Я обхватываю ее грудь и сжимаю нежную плоть. Отмечая ее, ставя на ней клеймо гораздо более отчетливое, чем отпечаток пальцев. Моя кровь кипит и плавится, когда я полностью теряю разум и устремляюсь вперед, прижимая ее спиной к брезенту на полу.

Я хватаю ее за запястья и поднимаю руки над головой. Лондон извивается подо мной, потираясь клитором о мой член, и я чувствую себя так, словно спину опалило огнем.

— Раздвинь ноги, — командую я, мой акцент становится отчетливее из-за охватившей меня похоти. — Дай мне войти глубже.

Лондон открывается мне навстречу, и у меня вырываются невнятные ругательства, когда она принимает меня всего. Каждый дюйм оказывается похороненным глубоко внутри нее.

Сжимая запястья одной рукой, другую я запускаю в ее волосы, наклоняя голову так, чтобы обнажить горло. Затем подхватываю за поясницу и прижимаюсь, сливаясь с ее телом. Она выгибается, и я клянусь, что сломаю её хрупкие кости, когда буду врезаться в нее с неистовой силой.

— Грейсон… ещё.

Два эти слова производят у меня в голове эффект разорвавшейся гранаты.

Я бы отдал ей все… если бы только мог доверять себе и не дать тьме поглотить ее.

Но она моя богиня, и я обязан исполнить ее волю. Беру ее за горло. Пульс бешено бьется под моими пальцами в унисон с темными нотами моей души. Я чувствую ее жизнь, такую хрупкую, что хватит одного нажатия, чтобы ее оборвать.

Чем сильнее я сдавливаю, тем отчаяннее ее борьба — тело содрогается от потребности в воздухе, она брыкается подо мной, сводя с ума монстра внутри.

Ее боль — моя боль, а наши страдания — пик удовольствия.

Ее зрачки расширяются, золотистые радужки тускнеют, тело замирает — и я знаю, что она на грани. Еще несколько секунд без воздуха, и я отниму ее жизнь. Мой рот накрывает ее, в чувственном поцелуе воруя последние крохи дыхания.

Я ослабляю хватку, медленно отпуская ее горло один палец за другим, и стону, ощущая, как она делает первый так жизненно необходимый ей глоток воздуха. Она дышит прямо сквозь меня. Ощущение настолько переполняющее, что я замираю на грани толчка, меня охватывает чистая агония желания заполнить ее, пока я не чувствую, как ее стенки сжимаются вокруг меня, она выгибается и кончает.

— Черт возьми… — шепчу я ей в рот. Протяжными и сильными толчками я врываюсь в нее, преодолевая сопротивление мышц, сокращающихся в оргазме.

Она тянет меня за собой через край. Волны экстаза, исходящие от нее, накрывают меня, и я наконец подчиняюсь, рухнув в этот океана наслаждения. Это так чертовски приятно, что почти невозможно вынести. Я впиваюсь в плоть бедер, пока трахаю ее, пытаясь продлить последние секунды ее кульминации.

Я роняю голову в изгиб ее шеи, дыхание прерывается, легкие горят. Я чувствую, как она пытается сглотнуть, и это повергает меня в трепет. Я выпрямляюсь, смотрю на Лондон и благоговейно провожу пальцами по покрасневшему отпечатку на шее.

Нам не нужны слова. Мы не прячемся от своей боли — мы ею наслаждаемся.

Я в последний раз целую ее опухшие губы, а затем освобождаю ее. Когда я надеваю джинсы, пациент Лондон просыпается. Надо отдать должное этому ублюдку — у него безупречное чувство времени.

— Он проснулся, — объявляет Лондон. Я оглядываюсь и замечаю новую искру пламени в ее глазах.

И она заставляет.

У Лондон особое отношение к пациентам, причиняющим вред детям.

И как дети, украденные самыми дрянными людьми на свете, мы подготовили особое наказание.

Пока она терзает его разум, я снимаю проволоку с запястья. Я туго натягиваю ее, приближаясь к нашей жертве, и замечаю момент, когда в его испуганных глазах появляется осознание.

Восхитительно.

Мы уничтожаем. Мы любим и ненавидим, поклоняемся и убиваем. Мы говорим на языке проклятых и шепчем друг другу ужасные колыбельные, как другие влюбленные шепчут милые глупости.

Однажды Лондон сказала, что наша чудовищная любовь поглотит нас. Есть только один вариант того, как все это закончится. А до тех пор я буду ее темным ангелом. Я буду бороться со своей сущностью, чтобы защитить ее. Наше время не вечно, в конце концов мы окажемся в аду. Но не сейчас.

Это момент, ради которого мы были рождены.

Эпилог

Кроссовер: Жестокая болезнь

Лондон

Наш план состоит в том, чтобы после каждого убийства переезжать в новую страну. Продолжать двигаться. Всегда прятать или уничтожать тела.

Это стратегия, которую мы разработали, чтобы обеспечить себе безопасность.

От таких, как детектив Фостер, кто всегда наблюдает, словно неуклюжая тень. Он до сих пор держит со мной связь, поскольку в каком-то смысле мы остаемся друзьями. У Фостера все еще есть подозрения на мой счет, но я позабочусь, чтобы они так и остались всего лишь подозрениями.

Я убедилась, что меня никак не смогут связать с Дэвидом Лайманом. Не осталось никаких записей и карточки. Просто еще одна несчастная жертва собственного измученного разума, который бросил семью, чтобы начать новую жизнь с более молодой женщиной.

Как трагично. Еще одно клише.

Тем не менее, для его семьи это лучше, чем знать, каким мерзавцем он был на самом деле.

Поскольку в прошлой жизни Грейсон был подводным сварщиком, он использует свои навыки, чтобы избавляться от тел. Обитатели океана питаются тем, что мы дарим им. Возможно, Дэвида однажды выбросит на берег, но у нас есть план действий на случай, если это прискорбное событие все-таки произойдет.

Все вещи упакованы. С грузчиками уже договорились, чтобы они перевезли коробки и мебель на склад. Билеты у нас на руках. Два билета в один конец, забронированные в разное время, с вылетом в разные даты — в Германию, где у меня нашлась должность в научно-исследовательском центре психологии.

Собираясь закрыть ноутбук, я замечаю новое письмо от кого-то по имени Блейкли Вон.

С легким трепетом и преисполненная любопытства я открываю письмо и читаю. Затем проверяю время вылета на билетах, прежде чем отправить мисс Вон ответ. Согласие на просьбу о встрече.

В офис входит Грейсон. Он не скрывал шрамы и татуировки и был похож на прекрасного демона боли и пыток.

— Нам придется отложить поездку, — сообщаю я.

— Это отклонение от плана, — резко отвечает он. — Неразумно, Лондон.

Он, как всегда, прав. Мы и раньше рисковали. Очевидно, что в конечном итоге стратегия, непредвиденные обстоятельства и удача нас подведут. Мы не можем позволить себе никаких отклонений от тщательно разработанного плана.

Но появление нового игрока означает потенциальную новую угрозу.

И нет большего риска, чем небрежный серийный убийца.

— У одной из твоих жертв есть брат-близнец, — говорю я. — И, судя по всему, он был очень непослушным мальчиком.

Notes

[←1]

Отсылка на то, что американских полицейских часто называют свиньями.

[←2]

Известные американские серийные убийцы

[←3]

Контрперенос — это феномен, при котором психолог проецирует свои чувства и эмоции на пациента.

[←4]

Известные американские серийные убийцы

[←5]

Десимпатичные социопаты могут чувствовать эмоциональную связь с избранной группой людей, например, с близкими друзьями или членами семьи. Людей, которые не принадлежат к внутреннему кругу антипатичных социопатов, обычно считают объектами для достижения какой-то корыстной цели. Хотя они понимают, что такое сочувствие, они вряд ли проявят сочувствие или заботу о ком-либо за пределами своего ближайшего окружения.

[←6]

Симфорофилия (Symphorophilia) — сексуальное удовольствие от инсценировки какого-либо несчастья, например, ДТП.

[←7]

Полтора метра

[←8]

Река Брендивайн является притоком реки Кристина, расположенной на юго-востоке Пенсильвании и к северу от Делавэра в Соединенных Штатах.

[←9]

Парафилия предполагает сексуальное возбуждение от атипичных предметов, ситуаций, и/или объектов возбуждения (например, детей, трупов, животных).