А мышка так ничего и не подумала об этом случае, потому что в голове мышиной мозгу меньше горошины. Так-то.
В поле – тын, под тыном – собачья голова, в голове толстый жук сидит с одним рогом посреди лба.
Шел мимо козел, увидал тын, – разбежался да как хватит в тын головой, – тын закряхтел, рог у козла отлетел.
– То-то, – жук сказал, – с одним-то рогом сподручнее, иди ко мне жить.
Полез козел в собачью голову, только морду ободрал.
– Ты и лазить-то не умеешь, – сказал жук, крылья раскрыл и полетел.
Прыгнул козел за ним на тын, сорвался и повис на тыну.
Шли бабы мимо тына – белье полоскать, сняли козла и вальками отлупили.
Пошел козел домой без рога, с драной мордой, с помятыми боками.
Шел – молчал.
Смехота, да и только.
Теленок увидал ежа и говорит:
– Я тебя съем!
Еж не знал, что теленок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул:
– Попробуй.
Задрав хвост, запрыгал глупый телонок, боднуть норовит, потом растопырил передние ноги и лизнул ежа.
– Ой, ой, ой! – заревел теленок и побежал к корове-матери, жалуется.
– Еж меня за язык укусил.
Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать.
А еж покатился в темную нору под рябиновый корень и сказал ежихе:
– Я огромного зверя победил, должно быть, льва!
И пошла слава про храбрость ежову за синее озеро, за темный лес.
– У нас еж – богатырь, – шепотом со страху говорили звери.
Под осиной спала лиса и видела воровские сны.
Спит лиса, не спит ли – все равно нет от нее житья зверям.
И ополчились на лису – еж, дятел да ворона.
Дятел и ворона вперед полетели, а еж следом покатился.
Дятел да ворона сели на осину.
– Тук-тук-ту-к, – застучал дятел клювом по коре.
И лиса увидела сон – будто страшный мужик топором машет, к ней подбирается.
Еж к сосне подбегает, и кричит ему ворона:
– Карр еж!.. Карр еж!..
«Кур ешь, – думает ворона, – догадался проклятый мужик».
А за ежом ежиха да ежата катятся, пыхтят, переваливаются…
– Карр ежи! – заорала ворона.
«Караул, вяжи!» – подумала лиса, да как спросонок вскочит, а ежи ее иголками в нос…
– Отрубили мой нос, смерть пришла, – ахнула лиса и – бежать.
Прыгнул на нее дятел и давай долбить лисе голову. А ворона вдогонку: «Карр».
С тех пор лиса больше в лес не ходила, не воровала.
Выжили душегуба.
Летит по снегу поземка, метет сугроб на сугроб… На кургане поскрипывает сосна:
– Ох, ох, кости мои старые, ноченька-то разыгралась, ох, ох…
Под сосной, насторожив уши, сидит заяц.
– Что ты сидишь, – стонет сосна, – съест тебя волк, – убежал бы.
– Куда мне бежать, кругом бело, все кустики замело, есть нечего…
– А ты порой, поскреби.
– Нечего искать, – сказал заяц и опустил уши.
– Ох, старые глаза мои, – закряхтела сосна, – бежит кто-то, должно быть, волк, – волк и есть.
Заяц заметался.
– Спрячь меня, бабушка…
– Ох, ох, ну, прыгай в дупло, косой.
Прыгнул заяц в дупло, а волк подбегает и кричит сосне:
– Сказывай, старуха, где косой?
– Почем я знаю, разбойник, не стерегу я зайца, вон ветер как разгулялся, ох, ох…
Метнул волк серым хвостом, лег у корней, голову на лапы положил. А ветер свистит в сучьях, крепчает…
– Не вытерплю, не вытерплю, – скрипит сосна.
Снег гуще повалил, налетел лохматый буран, подхватил белые сугробы, кинул их на сосну.
Напружилась сосна, крякнула и сломалась… Серого волка, падая, до смерти зашибла…
Замело их бураном обоих. А заяц из дупла выскочил и запрыгал куда глаза глядят.
«Сирота я, – думал заяц, – была у меня бабушка-сосна, да и ту замело…»
И капали в снег пустяковые заячьи слезы.
У Васьки-кота поломались от старости зубы, а ловить мышей большой был охотник Васька-кот.
Лежит целые дни на теплой печурке и думает – как бы зубы поправить…
И надумал, а надумавши, пошел к старой колдунье.
– Баушка, – замурлыкал кот, – приставь мне зубы, да острые, железные, костяные-то я давно обломал.
– Ладно, – говорит колдунья, – за это отдашь мне то, что поймаешь в первый раз.
Поклялся кот, взял железные зубы, побежал домой. Не терпится ему ночью, ходит по комнате, мышей вынюхивает.
Вдруг мелькнуло что-то, бросился кот, да, видно, промахнулся.
Пошел – опять метнулось.
«Погоди же!» – думает кот Васька, остановился, глаза скосил и поворачивается, да вдруг как прыгнет, завертелся волчком и ухватил железными зубами свой хвост.
Откуда ни возьмись явилась старая колдунья.
– Давай, – говорит, хвост по уговору.
Заурлыкал кот, замяукал, слезами облился. Делать нечего. Отдал хвост. И стал кот – куцый. Лежит целые дни на печурке и думает: «Пропади они, железные зубы, пропадом!»
В дубовом дупле жила белая сова – лунь-птица, у совы было семь детенышей, семь родных сыновей.
Раз ночью улетела она, – мышей половить и яиц напиться.
А мимо дуба шел дикий, лесной кот. Услыхал кот, как совята пищат, залез в дупло и поел их – всех семь.
Наевшись, тут же, в теплом гнезде, свернулся и заснул.
Прилетела сова, глянула круглыми глазами, видит – кот спит. Все поняла.
– Котик лесной, – запела сова сладким голосом, – пусти переночевать, студено в лесу-то.
Кот спросонок не разобрал и пустил сову. Легли они в дупле рядышком.
Сова и говорит:
– Отчего, у тебя, кот, усы в крови?
– Ушибся, кума, рану лизал.
– А отчего у тебя, кот, рыльце в пуху?
– Сокол меня трепал, насилу ушел я от него.
– А от чего у тебя, кот, глаза горят?
Обняла сова кота лапами и выпила глаза его. Клюв о шерсть вытерла и закричала:
Совят! Семь, семь.
Совят! Кот съел.
По зеленой траве-мураве ходят куры, на колесе белый петух стоит и думает: пойдет дождь или не пойдет?
Склонив голову, одним глазом на тучу посмотрит и опять думает.
Чешется о забор свинья.
– Черт знает, – ворчит свинья, – сегодня арбузные корки опять отдали корове.
– Мы всегда довольны! – хором сказали куры.
