— Мы видели их всего несколько дней назад на балконе, — говорила Битто. — Трифоса что-то читала вслух своей невестке…

— Этот скандал длится уже достаточно долго! —  заявил один из мужчин, который был моложе и более вспыльчивый, чем другие.

— Но что здесь можно поделать? — сказал другой, чьи немногие оставшиеся пряди волос были тщательно уложены на его лысине. — Мы все знаем, что, возможно, произошло в том доме — бедный молодой человек был задушен во сне или, скорее всего, отравлен, — но у нас нет доказательств.

— Все же что-то надо делать, — заявила горячая голова. — Я даю обещание здесь и сейчас, что постараюсь хоть что-то с этим сделать.

— Но что? — спросила Битто.

— Наверняка где-нибудь найдется родственник мужского пола, если не в Галикарнасе, то за границей, чтобы предъявить права на поместье и поставить на место этих опасных женщин. А если нет, то какие-то меры должны принять городские магистраты. Если обвинение официально зарегистрируют, магистраты могут схватить и допросить домашних рабов. Рабы всегда знают любую грязную правду.

Лысый мужчина покачал головой. — Но рабы могут быть очень преданными…

— Нет, когда допрашивают под пытками. Дайте мне час с этими рабами, и я заставлю хотя бы одного из них признаться, что он знает о преступлениях этих любовниц. И как только один раб признается, остальные последуют его примеру, и тогда мы сможем обрушить гнев закона на этих вдов-убийц!

Встревоженный сарказмом этого человека, я взглянул на Битто, которая сверкнула снисходительной улыбкой и ловко перевела разговор на менее щекотливую тему. Вероятно, этот парень был сплошь горячим воздухом, а не пламенем, подумал я, но мысль о том, что рабов могут пытать, а молодая вдова из Коммагены станет мишенью такой враждебной злобы, не давала мне покоя. Я пожалел, что Антипатр не присутствовал при этом разговоре; уж он то поставил бы горячую голову на место. Но если бы Антипатр был с нами, у меня не хватило бы смелости прижаться бедром к бедру Битто, которая мягко отодвинулась назад.

Я выпил еще вина и вскоре с трудом помнил, что меня обеспокоило, особенно когда Битто прошептал мне на ухо, что пришло время нам двоим удалиться в отдельную комнату.

                                                                                                             * * *

Жизнь в доме Битто была похожа на сон. Весенняя погода не могла бы быть более идеальной. Антипатр казался вполне доволен тем, что днем и ночью погружался в разные тома библиотеки. Что касается Битто и меня, то мы тоже находили способы развлечься. Я был даже удивлен, что существует так много путей и что Битто, кажется, знает их все.

Однажды вечером, когда наступила ночь, мы все втроем, Антипатр, Битто и я, собрались отправиться за город, чтобы взглянуть на храм Афродиты и Гермеса и посетить ежегодный ритуал у источника Салмакиды. .

Перед нашим отъездом я вышел на балкон и во второй раз с момента нашего приезда мельком увидел молодую вдову из Коммагены. Под вуалью и во всем черном Коринна сидела на своем балконе и смотрела на закат. Должно быть, она почувствовала на себе мой взгляд, потому что вдруг подняла на меня глаза. Я снова увидел ее ясные голубые глаза и снова подумал, не уловил ли я в них чего-то странного, или эта мысль была навеяна мне подозрениями Битто.

Бригада носильщиков несла нас в одно большом паланкине через весь город. Пока Антипатр смотрел на Мавзолей, который с одной стороны был в тени, а с другой пылал отблесками заката, я повернулся к Битто. — Как ты думаешь, тот мужчина на вашей вечеринке серьезно говорил об официальном обвинении твоих соседей?

— Какой мужчина?

— Горячая голова.

— Ах, Стратон! Он часто так буянит. Но он не боится обращаться в суд и часто свои дела решает через него. Очень скандальный тип! Я совсем не удивлюсь, если он выполнит свое обещание, хотя бы для того, чтобы произвести на меня впечатление.

— А тебя бы впечатлило, если бы ему удалось наказать вдов?

Битто нахмурилась. — Я не уверена. Если бы мы только знали правду об этих двоих и о том, что случилось с Тимоном.

Антипатр, который нас не слушал, вдруг заговорил: — Весна Салмакиды! Я не был там с тех пор, как впервые посетил Галикарнас много лет назад; тогда ты была еще ребенком, Битто. И всегда меня преследует история нимфы Салмакиды. Ты знаешь ее, Гордиан?

— Нет. Расскажите мне, пожалуйста.

— Ах, какая поэма получилась бы! Давным-давно, задолго до того, как здесь появился город, нимфа Салмакида жила в гроте, в котором находится священный источник, носящий ее имя. Однажды мимо проходил красивый юноша. Поскольку день был жаркий, он снял одежду и приготовился искупаться в источнике. Салмакиду, смотревшую на него со дна бассейна, охватило желание, ибо юноша был не простым смертным, а сыном двух богов, Гермеса и Афродиты. Его имя объединило имена его родителей: Гермафродит.

— Салмакис внезапно появилась из воды, заставив мальчика вздрогнуть. Она тотчас же начала говорить ему слова любви и потянулась, чтобы приласкать его. Но Гермафродиту было всего пятнадцать, и он не был готов к любви, и безумные, влажные поцелуи нимфы казались ему отталкивающими. Он нырнул в воду, чтобы спастись от нее, не понимая, что в воде заключена ее сила. Она нырнула вслед за ним. Сделавшись гибкой, как морская водоросль, она обвилась вокруг него, переплетая его конечности со своими. Как он ни старался сопротивляться, спасения не было.

— Она утопила его? — спросил я.

— Если бы только она смогла это сделать! — сказал Антипатр. — Поскольку он не уступал ей, и так, как она не могла вынести разлуки с ним, она воззвала к богам, чтобы они соединили его тело с ее, чтобы они срослись, как две ветви могут быть привиты вместе, соединив два живых существа в одно. Боги ответили на ее молитву. Когда сын Гермеса и Афродиты вышел из источника Салмакиды, он был уже не юношей, а существом обоих полов. И с этого дня источник Салмакида стал обладать особым свойством: любой мужчина, который выпьет из него или искупается в нем, становится отчасти женщиной.

— Если это правда, то уж точно никто не подходит к источнику! — сказал я, немного нервно смеясь при одной мысли об этом.

— Ты можешь быть удивлен, — сказала Битто. — Есть люди, которые хотели бы изменить свой пол. Они приходят к источнику Салмакиды в поисках такой милости от богов. Ты не веришь этой истории, Гордиан?

— Не знаю, что и сказать…

— Подожди, пока не увидишь ритуал.

К тому времени, когда мы присоединились к сотне человек, собравшихся в храме Афродиты и Гермеса, уже наступила ночь. На жертвенниках возжигали благовония. Богу и богине, а также их сыну исполняли молитвенные песнопения. Затем верующие, в основном женщины, вышли из храма.

Мы прошли по извилистой тропинке через рощу древних деревьев и вошли в пещерообразную нишу. Вода сочилась из-под покрытых мхом стен, окружавших бассейн футов в двадцать шириной и вдвое длиннее. Темное пространство было тускло освещено лампами, свисающими с крючков, вбитых в стены грота. Точки пламени танцевали на воде. Единственными звуками были приглушенный ропот толпы и тихий плеск воды, капающей в бассейн.

Жрецы подошли к краю бассейна. С ними был мальчик с черными волосами до плеч, одетый в свободную одежду. Пока жрецы пели, мальчик сбросил с плеч рясу и медленно повернулся, чтобы все могли видеть его обнаженным. Он был еще ребенком, и на его теле еще не было мужских волос.

Мальчик шагнул в бассейн. Пение становилось громче, когда жрецы начали призывать Салмакиду показать свою силу. Когда мальчик шагнул в источник, спиной к нам, вода поднялась ему до колен, потом до бедер, потом до груди. Он не сбавлял темпа, а продолжал идти, пока вода не сомкнулась над его головой. Долгое время его не было видно, даже пузырей на поверхности воды, а потом он вдруг появился вновь, продолжая шагать прочь от нас. Сначала мы увидели его черные волосы, мерцающие и мокрые, потом плечи и спину, потом ягодицы и ноги. Он вышел из бассейна на дальней стороне и медленно повернулся лицом к толпе.