Кстати, насколько я помню, Дееву именно за это и недолюбливали. Что она говорила то, что считала правильным. И поступала так же. Как-то один раз в шестом классе практически никто не справился с домашкой. Естественно, все неподготовленные пришли в школу и начали искать того, кто сделал. Подготовленных оказалось трое. Деева, Кашечкин и Рыкова. В итоге все неподготовленные бессовестным (или не очень) образом списали у Рыковой. И получили «отлично». А Деева получила «хорошо», что было равносильно внезапному апокалипсису. Естественно, Наташка тут же сообщила учителю, что это крайне несправедливо. Она все сделала сама и ставить ей четверку за какую-то оплошность неправильно. В то время, как остальные вообще ничего на самом деле не выполнили.

Но вот сейчас Наташка вдруг повела себя крайне неожиданно. Она соврала и ни слова не сказала Светлане Николаевне о том, что в классе происходят такие события.

Более-менее 7″Б" отошел от стресса к последнему уроку, которым была физика. Пацаны начали тихонько перекидываться шуточками, девчонки перестали напоминать монумент Родина-Мать. А они его очень напоминали в течение почти двух часов, по крайней мере, если не позами и не лицами, то настроением точно.

Я же наоборот, активно думал. Очевидно, мой первый план, в котором достаточно было просто поговорить с Ермаком, пошел прахом. Потому что из-за ситуации случившейся перед алгеброй, благодаря Кашечкину, теперь у Ромова вообще нет в нашем классе потенциальных товарищей. Даже если Макс приболтает Димана, Кашечкин — та еще гнида. Он постарается отыграться на новеньком, особенно из-за Деевой. Потому что, вот ведь номер, Ромов вдруг начал проявлять в сторону Наташки какие-то подростковые симпатии.

Итак, вопрос знатокам. Что нужно сделать, чтоб мальчишки тринадцати лет стали если не друзьями, то хотя бы товарищами? Задачка интересная. И будь я настоящим подростком, сочинил бы историю, в которой Ромов спасает жизнь Ермакову. И заодно на всякий случай Кашечкину, а то эта гнида опять психанёт. Всех спасают, а его нет. Придумал бы что-то крайне героическое с точки зрения мальчишек.

Но конкретно этот вариант зависит от многих «но».

Во-первых, создавать угрозу жизни Ермака — опасное дело. Угрозу жизни Кашечкина — можно, его не жалко, но не особо простое это дело. Хотя, при желании можно накрутить все, что угодно. Однако вполне вероятна ситуация, в которой Ромов тупо не захочет никого спасать. А мне этого еще не хватало. К одному чувству вины, приобрести второе. Особенно за Ермакова.

Во-вторых, не факт, что после спасения Диман проникнется к новенькому дружеским расположением. Он, может, вообще его возненавидит. Кашечкин возненавидит точно. От этой гниды можно благодарности не ждать. Тогда получается, что героические подвиги отпадают в силу малой эффективности.

Потом, подумав еще немного, я пришел к следующему выводу. Чтоб Ермак перестал агитировать весь класс против Ромова, нужен кто-то третий, кого они будут ненавидеть оба. И вот третьим врагом может стать либо Кашечкин, но это не враг, а посмешище, либо — пацаны с «монастырки».

Однако, додумать мысль до конца мне не дали. 7″Б" пришел в себя после пережитого шока и вспомнил о своей неблагополучной репутации.

— Эльвира Владимировна, а я вот статью читал в журнале. Но не понял, что такое фотоны. Вот эта скорость света. — Поднял руку Демидов.

Это был верный признак того, что просто так сидеть на уроке всем надоело, и физичку сейчас будут «разводить» на всякие посторонние обсуждения. За ней водился всегда такой грешок. Стоит закинуть любую тему, хотя бы отдаленно имеющую отношение к физике, она ее непременно поддержит и разовьет, искренне принимая вопросы учеников за интерес к ее предмету.

— Фотоны, из которых состоит свет, движутся, разумеется со скоростью света. Поэтому время их не касается, оно для них не существует. Даже если фотон летел до нас миллион наших лет, у него лично прошло ноль секунд ровно… — Начала вдохновенно Эльвира Владимировна.

— В этом месте многие плюют и уходят обратно в религию. — Тихо прокомментировал Макс.

Но недостаточно, видимо, тихо. Впрочем, в том и был смысл. Главное — развить диалог и все, считай урок пройдет на «ура».

— Микласов, а вот ты зря смеёшься. Зря иронизируешь. Зря недооцениваешь физику. Эта наука объясняет много непонятных явлений. Ты вот думаешь, почему тебе в одно ухо информация влетает, а из другого не вылетает. — Эльвира с возмущением уставилась на моего товарища.

С возмущением, потому что Демидов, к примеру, он — молодец. Интересуется физикой, статьи читает. А Макс позволяет себе шуточки отпускать в сторону этой прекрасной науки. Прекрасной, естественно, с точки зрения учительницы.

— Почему? — Спросил Макс.

— Потому что звук в вакууме не распространяется. А в твоей голове полный и абсолютный вакуум. — Выдала физичка под тихие смешки одноклассников.

— Эльвира Владимировна, да что за несправедливость? Просто вы вот считаете меня тупым только потому, что я не знаю, по вашему мнению, базовых вещей, которые должны знать даже дети. Опять же, по вашему мнению. А давайте представим другую ситуацию. Приходит какой-нибудь физик к врачу. Ну, такой, условный физик без конкретики. Он не знаете о медицине ничего. А вдруг врач говорит ему: «Ну вы и тупой! Как вы сами не поняли, что у вас пролапс митрального клапана⁈ Сестра! Позовите терапевта и кардиолога, пусть посмотрят на этого кретина!» Разве это не будет возмутительно?

— Нет… Подожди… Какой-то странный пример ты предлагаешь, Микласов. — Моментально «завелась» Эльвира Владимировна.

Демидов посмотрел на одноклассников с торжеством. Его взгляд буквально светился самолюбованием. Мол, видали, как я физичку отвлёк.

Ну и, конечно, до конца урока продолжался спор, к которому подключились еще несколько одноклассников. Только когда зазвенел звонок, Эльвира спохватилась, что не объяснила до конца новую тему и не успела закрепить ее практической работой.

Однако, наша радость от столь удачно прошедшей физики, была слишком короткой. Потому что сразу вслед за звонком открылась дверь кабинета и на пороге нарисовалась Нинель Семёновна.

— Тааак! Всем сидеть! — с ходу заявила она и обвела весь класс сосредоточенным взглядом.

А это очень, очень плохо признак. Значит, сейчас нас куда-то втянут, в какую-то школьную авантюру.

— Быстро и дружно подумали вот над чем. Скоро праздник осени. Времени у нас две недели. От класса требуется одна песня. И прямо сейчас нужно пойти в актовый зал со мной тому, кто готов выступить. Марина Леонидовна, директор и завуч по воспитательной работе проводят, так сказать, предварительный смотр. Нужно показать, какой номер представит на празднике 7″Б". Пока что спрашиваю, кто желает? Через пять минут назначу сама.

— Так Наталья же прекрасно поёт. — Кашечкин вскочил с места. — Она в хоре с семи лет. Вы забыли? Да, Наташ?

Судя по тому взгляду, который Деева бросила на своего «рыцаря», она бы сейчас с огромным удовольствием стукнула его по голове чем-нибудь тяжёлым, дабы в следующий раз он не лез со своей инициативой.

— Наталья, да… — Нинель Семеновна кивнула. — Действительно, можно ее изобретать велосипед.

— Почему только Деева? — Рыкова поднялась со стула и вышла из-за парты, — Я тоже, между прочим, прекрасно пою. У меня жто от природы. Я очень талантливая.

При этом она, конечно же, покосилась в сторону Ромова, который сегодня с Ленкой садиться за одну парту не стал, а расположился на соседнем ряду в гордом одиночестве.

— Хм… — Классная руководительница задумчиво посмотрела сначала на Дееву, потом на Рыкову.

Так как при всех своих недостатках дурой Нинель никогда не была, то сразу поняла, чем пахнет вся эта ситуация. Рыкова хочет прыгнуть через голову нынешней старосте и выпихнуть ее с заномамой должности.

То есть, конфликт не только не утих, он стал еще острее. А такого вопиющего безобразия Нинель Семёновна на вверенной ей территории допустить не могла.