— Подумай об этом, Гордиан, — прошептал Антипатр. — Сам Александр проехал через эти самые ворота, когда с триумфом зашел в город.

— Неудивительно, что он хотел сделать город свой столицей, — сказал я, глядя прямо вверх, когда мы проходили под высокой аркой. — Я никогда не видел ничего подобного. Это действительно великолепно.

— Представь себе множество таких ворот, соединенных не менее величественной стеной, протянувшейся на многие мили, — сказал Антипатр. Он покачал головой. — А теперь все исчезло, кроме этого куска.

Пока мы ехали, мужчина последовал за нами.

— Я покажу тебе все, — предложил он. — Показать тебе Висячие сады, да?

Антипатр просиял. Неужели был какой-то шанс, что легендарные сады все еще существовали спустя столько веков после времен Навуходоносора и его мидийской царицы?

— Не далеко, не далеко!  – пообещал мужчина, ведя впереди. Я спросил его имя. — Дарий, — ответил он, назвав имя как у великого персидского царя. Он улыбнулся, демонстрируя оставшиеся зубы.

Мы прошли через убогую площадку, где торговцы предлагали дешевые безделушки: миниатюрных зубров, львов и драконов - туристам, которых было великое множество, ибо мы были не единственными путешественниками, приехавшими в тот день в Вавилон в поисках сказочных чудес. За лабиринтом пыльных извилистых улочек, конечно же, это был не спланированный по сетке город, построенный Навуходоносором, мы, наконец, подошли к подножию огромной груды руин. Возможно, это сооружение достигало неба или когда-то достигало его, прежде чем время или человек разрушили его, поэтому оно чем-то напоминало гору, пусть и маленькую.

Дарий призвал нас спешиться и следовать за ним. Прежде чем мы смогли пойти дальше, другой человек настоял на том, чтобы каждый из нас заплатил за эту привилегию; этот человек также обещал присмотреть за нашими задницами. Антипатр вручил привратнику запрошенную монету, и Дарий подвел нас к лестнице с щебнем по обеим сторонам, которая поднималась к ряду небольших площадок. По пути кто-то расставил множество растений в горшках, а на некоторых площадках из руин действительно росли тонкие деревья и жалкие на вид кусты. Эффект ветхости был скорее печальным, чем впечатляющим. Наконец, мы вышли на открытую площадку возле вершины, где сломанные колонны и разорванные кирпичи мостовой свидетельствовали о том, что когда-то она была великолепной террасой, теперь затененную финиковыми пальмами и благоухающую небольшими лимонными и апельсиновыми деревьями.

— Вряд ли это горный лес, который построил Навуходоносор, — пробормотал Антипатр, отдышавшись после крутого подъема. Я сам чувствовал себя немного запыхавшимся.

— Как они поливают все эти растения?  — спросил я.

— Ах, ты мудр, мой юный друг! — заявил наш проводник. — Ты сразу же постиг тайну Висячих садов. Подойди и взгляни сам!

Дарий подвел нас к дверному проему с кирпичной рамой, выходившему в шахту, спускавшуюся под наклонным углом. По тускло освещенному проходу к нам шел человек с коромыслом на плече и с ведрами с водой, свисавшими с каждого конца. Пыхтя и покрываясь потом, водонос тем не менее устало ухмыльнулся, вынырнув на свет и проковыляв мимо нас.

— Хорошо, что мы находимся рядом с рекой, если людям приходится целый день таскать воду по этой шахте, — произнес я.

Антипатр поднял брови: — Ах, но когда-то, Гордиан, в этой шахте, должно быть, находился механизм, обеспечивающий непрерывный поток воды для садов. Он указал на различные таинственные кусочки металла, прикрепленные к поверхности древка. — Онесикрит, видевший эти сады во времена Александра, говорит об устройстве, похожем на гигантский винт, который при своем вращении поднимал большие объемы воды. Кажется, что от этого замечательного механизма ничего не осталось, но вал ведущий вниз, можно предположить, к цистерне, питаемой рекой, по-видимому, все еще здесь.  Без ирригационного винта трудолюбивые граждане Вавилона прибегали к собственному труду, чтобы поддерживать хоть какое-то подобие сада живым, может быть, из гражданской гордости и для того, чтобы за это платили посетители, такие как мы.

Я с сомнением кивнул. Висячие сады, возможно, когда-то были великолепны, но их ветхие останки вряд ли могли сравниться с другими Чудесами Света, которые мы видели в нашем путешествии.

Затем я прошел несколько шагов за вход в шахту к месту, откуда открывался великолепный обзор зиккурата.

Стены Вавилона были разрушены. Висячие сады лежали в руинах. Но великий зиккурат остался, возвышаясь, как гора, посреди буро-коричневого города. Каждый из семи ступенчатых ярусов когда-то был другого цвета. Почти все декоративные скульптуры и украшения были убраны Ксерксом, когда он разграбил город, и последующими мародерами, а кирпичные стены начали рушиться, но от первоначального фасада осталось много кое-чего, чтобы показать, как когда-то должен был выглядеть зиккурат. Первый и самый большой ярус был кирпично-красным, но следующий был ослепительно белым (облицован привозным известняком и битумом, как я узнал позже), следующий был украшен переливчатой синей плиткой, следующий - буйством узоров в желтом и зеленом цвете, и так далее…  Во дни Навуходоносора эффект должен был быть неземным. Среди искаженного совершенства зиккурата я заметил то тут, то там крошечные пятнышки на его поверхности. Только когда я увидел, что эти пятнышки шевелятся и это на самом деле были люди, я понял истинный масштаб зиккурата. Сооружение оказалось даже больше, чем я думал.

Солнце начало садиться, бросая свои лучи на пыльный город и заливая зиккурат оранжевым светом. Этеменанки, как называли его вавилоняне, Основание Неба и Земли. По правде говоря, мне казалось, что такая огромная и странная вещь вряд ли могла быть создана руками человека.

Такие же мысли были и у Антипатра. Стоя рядом со мной, он продекламировал стих:

— Какой циклоп воздвиг курган Семирамиды?

Или какие великаны, сыны Геи, подняли семь его рядов

Подобных семерым Плеядам?

Неподвижный и непоколебимый он массою своей

Как высоченная гора Афон, на землю давит вечно.

Утомленный путешествием и особо не задумываясь, я все же нашел неточность у Антипатра: — Вы сказали мне, что зиккурат построил Навуходоносор, а здесь у вас Семирамида, — сказал я.

— Поэтический оборот, Гордиан! Семирамида звучит получше, и ее имя гораздо благозвучнее. Как можно сочинить стихотворение с таким громоздким именем, как Навуходоносор?

                                                                                                                * * *

Когда стемнело, Дарий помог нам найти ночлег. Маленькая гостиница, в которую он нас привел, находилась недалеко от реки, заверил он нас, и, хотя мы чувствовали запах реки, пока ели скромную лепешку с финиками в общей гостиной, из нашей комнаты наверху ее не было видно. Действительно, когда я попытался открыть ставни, они ударились о неприглядный участок городской стены, протянувшейся вдоль набережной.

— Завтра я покажу вам Этеменанки, — упорствовал Дарий, который разделил с нами трапезу и последовал за нами в комнату. — Когда мне прийти к вам?

— Завтра давайте отдохнем, — сказал Антипатр, рухнув на узкую кровать. — Ты не против поспать на этой циновке на полу, не так ли, Гордиан?

— Вообще-то, я думал прогуляться, — сказал я.

Антипатр ничего не ответил; он уже храпел. Но Дарий энергично замотал головой. — Небезопасно ходить после наступления темноты, — сказал он. — Ты оставайся внутри.

Я нахмурился: — Ты уверял Антипатра, что это хороший район, где нет ни воров, ни карманников.

— Я говорю правду…  не беспокойся о грабителях.

— Тогда в чем опасность?

Выражение лица Дария было серьезным. — После наступления темноты она выходит.

— Она? О ком ты говоришь? Скажи понятнее!