончивое ворчание: — Когда ты встречаешься со своим человеком из библиотеки?

— Сегодня, как только разойдемся.

— Очень хорошо. Скажите ему, что мне как можно скорее нужен список мест в городе, и список сигналов и кодов, которые он предлагает использовать. Ты понял?

— Конечно, понял. Я не так глуп, как ты думаешь! 

Анубион поджал губы: — Да, скажи еще нашему другу из библиотеки, что нам с ним не мешало бы встретиться лицом к лицу.

— Ему это не понравится. Он говорит, что вам следует держаться подальше друг от друга, чтобы избежать подозрений.

— Тем не менее, ему следует лично взглянуть на Фарос. Он может сказать, что его исторические исследования требуют кое-каких выяснений, и я был достаточно великодушен, чтобы предложить ему посетить это место.  Передай ему это в качестве пропуска. — И он достал керамический жетон с печатью.

— Он должен прийти один?

— Он может привести с собой своего нового коллегу, если захочет. Скажи им, чтобы пришли сюда, на пристань, через час после восхода солнца. А теперь иди.

Никанор повернулся, чтобы уйти, но оглянулся через плечо; — Рим, это болезнь, — прошептал он.

По-видимому, это был своего рода пароль, ибо Анубион ответил, не задумываясь: — А Митридат, лекарство!

Затем они оба разошлись и направились в разные стороны.

Их последние слова эхом отдавались в моих ушах. Моя кровь похолодела.

Прежде чем я смог двинуться с места, несколько рабочих вошли в хранилище, и мне пришлось спрятаться. Как только рабочие двинулись дальше, я улизнул и поспешил мимо поста охраны, где охранника все еще отсутствовал. Я оглядел набережную, но Никанора нигде не было видно.

Он сказал, что идет встретится с кем-то из библиотеки. Я направился в том направлении, подумав, что смогу снова его заметить, но дошел до входа в библиотеку, так его и не увидев.

Моя голова шла кругом, когда я брел по улице. Что бы Антипатр подумал о моей истории? Поверит ли он мне или посмеется над мыслью, что я видел убийцу из Олимпии столько месяцев спустя и за столько сотен миль оттуда? А как насчет фантастических представлений этого человека о Фаросе и магической силе его зеркал? Анубион отказался что-либо рассказывать, но, по его собственному признанию, он был мастером обмана и секретности. Пространство между двумя зданиями внезапно открыло мне вид на Фарос, и я почувствовал дрожь, задавшись вопросом, наблюдает ли за мной немигающий глаз его маяка.

Блуждая бесцельно, на полпути между библиотекой и домом Исидора, я миновал таверну. В такой теплый день все двери и ставни были открыты. Я случайно заглянул внутрь и в дальнем темном углу увидел Исидора. Он сидел лицом к улице, внимательно слушая человека, сидевшего ко мне спиной. Мне так не терпелось поговорить с кем-нибудь о том, что я видел и слышал, что я чуть не вошел в таверну, чтобы присоединиться к ним. Затем человек сидевший с Исидором немного повернул голову в сторону.

Это был Никанор.

                                                                                        * * *

В тот вечер за ужином Антипатр спросил, не заболел ли я. Я сказал ему, что со мной все в порядке.

— Тогда перестань ерзать. Можно подумать, что ты сидишь на игле. И ты почти не поел гранатового салата. Ты никогда не терял аппетит, Гордиан.

Я пожал плечами.

— Ты даже не попробовал превосходного вина, которым сегодня угостил нас Исидор. Он привез его аж с Хиоса.

Я снова пожал плечами. Я намеренно избегал вина. Я хотел сохранить самообладание.

— Оставь юношу в покое, друг мой Зотик, — произнес Исидор. То что он назвал моего учителя вымышленным именем заставило меня заскрежетать зубами. — Нам больше достанется.

Они оба рассмеялись и чокнулись серебряными кубками.

Я извинился и направился в свою комнату.

— Приятных снов, Гордиан, — крикнул мне вслед Антипатр. — Утром у меня для тебя должен быть сюрприз.

Когда я вошел в свою комнату, я услышал шепот Исидора: — Как ты думаешь, он заболел?

— Томится от любви, скорее всего. Должно быть, какая-нибудь красавица привлекла его внимание и испортила аппетит. Ах, как хорошо снова бы побывать в его возрасте. Мне вспомнился стих …

Вместо того, чтобы слушать декламацию его стихов, я закрыл дверь, упал в постель и накрыл голову подушками. Прошло некоторое время. В голове образовалась тупая, ноющая пустота. Я отбросил подушки в сторону, вернулся к двери и тихо приоткрыл ее. Антипатр и Исидор все еще разговаривали, так тихо, что я едва мог их слышать.

— Никанор стал обузой, — сказал Антипатр. — Я же рассказал тебе, что он сделал в Олимпии, убив этого жалкого циника. Я знал беднягу Симмия, когда мы были мальчишками в Сидоне, но мы не виделись пятьдесят лет, и он наверняка был агентом Рима не больше, чем я! Но Никанор посчитал, что Симмий узнал нас и разоблачит, поэтому по собственной инициативе он и убил Симмия, не задумываясь о том, что может произойти, если его поймают и выяснится его связь с Митридатом. Меня могли разоблачить вместе с ним, положив конец моей полезной деятельности, хотя я едва начал. Никанор всегда был безрассудным. Теперь ему повсюду мерещатся шпионы и лазутчики. Я думаю, он сошел с ума.

У меня на загривке волосы встали дыбом. Сомнений быть не могло: Антипатр был агентом Митридата. У меня не было времени подумать, потому что заговорил Исидор, и я должен был подслушать.

— Ты можешь сомневаться в суждениях Никанора, но не в его лояльности, — говорил он. — Никто не приносил таких жертв, не преодолевал огромных расстояний и не шел на подобный риск ради общего дела, больше чем Никанор — даже ты, Антипатр.

— Ты не слушаешь меня, Исидор. Я сомневаюсь не в его суждениях, а в его здравомыслии. Он говорит такие  вещи, которые не имеют смысла. Что он сказал тебе сегодня о Фаросе? Что-то насчет использования зеркал, чтобы заглянуть в царский дворец и прочитать мысли царя Птолемея?

— У него действительно странные представления…

— Он сумасшедший, Исидор. Он всегда был немного сумасшедшим, но теперь он стал еще больше — до такой степени, что представляет опасность для всех нас.

Исидор вздохнул: — К сожалению, он мой единственный надежный посредник для связи с Анубионом на Фаросе. Ты сам сказал, в тот же день, когда прибыл сюда, что создание системы сигналов с использованием Фароса должно быть нашим наивысшим приоритетом. Когда между Римом и Митридатом разразится война, что, если римляне вторгнутся в Египет? Наша способность общаться тайно будет жизненно необходима.

— Римляне никогда не займут Александрию, — сказал Антипатр.

— Возможно нет. Но даже если Египет останется в стороне от войны, Александрия будет кишеть шпионами. Римляне - дети, когда дело доходит до секретных операций. Митридат - мастер в таких вещах, и это может быть его самым большим преимуществом. Наша способность использовать Фарос для тайного общения может повлиять на победу или поражение.