— Неужели вы действительно верите, что все эти люди были убиты проклятием? — спросил я Антипатра. Мы сидели в тени смоковницы у корчмы, терпеливо выдерживая дневной зной вместе с собаками, лежащими в пыли неподалеку.

— Ты сам читал табличку, Гордиан. Она призывала силы необходимости и судьбы, а также этой египтянки Уфера, кем бы она ни была, вскрыть им глотки. Не так ли это и произошло, посреди ночи, без сопротивления со стороны пострадавших и так тихо, что ни тебя, ни меня ничего не разбудило? Для меня это звучит как колдовство. — Антипатр вздрогнул. — Что это у тебя в руке?

Я рассеянно вытащил маленькую фигурку Геракла, взятую у Маркуса, и тер ее пальцами. Скрывать ее уже было бессмысленно, поэтому я объяснил Антипатру, как она у меня оказалась.

— Я посчитал, что должен отдать ее их командиру, чтобы он вернул в собственность Туллия, но получается как-то неловко. Если я скажу ему, что ее взял Маркус, его наверняка выпорют, а то и похуже. Но если я скрою от командира правду, он может подумать, что я сам украл ее. А, если я скажу, что просто нашел ее, как мне объяснить, что я знаю, о ее принадлежности Туллию?

— Ты уверен, что она принадлежит ему?

— Она была в его кошельке.

— Дай мне взглянуть поближе. — Антипатр стал рассматривать фигурку под пятном солнечного света. — Эта вещица коринфская. Мастера по бронзе славились здесь изготовлением подобных миниатюр. Видишь пятнистую поверхность, темно-красную и зеленую? Это особая патина, которую они разработали, которой нет ни в одном другом бронзовом изделии. А вот это клеймо внизу - это знак одной из самых известных коринфских мастерских.

— Туллий был таким хвастуном, что, наверное, показывал свой коринфский талисман на удачу всем друзьям.

Антипатр нахмурился: — Знаешь, что я думаю? Туллий вряд ли привез ее с собой из Рима. Я думаю, он нашел ее среди руин на днях и украл.

— Я не уверен, что «украл», подходящее слово. В конце концов, если бы он нашел ее, это звучало бы честнее…

— Он не имел права забирать ее. По указу римского сената запрещается что-либо строить в определенном радиусе от руин Коринфа. Вывозить тоже ничего нельзя. Ни ввозить, ни вывозить! , Здесь запрещена любая торговля, в том числе и охота за сокровищами. Конечно, предполагается, что сокровищ не осталось, что все ценное давно разграблено или уничтожено. Но, может быть, под всей этой грязью и щебнем все еще могут оставаться какие-нибудь поделки, вроде этой фигурки. И это сделало бы этот предмет довольно редким. Возможно, он стоил бы годового жалованья легионера.

— Такая мелочь? Вы шутите!

Антипатр оглядел улицу: — Возможно, я преувеличиваю. Тем не менее, я бы спрятал ее на твоем месте. И я бы не спускала глаз с Маркуса.  Я не отказался бы увидеть, как этот парень ударил бы тебя по голове и отобрал скульптурку.

Днем стало еще жарче. Антипатр крепко заснул. Я поймал себя на том, что смотрю на скалистый лик Акрокоринфа вдалеке и почувствовал внезапный порыв вернуться туда. Мы потеряли возничего, но без Антипатра, который меня тормозил, я решил, что вполне способен сам сходить пешком туда и обратно. Я поднялся на ноги и направился к выходу, отгоняя собак, чтобы они не преследовали меня.

Солнечный свет ослеплял. Волны жары поднимались со склонов холмов, покрытых сухой ломкой травой. Я быстро почувствовал жажду и понял, что должен был взять с собой немного воды.

После того, как я достиг линии разрушенных городских стен и двинулся дальше. Я нашел место, где мы столкнулись с Туллием и его спутниками, и оттуда попытался определить, где я видел их в последний раз, когда смотрел вниз с вершины Акрокоринфа. От жары и жажды у меня закружилась голова. Груды щебня все выглядели одинаково. Я стал растерянным и сбитым с толку. Краем глаза я иногда видел призрачные движения, и малейший звук, шорох ящерицы или крик птицы, пугал меня. Я думал о матери, которая убила свою дочь, а затем и о себя, и обо всех других бесчисленных жертвах, которые пострадали и умерли здесь. Я чувствовал, как призраки Коринфа наблюдают за мной, и шептал слова молитвы, чтобы успокоить мертвых, прося прощения за свое прегрешение.

Наконец я наткнулся на место, которое недавно было нарушено. Опрокинутые валуны обнажили следы червей внизу, а комья земли кое-где были выкопаны. Какой-то импульс заставил меня сдвинуть ближайший камень, и за ним я обнаружил узкую щель, достаточно широкую, чтобы можно было просунуть туда руку.

Мысль о том, что в такой трещине может оказаться змея, или паук, или что-то еще более ужасное, заставила меня задуматься. Я сделал глубокий вдох, затем потянулся в темную дыру.

Мои пальцы коснулись чего-то холодного и чешуйчатого, и я услышал звенящий звук. Я отдернул руку, а затем промелькнуло осознание. Я снова потянулся внутрь и почувствовал, как моя рука погрузилась в кусочки гладкого холодного металла. Я зажал один из кружочков между указательным и большим пальцами и вытащил ее.

Серебро потускнело почти до черноты, но изображения были так хорошо отлиты, что я мог легко различить Беллерофонта верхом на его крылатом коне Пегасе. На реверсе было изображение чудовищной Химеры, убитой коринфским героем. Монета была довольно толстой и тяжелой в моей руке.

Я настолько погрузился в изучение изображений, что не услышал приближения всадника на лошади. Когда их тень упала на меня, я испуганно поднял глаза. Солнце образовало ослепительный ореол вокруг блестящей каски солдата.

— Красиво, не так ли? — сказал Маркус. — Монета, я имею в виду. Забавно, как некоторые предметы прекрасны, потому что они единственные в своем роде, как и та фигурка Геракла, которую ты забрал у меня. Но монеты становятся красивее, чем их больше. И их великое множество в том маленьком тайнике, который ты обнаружил. Мне потребовались месяцы, чтобы выкопать эти монеты вместе со всеми другими сокровищами, которые я нашел среди руин.

— Сокровища? — переспросил я. У меня пересохло во рту.

— Вазы и тому подобное. Многие вещи, которые я нахожу, разбиты на куски или расплавлены пламенем, но время от времени я нахожу что-то настолько совершенное, что с трудом могу в это поверить. Как та фигурка Геркулеса, которую Туллий нашел вчера и осмелился сунуть в свой кошелек. Вчера я подслушал, как он и его друзья договорились заранее разделить все поровну между собой, из того что они найдут, и когда они нашли этот мой тайник с сокровищами, они решили пока его не трогать и вернуться за ним позже. Это было несколько опрометчиво со стороны Туллия, сунуть Геркулеса в свой кошелек, пока остальные были заняты своими делами. Что, если бы Менений наткнулся на него, обыскивая мертвые тела, и понял, откуда он взялся?

Я нахмурился: — Подслушал? Когда ты услышал, как Туллий и его друзья разговаривали?

— Вчера, когда они ковырялись здесь, в руинах. Они все время кудахтали, как куры, и понятия не имели, что я смотрю на них и слушаю. Я благодарен за азы своего обучения своему командиру. Квинт Менений, возможно, один из самых тупых людей, когда-либо созданных богами, но он дал мне кое-какие понятия о скрытности и слежке. Такие вещи оказываются полезными, если ты хочешь собрать сокровища в запретной зоне и не позволить никому другому сделать это. — Он покачал головой. — Тит Туллий и его друзья думали, что придут сюда, награбят сколько душе угодно, скроются с добычей, и никто и пальцем не шевельнет, чтобы их остановить. Редкие дураки!

— Почему ты просто не сообщил о них Менению? Разве он не арестовал бы их?

— Менений щелкнул бы языком, прочёл бы им суровую лекцию и отправил бы их домой, а затем запретил бы всем посещать руины, выставил бы дневную и ночную охрану и послал бы в Сенат полный отчет с просьбой о дальнейших инструкциях. Мои сокровища были бы обнаружены. Моя маленькая операция подошла бы к концу. И мне ничего не досталось бы за мою тяжелую работу.

— Как долго ты этим занимаешься?