Аня впервые видела свою подругу такой раздраженной. Она всегда считала Ольгу Владимировну сильной женщиной. Но одним из показателей ее силы, по мнению Ани, были рассудительность и спокойствие.

– Отвечай мне, Анечка, как на исповеди, – Ольга Владимировна наклонилась к ней, упираясь острыми локтями в плоскость стола, – что ты задумала?

Удивительно, что до того, как на Аню еще не устремились в упор голубые Олины глаза, никакой особой задумки у нее не было, ничего она еще про себя не решила. Но в это мгновение сама Аня была уже в полной уверенности, что решение ею принято, и она ни за что на свете от него не отступит.

– Я хочу найти убийцу Людмилы Синявиной, – твердо сказала Аня. – Только этим я смогу искупить свою вину перед ней. Ты мне можешь говорить сколько угодно, что я не виновата в ее смерти. Но если бы я не позвонила ей тогда, не попросила срочно подменить Ритку, она, наверное, вообще бы на свадьбу не пришла… И была бы жива. Я не виновата и виновата одновременно. Этот парадокс никак не разрешить… Его можно разрешить только одним способом – сдвинуть эту ситуацию с мертвой точки. Пусть хоть что-нибудь произойдет, пусть хоть что-нибудь изменится… Мне надо действовать.

– Но ведь это дело ведет твой муж, – попробовала возразить Ольга Владимировна, – разве этого не достаточно? Насколько я могу судить по делу Лонгиных, Михаил – очень хороший профессионал, что в наше время – большая редкость. И вообще Михаил…

Она не стала договаривать. Обе женщины улыбнулись почти одинаково, словно вспоминая общую хорошую историю.

– Не надо ему мешать, Анечка.

– Оля, это дело очень странное, – Аня расширила глаза, как маленькая девочка, рассказывающая сказку «Тараканище», и почему-то заговорила шепотом: – Бабья интуиция подсказывает мне, что оно не похоже на все его предыдущие уголовные дела. Мне кажется, мой рыцарь слишком благороден, прямодушен, чтобы победить здесь в одиночку.

– У него есть Санчо, – улыбнулась Оля.

– У него есть я, – поправила ее подруга. – Это дело мое. Разве ты не чувствуешь?

– Как раз это я очень хорошо чувствую. Поэтому и предостерегаю тебя: не ввязывайся в это дело.

Ольга Владимировна взяла тонкую руку Ани в свою, и та почувствовала, какие у подруги удивительно сильные, цепкие пальцы.

– Это только начало… Вспомни тот пруд, Офелию, уходящую под воду в раздувающемся платье, а теперь представь Синявину с разорванной шеей… Кровь – это не водица. Мне почему-то кажется, что на этот раз я не смогу тебе помочь действием, даже если всегда буду рядом с тобой. Поэтому я пытаюсь помочь тебе словом… Не впутывайся в это дело. Иди лучше ко мне работать. Деньги от лонгинского наследства не вечны. Зачем ты так поспешила с продажей картины Таможенника? Хоть бы со мной посоветовалась… Научишься зарабатывать и заодно будешь у меня на виду.

– Аня, я что, так жалко выгляжу, что всем хочется меня опекать, оберегать? Я что, похожа на плюшевую игрушку?

– Наверное, ты такой человек, вокруг которого постоянно закручиваются вихри событий, – ответила Ольга Владимировна. – Я иногда спрашиваю себя: почему бы не дружить с Анной, как со всеми? Созваниваться по мобильнику, пересекаться, чтобы поболтать, при встрече и расставании изображать улыбку и поцелуй?

– И что ты себе отвечаешь? – заинтересовалась Аня.

– Отвечаю… Самое интересное, что на такие вопросы ответ приходит не сразу. Обычно сама себе отвечаешь какой-то пошлостью, типа «Анечка – такой хороший человечек»… Терпеть не могу этих «хороших человечков»! В смысле, ненавижу это выражение… Ответ приходит через несколько дней. Какая-то сила поднимает меня по тревоге и несет, как дельфина, неизвестно куда, в открытое море. Сама не знаю, куда и зачем. Словно где-то тонет твоя яхта, а «челюсти» уже тут как тут. Инстинкт, наверное, у меня такой в отношении тебя.

– Только в отношении меня?

Ольга Владимировна пожала плечами, хотела задуматься, но не позволила себе такой роскоши во время рабочего дня. В ее голубых глазах мелькнул озорной огонь.

– Ну-ка, жуй мясо, Корнилова, – прикрикнула она на подругу, – раз собираешься стать хищницей! Мне еще тебя кормить с ложечки не хватало. За папу, за маму, за Синявину…

– Клянусь всемогущим богом, ваше высочество попало в самую точку! – воскликнул тут Дон Кихот. – Уж верно, какая-нибудь нечисть так подстроила, что этот греховодник Санчо увидел то, что можно увидеть только колдовским путем, честность же и прямодушие этого несчастного мне хорошо известны, и оклеветать кого-либо он не способен.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru