© Колычев В.Г., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пятница, 16 сентября

Свинцовое небо, промозглый ветер, дождь, навевающий тоску. В прокуренном насквозь баре тепло и сухо, высокий статный мужчина в сером плаще поежился, тоска на душе не давала согреться. По спине холодной волной пробежали мурашки, в ногах возникло ощущение тяжести.

За барной стойкой шумно вела себя подвыпившая компания, двое выясняли отношения, схватив друг друга за грудки, остальные подзуживали, бармен что-то сказал, но на него лишь махнули рукой. Алкоголь и адреналин – коктейль гремучий, парни рослые, если драка вспыхнет, то на весь бар. Мужчина в плаще понимал, что задеть может и его, но пугало совсем другое. Севастьяна Крюкова пугал бармен, который с легкой душой наполнит рюмку водкой и с постным видом поставит перед ним. И Севастьян выпьет, повторит. Потом еще и еще. И никакими уговорами его тогда уже не остановить, будет пить, пока не пропадет рефлекс глотания. Остановиться он мог прямо сейчас. Остановиться перед самой барной стойкой, развернуться и пойти домой. Но там его никто не ждет. Любимая женщина порвала с ним окончательно, Ирину не вернуть, она уже с другим. Именно поэтому Севастьян здесь, в этом проклятом баре. Четыре месяца не пил, держался, только он один знал, чего ему это стоило, но Ирина его упорство не оценила и вышла замуж за другого. С лютой тоски душа вывернулась наизнанку и требует совершить зло. И требует, и в кабак ведет, тащит на аркане.

– Еще слово, и я тебе врежу! – процедил сквозь зубы рыжеволосый парень с багровым от перенапряжения лицом.

Высокий, крупный, но нескладный, шея толстая, а плечи непропорционально узкие. Уши маленькие, но мясистые, как будто улитки под огненными прядями волос притаились.

Крюков ощутил себя буревестником, его потянуло в самый эпицентр зарождающегося урагана. Он подошел к стойке, задев плечом толстощекого парня, который весело шлепал по спине своего рыжеволосого дружка, подталкивая его к противнику.

Толстощекий резко развернулся к дерзкому незнакомцу.

– Мужик, ты чего? – зло, возмущенно протянул он.

Если у его приятеля «горели» волосы, то у него – шея. Татуажный огонь под толстовкой пылал, из-под ворота выползали оранжево-красные языки пламени. Вроде бы ничего такого, дань моде, но шея у парня жирная, в складках, потому «огонь» кажется вялым, сморщенным. Вряд ли женщин возбуждала такая акварель, вот и приходилось развлекаться, стравливая друзей между собой.

– Водки! – Севастьян, казалось, не обращал внимания на толстяка.

Он держался спокойно, но был наготове, ожидая удара. Уж лучше пропустить кулаком в челюсть, чем принять водку на грудь. Ввязаться в драку, а там как пойдет, главное, что станет не до выпивки.

– Мужик! – брызгая слюной, взвыл толстощекий.

Крюков неторопливо повернулся к нему, и морально, и физически готовый к драке. Все-таки в момент удара к опасности лучше находиться лицом, а не боком. Пропустить ударную руку мимо себя, поймать ее в захват, взять на прием, Крюков это умел и точно знал, что не оплошает. Эта его внутренняя уверенность передалась противнику, парень угрожающе нахмурил брови, подался вперед, выражая высшую степень агрессии, но ударить так и не решился. А у рыжеволосого зазвонил телефон, он с радостью выдернул из кармана мобильник. Кто-то что-то ему сказал, он с важным видом выслушал и рванул к выходу, увлекая за собой всех своих дружков, в том числе и того, с кем только что бодался.

– Еще увидимся! – процедил толстощекий, усердно делая вид, что интерес к противнику он теряет исключительно из-за форс-мажорных обстоятельств.

В дверях бара рыжеволосый едва не сбил с ног хорошенькую шатенку в коротком светлом платье под плащом, который она расстегивала на ходу.

Крюков кивнул, глядя на молодую женщину, он всего лишь соглашался с тем, что плащ и косынку следовало снять, но незнакомка расценила его жест как приветственный. И загадочно улыбнулась.

– За счет заведения! – Бармен улыбнулся Крюкову так, как будто это он своим решительным поведением отвадил шумную компанию.

Стеклянная стопка с легким стуком опустилась на глянцевую гладь барной стойки, бармен с ловкостью фокусника поднес к ней бутылку, наполнил до краев, не пролив при этом ни капли.

– Не обязательно, – сглотнув слюну и завороженно глядя на стопку, качнул головой Крюков.

– Что не обязательно? – внимательно посмотрев на него, спросил бармен. – За счет заведения?

– И это тоже, – кивнул Крюков, не отрывая глаз от стопки.

Служба в полиции давалась ему нелегко, поначалу гонку за раскрываемость он проигрывал всем, кому только можно, зато выпивать со знанием дела научился быстро. Со временем набрался профессионального опыта, дела пошли в гору, старшего лейтенанта присвоили вовремя, капитана не пришлось долго ждать, а вот с майором не заладилось. Срок вышел, а должность капитанская. И с репутацией проблемы. Спился Севастьян, ни дня без выпивки, хорошо, пьянствовал он тихо, из запоев выходил вовремя, на службу выходил, а, главное, время от времени завязывал. И дела раскрывал, начальство его ценило, до увольнения дело пока не доходило, а вот Ирина роман с водкой ему не простила, ушла. А сегодня сказала, что выходит замуж за другого.

И такая тоска навалилась на Севастьяна, ноги сами повели в бар. И рука уже прилипла к стопке. Осталось только поднять и выпить, это так легко, так просто. Тоска отступит, чувство эйфории вернет душу к жизни… Поднять и выпить, легко и просто…

А завтра все повторится. И послезавтра. А в понедельник Севастьян не выйдет на службу, полковник Брызгалов влепит служебное несоответствие и на этот раз точно представит к увольнению… А может, и не будет ничего. Вдруг завтра Севастьян сможет вернуться к нормальной жизни. Выпьет сегодня, тихо, без приключений домой, сразу ляжет спать, а завтра проснется как стеклышко и даже не вспомнит о вчерашнем. Пока еще сегодняшнем.

Севастьян вздохнул, с горечью насмехаясь над бредовыми надеждами. Уж очень он хорошо знал, что такое запой. Это как цепная реакция, если процесс начнется, то остановится только после полного распада личности на жидкие и твердые отходы ее жизнедеятельности. Но падение на дно выгребной ямы не так уж и страшно. Если утрачен смысл жизни.

Кто-то мягко коснулся плеча, как будто свежий весенний ветерок пронесся, легонько тронув обледенелые ветви зимнего дерева. На столь нежное прикосновение способна только Ирина, оборачиваясь, Севастьян успел дать себе обещание. Если это она, он выльет водку прямо на пол.

Но рядом стояла совсем другая женщина, та самая хорошенькая шатенка, с которой он так бездумно поздоровался кивком. Стройная, элегантная и такая же изящная, как Ирина. И прикосновение такое же легкое и нежное, и запах парфюма волшебный. Стильное каре, золотые серьги с топазами под цвет глаз, сочно накрашенные губы, плечи открыты, на длинной шее чокер из жемчужного бисера, кожа чистая, не совсем уже в тонусе, но наверняка приятная на ощупь. Платье нарядное, но не броское, точно не кичливое, с длинным рукавом. Крюков обратил внимание на обувь. Дождь на улице несильный, но тем не менее капли падают на дороги, на тротуары, взбивая пыль, а туфли у женщины сухие и чистые. Приехала на машине? Почему обувь чистая везде, даже там, где остается грязь от соприкосновения с педалями автомобиля? И плащ, переброшенный через руку, лишь слегка задет дождем. Плащ, который она не оставила в машине, потому что приехала на такси. Или пришла из дома, который находился где-то совсем рядом.

Шатенка смотрела на бармена, Севастьян повернулся к ней, и она, с готовностью перехватив его взгляд, мило улыбнулась. Нежный овал лица, небольшие глаза с опущенными уголками, точеный носик, пухлые губы. Макияж нанесен совсем недавно, помада на губах свежая. Глаза у женщины довольно глубоко посажены, это нисколько не портило ее, но зря она прибегала к теням темных тонов. От этого глаза казались еще глубже посаженными. Но, возможно, такие тени призваны были скрыть круги под глазами. Возможно, шатенка злоупотребляла алкоголем, если так, она умело скрывала свою зависимость. Крюков не заметил нездорового блеска в глазах, губы не подрагивали, пальцы не дрожали, движения спокойные, размеренные.