Капитан Кингард вновь сел как прежде, медленно положив согнутую в локте правую руку на подлокотник. Другой же, он вновь сотворил заклинание, чьи магические частички сумел услышать лишь волшебник.

– О чём это вы? – промолвил Тир.

– Ты ему не говорил, Джерум?

– Сам ведь просил держать язык за зубами. Я хорошо помню, я не нарушаю своих обещаний, друг.

Бедуин кивнул.

– Слушай внимательно, Тирэльзар Фаэрэссд-тар. – жутко опустив нахмуренные брови, начал, посмотревший прямо в глаза волшебника, воин пустыни. – Внимай каждому моему слову, но не смей говорить никому впредь об услышанном. Это всё Альтурнот…

– Ч-что… – удивился герой.

Было совершенно непонятно. Его внезапно укутал страх, стоило лишь услышать это слово. Или это подлинный интерес? Эмоции начали перемешиваться, а сердце, в предвкушении, забилось сильней.

– Альтурнот, один из Малых Столпов Мироздания, что на пороге времён возвёл творец и разрушитель Архаэль. Великих размеров башня.

Волшебник протёр всё ещё сонные глаза.

– Я наткнулся на неё случайно, когда только начал обосновываться на новом месте со своей, покинувшей далёкие и холодные земли, общиной. Но помню эти события, как наяву. – не сводя с волшебника глаз, постучал пальцем по столу. – Высочайшая и неописуемо красивая башня, чья форма буквально шла наперекор всем законам природы, она… одно из числа величественных строений, оставленных нам богами. Цитадель, источавшая чистую и первородную энергию.

Раль'Араней говорил так, словно те моменты навсегда отпечатались в памяти настолько, что он помнит даже самые, казалось бы, невзрачные детали.

– Я был тогда молод. Молод, свиреп и любознателен… наивно глуп. – повторил бедуин. – Я храбр, волшебник, ведь страх – это слабость. Но в былой миг мне было не по себе, ибо творение дракона как будто пронизывало жизнью насквозь, начинало залезать в голову. Непроходимые джунгли, сред долгого пути к ней, явились беспощадным и запутанным пристанищем, окончательно задурманившим наши головы.

– Джунгли? – не поверил услышанному. – Где, помимо болот Гроти-Самел, на юге могли быть джунгли?

– Весь юг раньше приходился одними огромными джунглями, Тирэльзар…

«Это когда так, раньше? Насколько это было давно, что я даже не слышал о подобном упоминания? Неужели кто-то действительно мог найти исчезнувший Альтурнот?! Что, чёрт подери, он несёт?!» – пронёсся голос в голове.

– Приходился до тех пор, пока я несознательно не вызвал сбой в работе Альтурнот.

– Но… как такое возможно?.. – перебил его Тир.

– Ты же волшебник. – спокойно ответил Соломон. – Я думал, что ты сумеешь дать мне ответ.

– Это ставит меня в тупик.

– Она была подобна кеварийскому механизму. Очень тонко настроенному и в абсолюте точному. Это случайность, глупая и примитивная случайность. Совершенно не осознавая, что натворил, я, услышав раскат грома, ринулся на поверхность. Да, не удивляйся. Несмотря на размеры, этот Столп, в большей части, находился тогда глубоко под землёй. Выбравшись и, только посмотрев вокруг… я, прикрыв обожжённое разгневанным Суур лицо, увидел песок… – провёл рукой перед собой. – Песок, что уходил далеко за горизонт и не представить ему конца. Те, кто додумался сокрыться внутри – выжили в ту непогоду. Они вышли вслед за мной, и удивлению их не было предела. С широко открытым ртом, едва не потеряв сердце, я пал на колени. Лишь одно слово вырвалось из моих уст, слово, которое спонтанно, но, одновременно с этим, – навязано свыше, пришло на ум и зациклилось… Фариан… 

– Фариан… – монотонно повторил герой.

– То шла Эра Зарождения, ведь так вы её зовёте?

– Да, верно. – ответил Тирэль, что пытался хоть как-то мысленно выстроить эти события.

– Никто после не мог найти её, словно Башня ждала одного меня, Сулеймана Раль'Аранея. Полное осознание пришло через двадцать лет. Я понял, что не старею вовсе, понял, что мне необходимо покинуть родной дом и семью, покинуть всё, чем когда-то жил. Настоящее, сделавшее меня легендой, проклятие… Я не пытался найти её вновь, но силуэт Столпа мелькает каждый раз, как ступлю я на пески Фариана и не посмотрю вдаль. Он словно служит напоминанием об учинённом хаосе и начале уничтожения, возведённого жертвенной смертью творца, вселенского баланса. Но, признаю, тот Фариан не был столь большим, как нынешний.

– Но как её не нашли драконы? Я читал, что их сила и могущество непосредственно зависели от Столпов.

– Я и сам не знаю, Фаэрэссд-тар. Она уже окончательно пропала под километровым слоем песка, когда мы путешествовали с Оуэнном Кингардом. К тому моменту я был уже мудр, знал, что нужно делать с ней, и знал, что она хочет на самом деле. Альтурнот словно ждала меня, в убогом одиночестве ожидала, когда же я верну то, что та даровала мне по собственной воле.

– Думаете, у Малого Столпа было сознание? – поинтересовался волшебник.

– Не совсем у него, но, возможно, есть и до сих пор. – пожал плечами. – Кого ни спроси о Песчаном боге Фариане – никто не даст тебе точного ответа так же, как и на вопрос, который я тебе уже задавал. Правильного ответа нет, ибо для каждого слово Фариан – что-то, но не всё сразу, что тоже не является верным. Правда куда ближе, ведь Фариан – это на самом деле лишь проекция Альтурнот, её голос, воля, её одиночество.

Тирэлю было тяжело поверить его словам, но и опровергнуть волшебник их не в силах. Услышанное давалось с большим трудом даже ему. В Коллегии изучались Столбы Мироздания, но из-за того, что большинство из них было труднодоступно, изучение то оказалось весьма поверхностным. Многие детали оставались опущенными.

– Возможно назвать тот тихий голос в голове – голосом Первородного Арха?

– Как вы пришли к этому домыслу? – эльф почесал за ухом. – Чёрт, мне до последнего не по себе от этого разговора.

– Всё куда проще, вот смотри…

Отодвинув карты и золото, Соломон, открыв ящик в столе, выборочно взял пять чёрных, напоминающих размером шахматные, фигур. Фарианского скорпиона он поставил перед собой. Следом в руке мелькнул грозный белый волк, вставший мордой к скорпиону и спиной к капитану Кингарду. Далее в ход пошли благородный олень с ушками торчком и повёрнутой вбок головой, а также тремаклийский медведь, яростно вставший на задние лапы. Их он поставил тоже лицом друг к другу с левой и с правой стороны. Последней фигурой явился дракон, что, подняв голову вверх, словно кричал в небеса. Арха занял место ровно посередине всех фигур, чьи взгляды он ненасытно впитывал в себя. Смотря на это со стороны, капитан Кинград пребывал в полном недоумении. Хоть тот и любил стратегию боя, он ненавидел шахматы.

– Напоминает что? Хоть отдалённо. – спросил Раль'Араней.

– Столпы, я прав?

– Совершенно верно.

– Фигуры подобраны тоже с умом?

– Совершенно верно. – вновь повторил бедуин. – После создания, Башни впитали часть божественной силы Архаэля, но пробудиться сумели только со смертью творца. Вот эта, что на западе, – показал пальцем на благородного оленя. – Апаль-ди'Ирошат или куда проще – Камень Вольностей, сокрыла в себе часть души, что так сильно лелеяла свободу. Данный Столп олицетворяет решительность и непоколебимость, отчего я вижу в нём благородного оленя. Сейчас там красуется славный замок северного народа, но это ты и без меня, наверное, знаешь. Напротив него – ярость, что Дракон всю историю существование тащил на хребте. – перевёл руку на соседнюю фигуру. – Нархасса-Апаль не зря ассоциируется у меня именно с тремаклийским медведем. Он спокоен, но бойтесь его гнева. Не удержав напор бушующей энергии, Яростный Камень высвободил разрушение и превратился в то, что мы зовём ныне Тимером.

– Хм-м-м… – Тирэль протёр лоб