— Я ведьма, глупый ты мальчик. Мне не нужна лошадь, чтобы скрыться. А теперь давай займись своими делами, а я займусь своими. Она полезла в узкую щель, вытащила горсть монет и сунула их в мешочек на поясе. В свободную одежду, которую она носила, было вшито множество таких мешочков. Некоторые уже вздулись.

— Ты забираешь добычу Маркуса?

— Я никогда не собиралась этого делать, но Ананке требует этого. Лучше пусть эти сокровища будут у меня, чем у римского солдата.

— Тит Туллий оспаривал колдовство и оскорблял мертвецов Коринфа. Теперь он и его друзья мертвы. А как насчет Маркуса?

— Его собственный командир позаботится о его наказании.

— А Гней?

Она сплюнула на землю: — Сейчас у него под кроватью лежит свинцовая табличка. Он умрет еще до наступления темноты.

Волосы поднялись у меня на затылке. — И я?

Она улыбнулась: — Ты не сделал ничего плохого, юный римлянин. Вы с поэтом проявляли только уважение к мертвым Коринфа и к священному месту Персефоны. Вы выполняете приказ Мойры в этом деле. Вы агенты судьбы. Разве вы этого не понимаете? А. теперь иди!

                                                                                             * * *

К тому времени, как я вернулся в Лехей, солнце уже стояло низко в небе, отбрасывая длинные тени. В сухом ветре, гулявшем по траве, я больше не слышал шепота мертвецов, только шум ветра. Призраки Коринфа обитали в мире, по крайней мере со мной.

Подойдя к гостинице, я увидел издалека, что Антипатр еще спит под смоковницей. Одна из собак увидела меня и залаяла. Антипатр пошевелился во сне, но не проснулся. Мне показалось, что я заметил движение в одном из окон наверху. Видел ли меня Гней? Я поспешил в гарнизон.

Люций стоял на страже. При моем приближении он побежал предупредить командира. Мгновением позже появился Менений. Он вышел мне навстречу, глядя на солдата, перекинутого через лошадь, как мешок с зерном. Маркус только-что начал приходить в себя. Он бормотал и судорожно дергал кожаные ремни на запястьях и лодыжках.

— Что здесь происходит? — спросил Менений.

У меня так пересохло в горле, что я не мог говорить. Менений приказал принести воды. Немного помогло, но не сильно. Нелегко было раскрывать правду, которая приведет к смерти другого человека. Маркус был отъявленным убийцей. Он отравил двух своих товарищей и перерезал горло дюжине римских граждан. Если бы Исмена ( или Мойра) не вмешались, я был бы тринадцатым. Я был обязан и перед людьми, и перед богами предать его правосудию. Тем не менее, я обнаружил, что не мог смотреть на Маркуса, когда рассказал Менению все, что знал, зная, что мои показания быстро и уверенно приведут к его казни. Когда он полностью очнется и придет в себя, Маркус может поначалу отрицать мою историю. Но я не сомневался, что Менений получит от него полное признание.

Римским гражданам даровано достоинство быстрой смерти путем обезглавливания, но что говорил закон о солдате, убившем своих товарищей? Будет ли он распят, как раб, или побит камнями, как дезертир, своими собратьями-легионерами? Я старался не думать об этом. Я сыграл свою роль. Теперь Менений будет вершителем его судьбы.

Командир отпустил меня, сказав, что после дознания Маркуса он снова меня допросит. Я быстро пошел к гостинице. На небе появились первые звезды. Тень под смоковницей стала такой темной, что я едва мог разглядеть Антипатра, но все еще слышал его тихое похрапывание. Ленивые собаки даже не подняли головы.

Я вошел в гостиницу. В вестибюле было темно, но дверь в таверну обрамлял мягкий свет единственной лампы. Гней, должно быть, зажег ее. Я представил, как он стоит в комнате, один среди призраков убитых. В любой момент прибудут солдаты из гарнизона, чтобы арестовать его за соучастие в убийствах. Я не собирался его предупреждать, но что-то заставило меня шагнуть в таверну.

Наполовину в тени трактирщик Гней висел на веревке, привязанной к балке в потолке. Его безжизненное тело все еще слегка раскачивалось, как будто он совершил самоубийство всего несколько мгновений назад. Исмена сказала мне, что он умрет до наступления темноты.

                                                                                                                                                     * * *

На следующий день Менений разрешил нам уехать. Он даже организовал нашу транспортировку через перешеек. Два солдата повезли нас в фургоне и, казалось, были рады такой экскурсии.

В Кенхреях мы нашли корабль, который отвез нас в Пирей, и продолжили наше путешествие.

Когда Коринфский перешеек отступил вдаль, я задался вопросом, действительно ли магия Исмены была причиной кровопролития и хаоса последних нескольких дней, когда никто не знал всей правды, кроме самой ведьмы. Если это так, то сколько раз в своей жизни я уже был невежественным агентом невидимых сил, и когда я в следующий раз попаду под чары такого колдовства?

Я вздрогнул от этой мысли и понадеялся, что больше никогда не встречусь с  Исменой.

VI. Монументальная Галлия (Колосс Родосский)

— Помяни мои слова, Гордиан, этому юноше суждено стать одним из блестящих умов нашего времени, маяком мудрости и учености.

Это был настоящий комплимент от Антипатра. Он говорил о нашем хозяине на Родосе, человеке по имени Посидоний. Учитывая седину на его висках, я бы не назвал Посидония — юношей, но тогда мне было всего восемнадцать. А моему старому наставнику, я полагаю, Посидоний казался совсем юным. Он, несомненно, был энергичен, постоянно вскакивал со стула, чтобы взять свиток и свериться с каким-либо пунктом, или ходил взад и вперед по саду и жестикулировал, рассказывая что-нибудь о своем путешествии по Галлии, откуда он только недавно вернулся.

Посидоний был не просто ученым; он был бесстрашным исследователем, чьи поиски знаний привели его во многие страны. Его путешествия начались несколько лет назад с остановки в Риме; именно тогда он впервые встретил Антипатра и произвел на поэта такое впечатление, что они обменялись множеством писем, пока Посидоний путешествовал по Африке и Испании, а затем по Галлии, где провел несколько лет, проживая среди туземцев и наблюдая за их странными обычаями. Посидоний, наконец, вернулся на Родос как раз вовремя, чтобы мы с Антипатром смогли воспользоваться его гостеприимством.

-- Вот пример того, о чем я говорил, -- сказал Посидоний, возвращаясь в сад. У него был длинный нож, и он держал его на ладонях так, чтобы мы могли видеть серебряную рукоять, украшенную замысловатыми завитками и мордами странных животных. — Это церемониальный нож, который использовали галльские друиды в кровавом ритуале для предсказания будущего. Я своими глазами видел такое жертвоприношение. Жертвой был захваченный в плен воин из другого племени. Беднягу заставили стоять со связанными за спиной руками, в то время как двое здоровенных мужчин крепко держали его, затем главный друид ударил его этим самым ножом чуть выше диафрагмы. Когда жертва забилась в конвульсиях, они отпустили его и внимательно смотрели, в каком направлении он упадет, сколько раз дрыгнет ногами и какой рисунок оставит на земле его разбрызганная кровь — и на основании этих наблюдений друиды сделали вывод, что малолетний сын их вождя избавится от лихорадки в течение трех дней.

— А ребенок выздоровел? — спросил Антипатр.

— Да, он выздоровел. Конечно, большинство таких лихорадок, если они не убивают больного, проходят в течение трех дней, но вождь, тем не менее, был очень обрадован предсказанием и щедро наградил друидов, когда оно сбылось.

— Предсказывать будущее по пятнам крови, кажется довольно надуманным методом, — осмелился сказать я.