Голос проводника постепенно дошел до моего сознания: — Трон бога сам по себе является замечательным творением, больше и богаче всех самых величественных памятников, которые существуют во многих городах. Свирепые сфинксы образуют подлокотники кресла; их крылья изогнуты, чтобы поддерживать локти бога. Массивные стойки и бока трона покрыты изысканными картинами и скульптурами, изображающими истории о богах и героях. Даже самая маленькая часть трона не лишена украшений; каждая поверхность украшена искусно вырезанным мрамором, покрыта драгоценными металлами или инкрустирована сверкающими драгоценными камнями. Если бы Фидий не создал ничего, кроме трона Зевса, мы бы все равно сказали, что он был величайшим из всех мастеров.
— Но вот сам Зевс! Перед вами устрашающая безмятежность его лица под золотым венком на лбу, величие его широкой груди и могучих рук, элегантность золотой драпировки, ниспадающей с одного плеча и закрывающей чресла. В левой руке он держит скипетр, увенчанный золотым орлом. На правой ладони у него крылатая Ника, богиня победы. Философы говорят, что Фидий черпал вдохновение из «Илиады». «Как только Зевс кивнул головой, — говорит Гомер, — Весь Олимп затрясся!» Другие считают, что Фидий, должно быть, видел Зевса своими глазами.
— Я верю этому! — прошептал я.
— А теперь, если вы последуете за мной обратно в вестибюль, мы поднимемся на галерею, и вы увидите статую с еще более близкого расстояния.
Когда мы гуськом поднимались по узкой винтовой лестнице, мое внимание ненадолго отвлеклось от статуи. В изумлении я окинул взглядом роскошные архитектурные детали интерьера храма. Это было меньшее по размерам сооружение, чем великий храм Артемиды в Эфесе, но, тем не менее, впечатляющее. Какие поразительные богатства накопили эти греки в прежние века и какие замечательные художники и инженеры жили и творили среди них!
Когда мы подошли к галерее, я остановился, чтобы перегнуться через парапет и посмотреть вниз на длинную гладь бассейна, который при взгляде на него сверху был совершенно черным. Другая группа туристов только что вошла и с благоговением смотрела на статую.
Антипатр зашипел на меня, и я поспешил присоединиться к остальной группе в западном конце галереи. Наш проводник молчал, что казалось уместным, ибо никакие слова не могли адекватно передать ощущение такой близости к богу. Прижавшись к балюстраде, я стоял так близко к лицу Зевса Всемогущего, как только мог стоять простой смертный. Если бы бог повернул голову, мы бы взглянули друг другу в глаза. Даже если смотреть с такого близкого расстояния, детали его золотой бороды, кожи цвета слоновой кости и глаз из лазурита казались сверхъестественными. Если бы он моргнул, или со вздохом вскинул свою могучую грудь, или покачал головой, чтобы распустить золотые кудри на плечах, я бы не удивился, ибо в тот момент я не сомневался, что оболочка, созданная Фидием, действительно заполнена богом.
Я вздрогнул, потому что в мерцающем свете я уловил какое-то шевеление. Мне показалось, что Зевс собирался повернуться ко мне лицом! Я напрягся в ожидании, потому что, если бы бог заговорил, его голос наверняка был бы оглушительнее раската грома.
Затем я моргнул и понял, что мимолетное движение, которое я заметил, было иллюзией, потому что никто вокруг меня не отреагировал на него, и статуя осталась такой же, как и была. «Дурак! - Я сказал себе. Всем известно, что боги в храмах никогда не говорят вслух. Они выражают себя через оракуов, или сны, или полеты птиц, которые могут расшифровать только авгуры».
Тем не менее, когда экскурсия подошла к концу и гид повел нас обратно ко входу, я продолжал оглядываться через плечо, чувствуя на себе взгляд Зевса.
Когда мы вышли из храма и снова вышли на дневной свет, я моргнул и покачал головой, словно очнувшись ото сна. Гид казался невозмутимым. В конце концов, он проводил эту экскурсию много раз в день, и ему посчастливилось прикоснуться к статуе, чтобы помазать маслом слоновую кость. Он вручил каждому из нас небольшой деревянный диск. — Используйте его сегодня, и этот жетон позволит вам посетить мастерскую Фидия за половину обычного запрашиваемого пожертвования. В мастерской до сих пор хранятся настоящие инструменты и формы, которые использовал мастер-скульптор и его помощники.
— Пойдем быстрее, посмотрим мастерскую, Гордиан? — сказал Антипатр.
Я вздохнул, внезапно почувствовав себя измотанным. — Думаю, мне следует немного полежать и отдохнуть. Должно быть, это жара меня так докучает. Я почувствовал себя немного огорченным, потому что обычно первым утомлялся Антипатр.
— Хорошо, давай вернемся в шатер нашего хозяина. Толпа будет бодрствовать и ходить вокруг да около до захода солнца, но мы можем лечь спать и пораньше.
— Не купить ли нам немного еды у одного из продавцов, чтобы потом было что поесть?
— О, я подозреваю, что в шатре будет достаточно еды и питья в любое время, когда мы захотим. Наш хозяин может позволить себе быть щедрым.
Солнце стояло низко над горизонтом, когда мы пересекли Альтис. Статуи вокруг отбрасывали длинные тени. Одной из самых длинных было изображение воина верхом на лошади. Его римские доспехи выделяли его среди обнаженных бронзовых атлетов. Я сделал паузу, чтобы прочитать греческую надпись на пьедестале:
«В честь Луция Мумия,
главнокомандующего римской армии
Город Эллис поставил эту статую
В признание его достоинств
И доброты, которую он проявил
К городу Эллису и остальным грекам».
Я посмотрел на фигуру Муммия. Его невозмутимое лицо не выражало никаких эмоций. Одной рукой он держал поводья коня. Другая была поднята в жесте мира.
— Итак, вот она какая, статуя, о которой говорил проводник. Что вы думаете об этом, учитель? — Я повернул голову и увидел, что Антипатр быстро ушел вперед. Я поспешил его догнать.
* * *
Вернувшись в нашу комнатку, я упал на свою койку и сразу уснул.
Посреди ночи я проснулся от потребности помочиться. Спотыкаясь, я выбрался из откидной двери, все еще в полусонном состоянии, и направился к ближайшей траншеи, специально вырытой для этой цели. Луна была почти полной, заливая долину тусклым белым светом и отбрасывая резкие черные тени. Не все еще спали; сквозь общую тишину я слышал отголоски застольных песен и обрывки далеких разговоров, кое-где видел зарево нескольких еще горящих костров.
Я вернулся в шатер, поднял откидную створку в нашу комнатку и уже собирался нырнуть внутрь, когда услышал голос, доносящийся откуда-то из шатра.
— С ним нужно что-то делать, и в ближайшее время! — Говорящий, казалось, повысил голос от внезапного всплеска эмоций. Он показался мне странно знакомым. Кто-то ответил ему, но гораздо тише, еле слышно.
Первый человек заговорил снова. — Говоришь, безвредный? Это вряд ли! Этот парень опасен, говорю тебе. Смертельно опасен! Я думаю, что он шпион римлян.
За этим последовал еще один приглушенный ответ, а затем снова заговорил первый мужчина. Его голос был до боли знакомым. — Шпион он или нет, он все равно может разоблачить нас как агентов Митридата. Сидонец должен умереть!
При этих словах я окончательно проснулся. Мало того, что Антипатра узнали, так еще и кто-то говорил о его убийстве — кто-то в том самом шатре, где мы ночевали!
Я нырнул под откидную створку. В маленькой комнатке было так темно, что я едва мог различить фигуру Антипатра на койке, по-видимому, крепко спящего. Но когда я потянулся, чтобы разбудить его, то, что я принял за его плечо, оказалось всего лишь подушкой и несколькими складками одеяла.
— Учитель? — прошептал я.
Антипатр ушел.
Я стоял как вкопанный в тишине и слушал. Я больше не слышал других в павильоне. Они слышали мой шепот? Я подумывал попытаться найти путь через лабиринт створок и перегородок, чтобы противостоять им — кем бы они ни были, — но решил, что это было бы безумием. Если они думали, что Антипатр был римским шпионом, то они знали, что я его попутчик, и наверняка собирались убить и меня. О чем думал Антипатр, когда устраивал нам ночлег в шатре, полном агентов понтийского царя?
