Но пацан со своими домашними заготовками задумал нечто, начинающееся с маваши в прыжке. Каратист хренов, в боевом самбо принята более реалистическая тактика. В общем, на встречном ходу сам насадился причинным местом на мою стопу, пальцы ноги свело от боли, раковина на мошонке куда более твёрдая, чем сама мошонка. Но не гарантирующая сохранности нежного содержимого.

Заметив выдвигающуюся в первой фазе маваши ногу, не засечёт такое разве что слепоглухонемой, я отказался от задуманного, поднырнул и принял его стопу на блок, рассчитывая захватить ее и провести болевой, но соперник просто ляпнулся на жопу, прижал руки к промежности и начал орать, а судья остановил схватку.

— Теперь по одному кадру!

Командовал чиновник, какой-то главный по единоборствам в «Динамо».

Вот сближаемся. Моя нога отрывается от ковра, летит вперёд. Кадр, два, три. На последующих заметно, что в колене сильно сгибается, а само колено уходит вверх — ради проникающего удара вперёд, у меня весьма качественно поставленного. По яйцам бьют иначе — хлёстко снизу вверх как по футбольному мячу. В российской телепередаче Stand Up (очень русское название) одна из юмористок шутила, что Бог первоначально задумал спрятать столь уязвимую часть мужского тела вглубь, но оказалось неудобно их чесать.

Только на четвёртом кадре заметно, что Аничкин начинает распрямлять ноги, уходя в прыжок. То есть после того, как мой удар улетел ему в низ живота. Фактически парень сам виноват, прохлопав мае гери с правой ноги. Это в боксе нельзя лупить ниже пояса, в боевом самбо — лишь бы не в промежность.

Кто наслышан про бесконтактное каратэ с остановкой намечаемых ударов в сантиметре от челюсти оппонента, должен знать — виртуальная мишень заранее выбирается в воздухе перед его мордой, а не в сантиметре за линией зубов. Коль удар вылетел на реальное поражение, притормозить его в последнюю миллисекунду — за гранью возможного.

— Товарищи! Я не снимаю ответственности со спортсмена Матюшевича и его тренера, — главный по единоборствам поднялся и обвёл всех тяжёлым взглядом, не пытаясь раздавить лично нас с Кимом. — Нужно относиться бережнее к коллегам в спорте. Тем не менее, на кону наша честь. Я распоряжусь распечатать фотографии, отметить на них заложенное направление удара до прыжка пострадавшего, сегодня же принесём протест в судейскую коллегию. Ким! Аничкин находится в госпитале Министерства обороны. Покупай ему апельсины, конфеты и дуй в госпиталь, папе — коньяк, маме — цветы. Возможно, не примут. Но так надо.

Как там дальше развивались закулисные баталии, понятия не имею. Слишком юный, чтоб в одиночку рейсить по столице, я двое суток отлёживал бока в общежитии динамовской спортшколы, выходя лишь в столовку.

Разрешился конфликт, как и многие подобные в СССР, половинчато. Дисквалификацию с меня сняли, со скрипом признав — удар в пах неумышленный. По уму, победу в полуфинале следовало отдать мне из-за технического нокаута противника. Типа сам оступился и ногу сломал. Но ничего подобного. Результат боя не отменили, серебро осталось у Аничкина, первое место отдали победителю второго полуфинала за неявку соперника на итоговую схватку. Более того, даже бронзу, полагающуюся за выход в полуфинал, я в Минск не увёз — побоялись, настолько был силён гнев красноармейцев из ЦСКА. В общем, в качестве трофея забрал только жизненный опыт. Лучше он и сохранённое здоровье, чем серебряная медаль и… Пацана откровенно жаль. А винить нужно выпустивших слабоподготовленного на всесоюзный чемпионат, наверняка папа-генерал надавил, слишком уверенный в наследнике.

— Тебе Коган должен был объяснить, — поучал меня Ким, размешивая рафинад в стакане чая под стук вагонных колёс. — Кстати… «Динамо» оплатило нам только плацкарт в обе стороны и выдало тренерам мелкие суточные на себя и детей. Если эти деньги считать гонораром за выступление, мы — самые низкооплачиваемые профессионалы в мире.

Я тоже попросил чай. На вид он был тёмный, а по вкусу — вода-водой, только тёплая и сладкая. Просветили, что проводница добавляет щепотку соды в заварку, что придаёт цвет, сэкономленные излишки крадёт. И простыни в дырках, кое-как заштопанных, потому что старые она списывает, но не выбрасывает и латает, а новые несёт домой или продаёт по знакомым.

Но Ким привык к аскетизму, прожив в СССР едва ли не всю сознательную жизнь, пацанам-самбистам вообще плевать на комфорт, поездка в Москву на соревнования — настоящее приключение, тема на полгода разговоров. Жалобы на проводницу в любом случае не последовало бы.

— Что мне Коган должен был сказать, сэнсэй?

— В боксе применяется уловка. Когда боец чувствует, что вот-вот прилетит апперкот в корпус, что есть мочи подпрыгивает, получает ниже пояса и падает, чтоб противника сняли с ринга. Тебе наука. Не бей низко. Понятно, чем ниже удар, тем труднее его поймать на блок. В то же время велик шанс нарваться на жульничество.

— Аничкин специально яйцами пожертвовал?

— Вряд ли. Он проспал начало твоей атаки и сам виноват. Лучше заруби на носу: или уровень печень-селезёнка, или уже совсем по ногам. У тебя под колено отменный, почему не применил?

— Учту. Папа Ким! Сможете устроить мне место в спортинтернате?

Он отвесил челюсть.

— У тебя же прекрасные жилищные условия. Отдельная комната!

— За стеной которой живёт профессор научного коммунизма.

Само слово «профессор» в сочетании с лженаукой звучит комично. Как «профессор кислых щей». Я вынес сор из избы и рассказал про случившееся в семье.

Ким натурально схватился за голову.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? Мало того, что покалечил мальчишку. Вдруг в разгар разбирательств вылезло бы, что ты вообще в Москву поехал незаконно, против воли родителей⁈ Как минимум, меня выгонят на пенсию. Да и так пора. Буду дворовую шпану тренировать. С нунчаками.

Я виновато примолк. А что делать? Пока не достиг шестнадцати и на попечении предков, я — никто и зовут меня никак. И до восемнадцати не слишком много прав. Вот сесть в тюрьму за тяжкие телесные повреждения — запросто.

Тут стоит рассказать о минских нунчаках. Где-то именно в семьдесят четвёртом появились первые, обязанные происхождением чёрно-белым телевизорам «Горизонт-204» производства местного радиозавода, широкоэкранным, с диагональю шестьдесят один сантиметр, и самый известный мне понторез, отец тела, немедленно раздобыл экземпляр, когда только обустроились на Одоевского. Телевизор можно было взгромоздить на тумбочку и укрыть сверху тканой ажурной салфеткой, так делала бабушка, или водрузить на четыре ввинчивающиеся ножки. Они, изготовленные из какого-то твёрдого дерева, продавались царапанными и потому уценёнными в магазинах «Юный техник» наравне с некондиционными платами и другими второсортными узлами от тех же «Горизонтов». Дядя непременно скупал требуху, собирал на дому телевизор, недостающие детали выносил со своего радиозавода. Добивался вполне приличного изображения и звука, не хуже магазинных. Продавал примерно один телек в месяц-два, на водку хватало.

Пацанов же больше привлекали ножки. Скинувшись на двоих, покупали комплект из четырёх. Спиливали резьбовую часть шпильки, оставшаяся внутри дерева железяка утяжеляла будущую нунчаку. Немного укорачивали палку с тонкого конца, сверлили отверстие и соединяли меж собой кто чем горазд. Обычно — синтетической верёвкой, самые ушлые находили короткую цепь со сварными звеньями. И начинали крутить нунчаки до одурения.

Поскольку карате в СССР не было, ровно как и секса, к упражнениям с нунчаками власть относилась, глядя сквозь пальцы. Ну не пойдут же уличные хулиганы с ножками от телевизора штурмовать здание ЦК КПБ, к слову, находившееся прямо напротив Дома офицеров. А между собой — пусть дерутся, меньше будут думать о политике.

Я не делал себе комплект. Во-первых, пока жил дома, старался не нести в комнату ничего криминального, мама тела моментально обнаружила бы и выкинула как ту водопроводную трубу, с которой тренировал толчок вперёд от груди в первом классе. Во-вторых, при любых тухлых разборках подобный предмет, пусть не признанный пока официально холодным оружием, уже доказательство готовности крушить людям головы. Некоторые пацаны в секции Кима носили, и я пробовал становиться с ними в пару, защищаясь голыми руками. Если противник владеет нунчаками хорошо, получает серьёзное преимущество. Если плохо — имеет все шансы шлёпнуть себя между ног и войти в одну команду с Аничкиным.