Она не удивлена.

— Я просто была бы благодарна за небольшое предупреждение, Грейсон. Я не люблю сюрпризы.

Я приподнимаю бровь.

— Как те, что преподносит наш дружок-агент? Он так хорошо себя ведет, не правда ли?

Я почти чувствую, как у нее волосы встают дыбом.

— Ты настроен враждебно, — обвиняет она.

— Мне скучно, Лондон. Есть разница. — Я сажусь в кресле. — Бьюсь об заклад, у тебя здесь где-то есть запасные цепи и наручники.

Она подходит ближе.

— Ты так сильно мне доверяешь? И позволишь мне заковать тебя… лишить тебя возможности сбежать?

— Я доверяю твоим суждениям.

В комнате становится тихо. Лондон проводит ладонями по юбке, разглаживая воображаемые складки.

— Ты бы в любом случае взломал замок, — говорит она. — Кстати, где ты этому научился?

Я улыбаюсь ей, избегая ответа на вопрос.

— Когда я был в наручниках, ты чувствовал себя комфортнее. Может быть, это та искра, которой нам не хватает. Разве ты не чувствуешь это в последнее время? Что что-то не так?

— Ты завидуешь агенту Нельсону? — Прямо спрашивает она, меняя тему. Никаких танцев с бубном, когда место занимает профессионал.

— Он одержим, — говорю я. — Я не могу ревновать. Я сочувствую… Нет, это неправильно. Мне его жаль.

Ничто не сравнится с тем экстазом, который я испытываю с Лондон. Если честно, это плохая попытка заполнить пустоту. Когда вы взлетаете так высоко, последующее падение оставляет зияющую дыру, и эту зависимость гораздо труднее утолить.

Я слишком хорошо понимаю побуждения Нельсона. Сводящая с ума потребность увидеть ее… услышать ее голос… спланировать момент встречи. Мне его очень жаль.

Кипящий взгляд Лондон обжигает мою кожу.

— Его разум, вероятно, уже превратился в игрушку для жевания. — Я провожу ладонями по кожаным подлокотникам, наслаждаясь свободой, которую никогда не испытывал здесь раньше.

— Я бы не узнала, — говорит она, обращая на себя мое внимание. — Я не оценивала его.

Я хмурюсь.

— Ты настоящий чертов парадокс.

— Я не играю с тобой в игры, Грейсон.

— И все же ты умираешь от желания узнать.

Между нами разгорается борьба силы воли. Она уступает первой.

— Отлично. Тогда скажи мне, почему.

— Из-за твоего желания принять Лидию. — Я тоже могу быть упрямым. — Стать этой лучшей версией тебя, которая, по твоему мнению, была украдена. Не отрицай этого. Не забывай, что я хорошо тебя знаю.

Она мгновенно возводит защитные стены. Она защищает Лидию от мира Лондон, что означает скрывать от меня эту часть себя.

Опасность.

Она сама так сказала. Я представляю угрозу для этой хрупкой части ее личности, которую она отчаянно хочет защитить. Как не смогла защитить себя или свою сестру. Психология — это маленькая гадкая головоломка.

— Ничего подобного, — наконец говорит она. — Лидия Прескотт не была бы здесь сейчас. Она бы не была с тобой. Здесь только я.

Я внимательно изучаю ее. Насколько опасна для нас Лидия?

— Думаю, что смог бы соблазнить Лидию, — говорю я.

— Какая дерзость с твоей стороны. — Лондон качает головой. — Это вызов?

— Ты же знаешь, как я люблю вызовы.

Она ищет в кармане костюма ниточку.

— Я не позволю тебе превратить это в грязную игру, — говорит она, наматывая черную нить на палец.

— Для меня это не игра. — Я продвигаюсь вперед. — Кому еще ты можешь довериться?

Что-то вспыхивает в ее глазах, когда она смотрит на меня.

— Ты хочешь… что? Провести сеанс психоанализа? Поработать над моими чувствами?

Я киваю на стул напротив меня. Ее стул.

Она глубоко вздыхает.

— Ты умен, Грейсон. Наверное, ты запомнил все расстройства, которые упоминаются в книгах, но вряд ли ты достаточно квалифицирован.

— И ты мне не доверяешь, — заканчиваю я. — Во всяком случае, не свои мысли.

Она пожимает плечами.

— Можно утверждать, что дело не столько в недоверии к тебе, сколько в том, что я манипулировала своими пациентами, что привело к моему недоверию ко всем.

— Это уже начало. — Я снова киваю на ее стул.

— У нас нет на это времени. — Она трет лоб.

— Это влияет на тебя, поэтому мы найдем время.

Проходят секунды, пока она обдумывает варианты, затем она отодвигает стул к желтой линии. Я не прикован и не представляю для нее физической опасности. Тем не менее, она мысленно отдаляется от меня в свою безопасную зону.

— Расскажи мне о Лидии. — Это самое простое начало.

Ее взгляд останавливается на мне.

— Лидия бы никогда не предала своих пациентов.

Я слегка улыбаюсь, призывая ее продолжать.

— Лидия бы никогда не забыла своих родителей. Она бы никогда не стала лгать властям или помогать преступникам. Особенно убийцам. — Ауч. — Лидия никогда бы не была возбуждена в такой ситуации, как эта.

Ее слова пересекают пространство между нами и захватывают меня. Я вцепляюсь пальцами в подлокотник, сохраняя контроль. Лондон — мастер, когда дело касается психологической войны. Она знает, как отвлечь меня, но я нее ее доктор.

Я ее проводник.

— А что бы сделала Лидия? — Продолжаю я.

Она насмешливо выдыхает.

— Я не знаю.

— Что ты чувствуешь, когда думаешь о Лидии?

— Отстраненность. Словно я сама не своя. Думаю, я испытываю легкую форму деперсонализации, вызванную сильной тревожностью. — Она цепляется за нитку. — Некоторая форма диссоциации.

— Как ты справляешься с тревогой?

У нее сбивается дыхание.

— Я погружаюсь в работу. В дела пациентов.

— Отвлечение?

Она качает головой.

— Нет… форма терапии. Способ сохранить контроль. — Нитка оказывается так туго намотанной на палец, что его кончик белеет.

Я внимательно изучаю ее, позволяя взгляду неспешно блуждать по ее скромно скрещенным лодыжкам, ногам, телу. Она напряжена — она способна почувствовать моя взгляд, словно агрессивное прикосновение.

— Кто больше чувствует, что теряет контроль? — Спрашиваю я. — Лидия или Лондон?

Она встречается со мной взглядом.

— Прямо сейчас, Лидия. Она бы так не открылась.

— Не мне, — завершаю я ее мысль. Я сажусь, провожу рукой по предплечью, привлекая ее взгляд к чернилам и шрамам. Я даже позволяю проявиться своему акценту. — Что Лидия чувствует насчет меня?

— Грейсон… — Она снова касается лба, создавая барьер. — Я знаю, что ты пытаешься сделать.

— Отвечай.

Ее взгляд останавливается на мне.

— Если бы я никогда не стала тем, кем стала, мне было бы страшно. Тревожно. Но больше всего… любопытно.

Улыбка скользит по губам.

— Я и правда пробуждаю у хороших девочек любопытство. Это приманка. Этот неопределенный талант, который есть у нас обоих. Что привлекает добычу к хищнику.

Ее дыхание учащается.

— Для тебя Лидия была бы всего лишь добычей.

— Ты недостаточно ей доверяешь. Она сильнее, чем ты думаешь. Раздвинь ноги.

Застигнутая врасплох, она смотрит на меня убийственным взглядом.

— Это неэтично.

Я подвигаю стул вперед и, сажусь обратно, раздвигая ее лодыжки.

— Шире.

Ее грудь быстро поднимается и опускается, дыхание затруднено. Со сдержанностью, которая мне неподвластна, Лондон небрежно приподнимает юбку и раздвигает колени.

— Еще шире, — говорю я хриплым голосом.

Она раздвигает бедра, пока ее колени не касаются подлокотников.

Я облизываю губы, бесстыдно исследуя взглядом каждый дюйм ее обнаженной кожи.

— Я хочу говорить только с Лидией.

Напряжение похоти потрескивает в воздухе. Ее раскрытая позиция делает каждое мое слово провокативным, эротическим. Вызывая эмоции, которые Лондон пытается подавить.

— Недавно, — говорю я, — я провел важную встречу с человеком, который работает на месте преступления в Рокленде.

Ее глаза расширяются.

— Грейсон, что…?

— Слушай, — перебиваю я ее. — Я сейчас разговариваю с Лидией. Она бы никогда меня не перебила, правда?

Мне нравится это «никогда бы не» игра. Очень полезная.