— В полуфинале не выйду, снимусь. Хотел вот проверить, есть ли ещё порох в пороховницах…

— И ягоды в ягодицах, — завопил Жека, а я подумал, что тренер, в первую очередь, счёл необходимым устроить представление для нас. Чтоб знали — он не только теоретик.

Утром смотрели кино, как только просохла плёнка. Я впился глазами в экран, когда увидел своего следующего соперника, буквально размазавшего попавшегося ему бедолагу в четвертухе.

— Типичный чистый каратист, — оценил его Ким. — Смотри, дерётся здорово, технично, но слишком уж академически правильно. Лови его на нестандарте.

Сын какого-то офицера из внутренних войск МВД, он даже на ковёр вышел в белом каратешном кимоно вместо самбистской борцовской куртки, но судья не сделал замечания: нормальная спортивная форма — дефицит в СССР, как и многое другое. Трусы у него были ярко-красные пролетарские, борцовки с лихой эмблемой «Адидас», интересно, где его папа достал. Шлем поправлял как и я, ему тоже мешал.

— Вячеслав Бокарев, «Динамо», Минская область…

Да, он рубился грамотно. Простреливал длинными мае гэри и ёко гэри, почувствовав мою слабину, кинулся вперёд с серией цуки, но уж боксёра не удивить мельканием рук. Однако это были отвлекающие удары, в голову слева прилетел недетский маваши.

Техника каратэ предполагает брать его на блок, желательно так, чтоб нога атакующего бойца пострадала от жёсткого контакта. Но рефлексы боксёра заставили сделать нырок и сайд-степ влево, его стопа только сёрбнула сверху по шлему. Для удара каратэ с неподвижными плечами парень скакал для меня далековато, а вот размашистый левый свинг с доворотом и включением всего тела, от стопы до кулака, качественно вонзился ему в башку, я даже «пли» не успел.

Это довольно медленный удар по меркам бокса, рука идёт по очень заметной круговой траектории. Но Бокарев явно не имел опыта махаться с боксёрами и пропустил.

Я тут же рубанул его под колени сзади низким маваши. Соперник, слегка оглушённый, неуклюже взмахнул руками, дав возможность схватить себя за любезно выставленную кисть. Я подпрыгнул и упал на спину, удерживая его руку, ногами опрокинул бедолагу на ковёр — они давили ему на грудь и на голову.

Бокарев не сдавался. Его локтевой сустав, видно, обладал большой степенью свободы, согнувшись против естественного хода на немыслимый угол. Ещё секунда-две, и судья поднимет нас в стойку, зафиксировав удержание, но не чистую победу болевым… Чёрт побери, у меня же гимнастическая гибкость! Я выгнулся на мостик, пихая его локоть пузякой, а кисть продолжал гнуть вниз. Только когда сустав затрещал, парень хлопнул, наконец, по ковру.

Когда поднялись, спросил его:

— Зачем терпел? Я же тебе руку едва не сломал!

— Тренер велел терпеть до последнего…

То есть тренеру нужна победа любой ценой, даже ценой травмы подопечного. В спорте хватает уродов.

В финал против меня вышел типичный боксёр, рвавшийся в ближний бой. В клинче я сместился, изогнулся и врезал ему левым коленом в печень. Уноси готовенького.

Что приятно, Женька в своей категории до шестнадцати тоже победил. Остальные кимовские выступили слабее.

Коган был в числе первых, поздравивших меня с «золотом». Все три поединка — досрочно! И одновременно был невесел.

— Валерик! — вещал он, когда брели от Дворца спорта к проспекту, к автобусным остановкам, это порядка километра. — Я видел, все три раза ты использовал боксёрские умения. Но только в связке с запрещёнными в боксе. Что же ты отмочишь на ринге? Дашь ногой в голову противнику? Рефлексы пальцем не заткнёшь.

— Вы правы. Но бокс — не самбо, сами говорили: до четырнадцати об официале не может быть и речи. Обещаю тогда завязать и готовиться только к боксу. Но сейчас кроме самбо какой у меня выбор в соревнованиях?

— А куда ты спешишь?

Тренер запахнул воротник плотнее, конец февраля выдался морозным, весной не пахло.

— Жизнь коротка. Времени на второй шанс не оставляет. Поэтому первый надо использовать быстрее.

— Который раз убеждаюсь — ты много старше, чем выглядишь. Ну, посмотрим.

Меньше всего почётной грамоте «Динамо» и золотой медали победителя из медной фольги обрадовалась мама. В ВАКе потребовали доработки диссертации и повторной защиты, потому что в тексте обнаружилось несоответствие цитате из священных скрижалей Владимира Ленина «Как нам реорганизовать РАБКРИН». Наверно, машинистка при перепечатке маминой рукописи допустила ошибку. Так или иначе, я приблизился на шажочек к цели стать чемпионом, мама свой шажок к доцентству провалила.

Ночью из-за закрытой двери неслись рыдания, мешавшие уснуть.

Ну, блин, разве так можно? Проблема имеет решение. Денег нам с двух зарплат хватает, папа скоро получит щедрый гонорар за книжку «Руководящая роль Минского обкома КП(б) Белоруссии в организации коллективизации на территории области», за эту нетленку отгребёт не менее четырёх тысяч рублей. Чего убиваться-то?

Глава 6

«Спортивная» семья

В семьдесят первом, когда лагерь «Трудовые резервы» остался позади, где я чувствовал себя едва ли не ветераном, шутка ли — второй раз, папа огорошил нас новостью: закладывается новый ведомственный дом, специально для сотрудников Белгосуниверситета. Поскольку в семье два кандидата наук, мама-таки вымучила повторную защиту и прошла ВАК в Москве, а на трёх членов семьи в полуторке на площади Якуба Коласа метров не много, папа как член парткома БГУ претендует аж на трёхкомнатную! Он, естественно, подключил все возможные рычаги и знакомства, мобилизовал тестя, поднявшего выходы на райком через боссов железной дороги и знакомства через снабжение продовольственными дефицитами. Короче, от пехоты до кавалерии всё пошло в ход. Но не хватало какой-то вишенки на тортике.

— Сынок! — он начал с приторно-масляного предисловия. — Ты же знаешь, как мы все тебя любим.

Спич звучал на веранде дедушкиной дачи железнодорожников в Крыжовке, километрах в пятнадцати-двадцати от Минска. В августе здесь росли вкусные фрукты, на велосипеде нетрудно было доехать до Минского моря и вдоволь накупаться, рядом шумел грибной лес, словом, было неплохо. Я позволял себе несколько недель без тренировок, оставив только утренний кросс с разминкой и медитации.

— Знаю. Обычно за этим следует просьба.

— О! Она не обременительная. Нам с тобой нужно сфотографироваться для газеты «Физкультурник Белоруссии». Я договорился, будет репортаж: папа и мама, ведущие здоровый спортивный образ жизни, и сын, начинающий атлет.

— Ты сможешь настолько втянуть живот⁈

— Я помогу, — предложила бабушка. — Обмотаю его эластичным медицинским бинтом. У меня его много. Накручиваю на ноги от артрита.

— Меня, пожалуй, тоже, — печально вздохнула мама.

Пока я носился как олень по спортлагерю, она, получившая длинный двухмесячный отпуск, как и все преподаватели вуза, сидела на даче, где готовкой командовала бабушка. Естественно, все домочадцы раздались вширь, один я мог отказаться от излишеств, больше налегая на ягоды и фрукты. А не на свинину, сметану, мороженное, тортики, маслицо, картофельную пюрешку, булочки, печеньки, зефирки… И это далеко не полный список обеденного меню, обязательного к употреблению.

Из спортивного инвентаря на даче имелся лишь отцовский шоссейный велосипед. Он прикинул, что отрегулирует седло под себя и примет «спортивную» позу. Ехать, наверно, уже не сможет даже под угрозой исключения из очереди на квартиру.

— Ключевой вопрос, родители. Где новый дом? Удобно ли вам добираться до БГУ, мне — до спортзалов?

Па и ма переглянулись. Дед насупился. Бабушка отвернулась, скрывая улыбку. Как мне кажется, она лучше всех в семье меня понимала, даже не подозревая, кто живёт в теле её внука.

— Туда ходит автобус с улицы Республиканской, — промямлил папа.

— Не тяни кота за вымя. Куда ходит? Как часто? Как долго?

Его половинка пришла на помощь.