Так случилось, что Пахом мимоходом в той деревне был, как раз в месте том, где колдун промышлял. И прибыл, когда все началось. Хвала высшим силам, что не один он был – с братом названным, Ильей. Где брат сейчас пропадает? Который год ни весточки от него, ни слуха, ни привета. Странствует ли, искореняя зло на свете, как заповедовали учителя, волхвы-наставники? Или нашел место тихое, осел, семьей обзавелся – женился на красавице местной да детишек завел, как и мечтал иногда, после особо лютого боя, когда из последних сил выбиваешься, но одерживаешь победу над врагом? Вот тогда-то особенно и хочется покоя. Хочется свой семейный очаг, свое гнездо завести. Ведь все зло не истребишь, а годы идут… Или сгинул в неравном бою, столкнувшись с противником не просто более сильным, а еще и везучим. Ведь будь ты хоть в десять, в сто раз сильней, – а одолеть просто так богатыря, которого обучали быть непобедимым, побеждать того, кто мощнее, выживать там, где любой другой пропадет, – это ой как непросто.

Вот и в тот раз с Ильей приняли они неравный бой. Жуткий до одури. Трое суток бились с мертвецами, с пополняемой с каждым трупом армией. И сами бы полегли, но не сдались, не ушли бы с поля боя. Все к тому и шло. Уж почти все жители деревни той, покусанные или разодранные вурдалаками, восставали иными существами, нелюдями. Да только не душегубы Пахом с Ильей, чтобы оставшихся жителей подставлять под неминуемую гибель. Закрылись, как могли, в избе одной, что покрепче была, забаррикадировались. И подземным лазом хотели уже уйти, благо, укреплена изба была хорошо, копать было чем, да и погреб имелся. А мертвецы окружили, ставни, двери ломают, по стенам стучат… Как вдруг – стихло все. И стоны нечеловеческие, жуткие. И рычание дикое. И вой адский, надрывный, тоскливо-грызущий. Все стихло.

Подождали какое-то время. Потом решился Пахом выглянуть наружу. Выглянул осторожно, украдкой, сначала сквозь разбитые ставни – и глазам своим не поверил. Лежат всюду, вповалку, друг на друге, искореженные, изломанные тела. Неподвижные. Выждали еще. Вышел на улицу сначала Пахом, потом Илья следом. И впрямь глазам не поверишь. Успокоились вурдалаки. Не нападали. Не шевелились даже. Как же так? Чары колдуна рассеялись. А потом, когда с горем пополам убрали все в деревне, трупы огню предали, разыскали того колдуна. В своем логове убитый лежал. Видать, кто-то одолел его. И хорошо…

Хотя, если подумать, хорошего тут мало. Со всей деревни только пятеро выжило. Из тех пятерых лишь двое рассудок сохранили. В деревне жить не остался никто – бросили все, да ушли кто куда. И вряд ли найдут пристанище несчастные эти люди. Пахом с Ильей хотели их с собой забрать, в родное село отвести – там народ гостеприимный, всегда отовы помочь и приюить. Но не пошли. Разбрелись своей дорогой. Печальная история.

Однако ж, как бы печальна не была, жизнь на том не заканчивается. Надо дальше жить, дело свое делать.

А дело Пахома – использовать свою силу во благо. Как бы тяжко не было.

Ерунда эта рана. Тело излечить можно всегда. А вот душевные раны тяжелее бывают. И не всегда полностью излечиваются. Так-то…

И сейчас возвращался Пахом домой, в родные края. Сердце туда уже неудержимо тянуло. Там можно и отдохнуть, и исцелиться, и сил набраться.

Конь верный, Бурушка, в трудностях и боях испытанный, шел спокойно, но споро. Ловко ступая по тропинке, перешагивая корни и обходя ямы.

Лес редел. Вот и тропинка заметнее и пошире стала. Совсем скоро из лесу они выберутся, и выйдут на большую дорогу. А там уже и до дома рукой подать, всего полдня пути.

Поскорей бы добраться… Чует сердце, что не все в порядке в родном селе. Смутно пока, но чует. Беда там приключилась. А потому торопиться надо. С каждой минутой это чувство все крепло. И, едва только выехав на тракт, Пахом пришпорил коня. Теперь, когда можно ехать быстрее, времени даром терять точно не стоит.

Однако, проехав едва две версты, притормозил.

Поперек дороги лежало дерево.

Нет, не сухостой это упал. Срубили дерево. Специально повалили тут так, чтобы дорогу перегородить путникам. Старый добрый прием, которым пользуются лихие люди. Предназначен для небольших обозов. Или путников, едущих на телегах. В общем, на такой случай, когда объехать преграду или обойти будет трудно. Вот остановишься, замешкаешься, а разбойнички уже тут как тут. Окружают, запугивают да грабят. Это в лучшем случае. Когда на уме только поживиться. Но бывает и иначе. Отчаявшиеся, те, кому нечего терять в этой жизни, или просто души темные, могут сначала напасть, убить, а уж потом от имущества избавить. Или просто, притаившись в засаде, меткую стрелу пустить. Тихо, без суеты, не показываясь, перебить тех, кто приблизился к поставленной ловушке.

Приходилось встречаться Пахому и с отчаявшимися, и с душегубами. Порой человек бывает более жестоким, чем зверь или нелюдь.

Но что тут поделаешь?

Чуть сбавив ход, он сосредоточился и огляделся вокруг. Внутренним зрением. Заросли возле дороги вроде бы так себе, вполне обычные.

Но вон, там, за дальним кустом, чуется, притаился некто. Небольшой, обросший. За рукоятку меча держится. Неподалеку от него еще двое. Вооружены. Намерения далеко не мирные. Четвертый чуть позади остался, готовится подкрасться незаметно. Еще один, лучник, среди листвы на дереве притаился. Стрелу готовит.

Но ближе всех – другое. Точнее, другая.

– Помогите! Кто здесь? – послышалось жалобно. Голос молодой женщины.

“Вот глупая”, – покачал головой Пахом. – “И как тебя угораздило…”

Неспеша двинулся дальше, к лежащему впереди дереву. Внутреннее зрение пусть и не позволяло видеть все детали, но не подводило. При нужном сосредоточении ума можно увидеть с его помощью не только то, что творится вокруг, но и различать намерения тех, кто рядом. Вот и сейчас Пахом видел ясно – не добрые это намерения. Нет, не грабить они тут пристроились. Убивать. И есть еще что-то у них на уме. Кроме убийства. Но что? Пока неясно.

Вот сейчас и выясним. При более близком контакте.

Почти вплотную подъехав к поваленному дереву, Пахом спешился.

И снова раздалось, еще жалобнее:

– Помоги, добрый путник! Погибаю…

“Сейчас поможем”.

Он шагнул в чащу. Краем глаза заметил движение. Одновременно позади – ловкие, неслышные шаги. Так подкрадывается матерый убийца, чтобы сделать свое черное дело. Быстро, беспощадно и погано.

Но почему-то быстрее всех оказался лучник. Стрела просвистела возле уха. А могла бы застрять в глазу, куда и целился поганец, если бы не молниеносное движение в сторону. Ловить стрелу Пахом не стал, а просто увернулся. И одновременно наотмашь двинул левой рукой назад, уходя еще больше в сторону и вниз. Непростой и необычный, но отработанный удар застал врасплох того, кто хотел напасть сзади – пришелся прямо в шею ребром ладони, четко и сильно. Уход вниз и в сторону позволил уклониться от удара ножом, который должен был настигнуть и добить. Но не настиг, не добил. Противник повалился в траву, даже не вскрикнув.

Пахом перекатился и укрылся за деревом. И вовремя. Лучник не зевал, вторая стрела вонзилась в ствол. И за каким лешим он стреляет? В этой ситуации лучник должен быть на подстраховке. Ждать непредвиденного случая. И своих прикрывать. А он стреляет почем зря, видя, что свои уже действуют по оговоренному плану. Стрела могла попасть по ним. По всем правилам надобно выждаьть. И, если у того, кто нападал сзади, сладить с Пахомом не получится – вот тогда-то и стрелу пускать. А этот… Либо дурак, либо прикидывается. Ну да ладно, до него еще доберемся.

А вот оставаться на месте нельзя. Вон, еще два злыдня повыскакивали, мечи наголо. А третий, тот, что обросший и лохматый донельзя, к коню подбирается.

Один из двоих весьма скорым оказался: в несколько прыжков уже тут как тут. Рожу скривил проивно и злобно, мечом махнул вроде как умеючи, наискось, да попытался в горло достать. Хотя умение умению рознь. Одно дело купцов да простой люд вот так рубить, совсем другое на опытного воина нападать. Ну кто ж так делает? Слишком широк размах. Открыл на краткий миг слабое место. Пахом этим и воспользовался. Уклон, шаг вперед, поднырнул под меч. Одной рукой перехватил запястье руки, оружие державшей, а другой двинул чуть ниже груди, вроде легонько, а броню промял. Парень охнул, выплюнув воздух, глаза полезли из орбит. Но сам ведь напросился. Негоже на путников нападать. Тем более, если видишь, что не просто путник перед тобой. Пахом ростом был высок, в плечах широк и могуч, и это не скрыть никак. Да еще в броню облачен. Пню безмозглому понятно, что легкой добычей он не станет. Кто ж так глупо засады-то устраивает…