— О, что я наделал! — воскликнул Джал, запрокинув голову и стукнув себя кулаками в грудь. — Что я наделал?

— Что он сделал? — прошептал я нашему проводнику.

Кемса отвел плечо и искоса взглянул на несчастного. — Мне кажется я догадался. Ты променял мумию предка, не так ли?

Джал вздрогнул и напрягся: — Да! За горсть серебра я отдал мумию моего отца!

— О чем он говорит?  — спросил я.

— Этот человек самый низший из низших, — заявил Кемса. — Он использовал мумию своего отца в качестве залога.

Брови Антипатра взлетели вверх: — Геродот тоже пишет о такой практике. Если человек оказывается в отчаянном положении, он может использовать мумию члена семьи для получения ссуды. Значит, эта практика все еще существует?

— Только среди тех, кто не уважает мертвых, — заявил Кемса, сплюнув на землю.

— Я был в отчаянии, — прошептал Джал. — Наводнения приходили с опозданием два года подряд; дважды мои посевы были уничтожены. Все, что у меня оставалось, я вложил в караван, чтобы привезти благовония из Аравии. Потом заболели жена и маленькая дочка. Мне нужны были деньги, чтобы заплатить врачам. Так что…

— Ты отказался от мумии своего отца в обмен на ссуду? — спросил я.

Джал кивнул: — В Мемфисе есть человек по имени Мхотеп, который специализируется на таких ссудах. Жадный, злой, нечестивый человек…

— Нет человека более нечестивого, чем тот, кто бросает мумию своего отца! — заявил Кемса.

Джал вызывающе вздернул подбородок: — У меня были все надежды на то, что я смогу погасить ссуду. Но потом караван затерялся в песчаной буре, а с ним и остатки моего состояния. Все деньги, которые Мхотеп одолжил мне, я уже потратил на врачей. Моя дочь выздоровела, но моя жена все еще болеет. Выплата ссуды наступит в начале ежегодного наводнения, которое произойдет со дня на день, а мне нечего отдавать Мхотепу.

— Продай свой дом, — сказал Кемса.

— И выставить мою жену на улицу? Она наверняка умрет.

— Твой первый долг перед твоим отцом. Я слышал об этом Мхотепе. Ты знаешь, как он обращается с мумиями, которые собирает в качестве залога? Пока есть шанс вернуть долг, он держит их в закрытой комнате, в тесноте и без подношений, но в безопасности от стихий. Но если должник не выполняет свои обязательства, мумию больше никто никогда не увидит. Говорят, Мхотеп сбрасывает их в ущелье в ливийских горах, где насекомые, ящерицы и шакалы поедают останки, а все, что остается, солнце превращает в пыль, а затем развеивает ветер...

— Замолчи! — Джал схватился за лицо и содрогнулся.

— Расскажите им, что происходит с человеком, который отдает мумию взаймы и никогда не возвращает ее, — сказал Кемса. —Не хочешь говорить? Тогда я сам им скажу. Если этот несчастный человек умрет, не выкупив мумию своего отца, закон запрещает мумифицировать его самого даже по третьему классу. Ему также буде отказано в похоронном обряде. Его тело сгниет, а его ка погибнет навсегда.

— О, что я наделал? — снова воскликнул Джал. — Какой же я дурак!

— Но ты говорил, что кто-то должен прийти и спасти тебя, — сказал я. — Поэтому ты и был в пирамиде, не так ли?

— Когда я увидел безнадежность своего положения, я пошел к священнослужителям всех храмов Мемфиса, умоляя их о помощи. Только жрецы Исиды проявили какой-либо интерес к моему тяжелому положению. Они не одобряют таких людей, как Мхотеп, и изгнали бы их из города, если бы могли. Они обратились к Мхотепу с просьбой проявить милосердие. Сначала он отказался, но жрецы были настойчивы, и в конце концов Мхотеп сказал им: «Пусть этот этот  Джал ответит на вторую загадку сфинкса, и я верну ему мумию!»  Он сказал это, конечно, с ухмылкой, потому что никто еще не смог разгадать эту загадку.

— Вторая загадка сфинкса? — спросил я. Буквально на днях, увидев сфинксов у храма Сераписа, мы с Антипатром вспомнили знаменитую загадку, которую загадывали Эдипу. Но я никогда не слышал о второй загадке.

— Я тоже, — сказал Антипатр.

— Как так? — сказал Кемса. — Все в Мемфисе ее знают. Матери дразнят ею своих детей, потому что никто не может ее решить. Она звучит так: «Меня видят все, кто проходит мимо, но никто не видит меня. Я задал загадку, которую знают все, но никто не знает меня. Я смотрю в сторону Нила, но поворачиваюсь спиной к пирамидам.»

Антипатр фыркнул: — Как и у большинства загадок, я полагаю, и здесь есть очевидное решение, но звучит она как бессмыслица. Как может вещь, видимая всеми, оставаться невидимой?

— И ты не смог ее решить? — спросил я.

— Как я мог сделать то, что никто другой не смог сделать? — сказал Джал. — В загадке упоминаются пирамиды, поэтому, наконец, в отчаянии я пришел сюда, в храм Исиды, стоящий в тени пирамид. Я распростерся в святилище и стал молиться богине, чтобы она показала мне ответ. Меня услышал один из священников. Я объяснил ему свою ситуацию. Он помолился вместе со мной и сказал, что Исида подсказала ему решение. Я должен был войти в Великую Пирамиду, лежать в пустом саркофаге, который я найду внутри, и ждать прихода того, кто покажет мне ответ на загадку. Это казалось безумием, но какой у меня был выбор? С наступлением ночи, когда никто не видел, священник подвел меня к входу в пирамиду и зажег факел, чтобы осветить мне путь. Я один спустился по проходу, нашел саркофаг и лег внутри него, как мертвец. Когда факел погас, я оказался во тьме. Но я доверял Изиде, и молился непрестанно, и ждал прихода того, кто даст мне ответ. Но, увы, ни один посланец богов так и не пришел! Только ты...

Джал склонил голову набок и странно посмотрел на меня. Я не придал этому значения, пока не увидел, что Антипатр и Кемса тоже с любопытством на меня смотрят. И тут, я внезапно осознал, что они смотрят на высокую, внушительную фигуру, которая внезапно появилась позади нас в дверях храма.

Вновь прибывший был одет в длинную льняную мантию с великолепной вышивкой. Одеяние плотно облегало его грудь, но ниже талии свисало свободными складками до пят. Его голова была полностью выбрита, а его пристальные глаза были обведены краской.

— Жрец Исиды! — воскликнул Джал, распластавшись на ступеньках. — Я сделал, как вы приказали мне, но ни Исида, ни Анубис так и не пришли. И не появился никакой вестник, только вот этот молодой человек, римлянин, который называет себя Гордианом

Священник продолжал смотреть на меня: — Как странно, что Исида послала смертного, чтобы выполнить ее наказы, и притом римлянина!

Я прочистил горло: — Меня никто не посылал. Мы с Зотиком путешественники и приехали в Египет, чтобы увидеть Великую пирамиду, потому что это одно из Семи Чудес Света. Совершенно случайно мы пришли сюда в этот день с проводником, который знает, как войти в пирамиду, а этот бедняга оказался внутри.

— Совершенно случайно, говоришь? — Священник поджал губы. — Что ты за человек, римлянин?

— Человек, который отгадывает загадки! — заявил Антипатр, вставая на ноги. Он посмотрел на меня так, словно увидел впервые.

Я пожал плечами, чувствуя себя совершенно сбитым с толку тем, как они все уставились на меня. — Конечно, в нашем путешествии у меня была возможность от случая к случаю использовать свои способности к дедукции…

— От случая к случаю? — переспросил Антипатр. — Я бы сказал, ты делаешь это постоянно. Подумай об этом, Гордиан. Сначала в Эфесе, когда ту девушку заперли в пещере, а затем в Галикарнасе, когда вдовы...

— Нет необходимости описывать весь наш маршрут! — огрызнулся я.

— Но разве не понятно, Гордиан? Ты разгадываешь загадки, как и твой отец. Я все время видел, как ты это делаешь. Складывается такое впечатление, что ты обладаешь особой способностью, которой нет у других. Такие дары исходят от богов. И вот сейчас мы приблизились к завершению нашего путешествия, к первому и величайшему из Чудес Света, и то, что всем кажется всего лишь загадкой, ждет, чтобы ты ее разгадал.

— Но учитель, я не знаю ответа. Я только что вместе с вами услышал эту загадку и понятия не имею, что она означает.