Что мы имеем, кроме слегка битой физиономии? Соломахин способен быстро прервать домашнюю заготовку. Оверхэнд — да, хорош, особенно если бить низкорослого соперника поверх его рук, закрыться сложно. А если поднырнуть?

Его перчатка шваркнула мне по макушке, вторая рука изготовилась добить, когда я провёл джолт правой в корпус. Вложил нормально так в кулак порцию Ци, уверенный, что попаду. Отступил на шаг.

В глазах лейтенанта изумление, ужас от того, что не может вздохнуть. Знаю, когда прилетит по селезёнке, каждый глоток воздуха даётся, словно на грудь наступил слон. Это как при перегрузке в девять «же» в кабине истребителя.

Я достал капу.

— Судья, мне добить его нахрен или пусть отдышится?

Рефери, опомнившись, открыл счёт. На цифре «восемь» Соломахин вернулся в стойку и поднял перчатки к лицу, но ежу понятно: не боец. Просто задавлю его темпом и градом ударов, что-то из них найдёт дорогу к его субтильному тельцу.

— Достаточно! — пророкотал генерал-майор. — Возможно, брестский спортсмен сегодня не в лучшей форме. Но минский вундеркинд доказал мне, что справится. Есть мнение допустить Матюшевича к первенству города. Возражений нет? Боксёры! Пожмите друг другу руки и отправляйтесь в раздевалку.

Мы, слушая начальственный спич, стояли в стойке, но не лупасили один одного. После приговора я миролюбиво хлопнул Соломахина по перчатке и полез с ринга.

— Всего один пропущенный удар в пузо, и плакала минская прописка вместе со служебной квартирой, — едко заметил Ботвинник. — Такая селяви.

— Нормально? — проявил заботу Коган. — Разок крепко пропустил.

— Зато понял, на что противник способен. Тренер, просто для меня чемпионат Минска начался не с одной шестнадцатой, как у всех, а с одной тридцать второй. Главные встречи впереди. Или одни неприятности впереди из-за того, что не сдриснул в кусты?

— Шансы фифти-фифти, — прикинул Ботя, он, как и мой тренер, не раз попадал в двусмысленные ситуации с учениками. — Парень блатной, ты сам понял. Ну, нажили недоброжелателей. Спасибо, что не уложил его совсем, как того в полуфинале в Риге.

Упс… Каюсь. Переборщил. Судья, не привыкший к нокдаунам в детских поединках, не успел вякнуть «стоп», когда эстонец потерял ориентацию в пространстве, и я от души тюкнул его в открывшуюся челюсть. Врач, нашатырь, носилки. Зря, не надо так было.

— Теперь поздно жалеть. И пограничника, и горячего эстонского парня.

Между прочим, рубеж в двадцать один год даёт неплохой шанс выходить до него только против юниоров, а там и закончить карьеру, не рискуя здоровьем в жёстком взрослом мире. Позанимался спортом — становись физкультурником, сдавай нормы ГТО, играй в футбол во дворе. Бокс после двадцати одного — удел профессионалов, прикрывающихся любительским положением.

Я проложил себе путь на взрослый ринг, обладая подростковым телом… которое упорно отказывалось расти дальше. Сто семьдесят сантиметров, и это практически предел. За квартал, возможно, прибавил миллиметра три-четыре, если не выдаю желаемое за действительное. Скорее всего, просто ошибка измерения.

На школьных уроках физкультуры я по-прежнему любимец учителя, светоч и образец. Но при построении по росту, раньше обретавшийся ближе к первым номерам, с каждым месяцам скатываюсь дальше к хвосту.

Заказать новейшие научные исследования у пришельца не выйдет, он совершенно забил на меня болт, если таковой орган у него имеется. Поэтому сам, сам, на местном уровне науки. Выдоил через отца читательский билет в библиотеку университета, забрался в картотеку биофака и принялся искать, какой агрегат моего организма препятствует удлинению костей.

Получил стопку книг, по увлекательности немного проигрывающих телефонному справочнику.

«Пять генов гормона роста расположены в соседних локусах семнадцатой хромосомы. Они имеют высокую степень гомологии, возникнув в результате дупликации предкового гена. Два из них дают две основные изоформы гормона роста, одна из которых синтезируется в основном в гипофизе, а другая — в клетках синцитиотрофобласта плаценты. Альтернативный сплайсинг увеличивает число изоформ и предполагает возможность их специализации в воздействии на разные ткани. В крови присутствуют несколько изоформ…»

Эти нетленные мысли, почерпнутые из учебника, перекликались с содержанием монографий, авторы которых спорили, содержит ли главная изоформа сто девяносто одну аминокислоту или всего лишь сто девяносто.

Короче, я ни черта не понял, как мне раскачать выработку соматотропина, отвечающего за удлинение трубчатых костей. Чего-то не хватает в гипофизе, я смутно представляю его назначение и местоположение. А ещё уверен: стоит вмешаться в тончайшие регулировки этого биокомпьютера, и никакая демоническая регенерация не вернёт организм к заводским настройкам, потерянным навсегда.

«Умные» книжки убеждали: поезд уходит. Как только рост застопорится совсем, его никак не перезапустить.

С одной стороны, пробиваться на профессиональный ринг, увеличив вес за счёт мышечной массы не более чем на шесть-восемь килограмм, безопаснее. Куда рискованнее найти способ вытянуться свыше метра восьмидесяти и приблизиться к тяжам. Там получить на орехи можно куда сильнее, чем в лёгких и средних категориях, а скорость восстановления и энергетика Ци останутся прежними. Но тяжёлым платят больше. Наваляю Майку Тайсону или Теофило Стивенсону — честь мне и хвала, а также бабки, заложенные в основу пирамиды на восемьсот миллионов. Плюс себе соточку миллионов на безбедную жизнь, кто же запретит. Если только эти звёзды бокса меня не похоронят в первом же раунде.

Ничего так и не решив, я мутно провёл новогодний праздник, уныло однообразный, несмотря на кажущееся веселье, «Голубой огонёк» по телевизору и очередной праздник обжорства до утра в доме бабушки и дедушки. Боксёры и самбисты, в основной своей массе до восемнадцати лет, отмечали также с семьями, малолеток никто не пустит снять дом в лесу и оттянуться по-рыхлому. Ипполит, как ожидалось, изображал заботливого отца и верного мужа, освободив Зинаиду мне на радость, но та укатила к родным в Лиду, обещая возместить недостаток утех в январе.

И уж совсем не климатит что-то отмечать с одноклассниками. Они для меня — сущие дети, я для них — отщепенец и одиночка, заодно отличник-зубрила. Никому не кандидат в друзья-приятели. Их тоже растащили по семейным гнёздам.

С хмурого послепраздничного утра начался тысяча девятьсот семьдесят седьмой год, ровно так же, как и предыдущие — с школьных каникул и некоторого перерыва в тренировках. Я забился в свою комнату и завёл безмолвный диалог с единственным собеседником — Яшкой.

Пусть он остаётся всего лишь рисунком на коже, зато даже при минимальном напряжении воображения позволяет наращивать концентрацию, будучи центром сгустившейся силы. Тем более расположен максимально близко к гипофизу. Попросил его, наполненного вихрящейся энергией Ци: ускорь мой рост. Представил, как удлиняются кости рук и ног.

Конечно, эта энергия невидима. Не удивлюсь, если не регистрируется человеческими приборами, следовательно, в понимании марксистско-ленинского материализма не существует. Она виделась мне то роем светляков, то потоком воды, то смерчиком из огненных искр, сознание искало близкие и понятные аналоги.

Медитационная молитва заняла всего несколько минут. Я ощутил, что часть тех искорок вдруг отделилась от общего хоровода и скользнула вглубь. Больше не усердствовал, опасаясь нанести себе вред, но повторял подобное ежедневно и концу января прибавил сантиметр.

Что такое сантиметр? Утром я именно на столько выше себя вечернего, потому что позвоночник распрямляется, мышцы расслабляются, к вечеру гравитация вернёт статус-кво. Потому ходил к ростомеру на «Динамо» строго в одно и то же время, перед тренировкой. К марту добавил ещё сантиметр, что стало немного заметно по брюкам даже для ма, она привыкла к мысли о достижении сыном максимального роста. Поскольку на переменах не ношусь по коридорам со сверстниками, не дерусь с ними, кто же в здравом уме наедет на юношеского чемпиона республики по боксу, и вообще благопристойный такой, одежда не портится, одного школьного костюмчика должно хватить на несколько лет, в идеале — до выпуска. А тут щиколотки понемногу полезли из брюк, запястья из рукавов.