– Пожалуйста, не давите мои крылышки. Мне очень трудно дышать.

– Ладно, – согласилась Маруся. Пожалела птичку и отпустила.

– Спасибо, – ответила пеночка и важно стала ходить, как учительница, взад и вперёд перед носом Маруси, перышками вздрагивать.

– Я хочу рассказать об одной птичке, которая не захотела осенью улететь на юг. Решила остаться здесь зимовать. Её отговаривали. Но она твердила своё. Ей, оказывается, один умный зайчик сказал, что можно запросто перезимовать. Надо только поменять летнюю шубку на зимнюю.

– Как это так? – изумилась Маруся, – где же взять вторую шубу? Я, например, зимой и летом хожу в одной шубе.

– Да. Но вы, царевна кошка, зимой, где живёте?

– Как где? В двухкомнатной квартире.

– Значит, вы живёте всегда в тёплом месте и морозов никогда не испытывали. Знаете, какие они страшные? Можно на лету замёрзнуть и упасть, как сосулька в снег.

– Я ни разу в жизни не видела, как желтеют листья на деревьях. А сосульки подавно. Ведь как только кошки уезжают с дачи, меня тоже увозят в город. Хотя мне совсем не хочется отсюда уезжать, и я всю дорогу плачу навзрыд.

– Да, жалко покидать родные места. Я ведь тоже никогда снега не видела.

– Здесь моя мама живёт всю зиму. А меня увозят, – у Маруси на глазах засверкали слезинки.

– Не переживайте так, добрая царевна. Наоборот радуйтесь. Если вы зимой живёте в городе, вам и не нужно вторую шубку. Иначе вы были бы зайчиком.

– Ну, а что с птичкой-то случилось? Как её звать?

– Соловушка. Он такие песни пел, когда листочки на кустах распустились. Сидел на веточке недалеко от земли, а его слушал зайчик. Уши приподнял выше головы. Мы так не умеем. В глазах умиление и восторг. И так от зари до зари. Зайчику трели соловья понравились. Ему хотелось, чтобы соловей всё лето и зиму пел. Ведь зимой только воробьи иногда чирикают, и то, если солнышко их пригреет.

Гнёздышко соловьиное было в траве между корней сплетённых. Но, как птенчики появились, уже не было времени на песни. А в августе все птенцы разлетелись. Стали жить в нашем лесу два братца. Зайчик скакал по травке, а соловей с ветки на ветку за ним прыгал. Упросил его всё-таки зайчик не улетать на зимовку. Как наступили холода, зайчик вырос, шубка стала белой, а у соловья, как была буро-коричневая, так и осталась. Гнёздышко ветрами продувало, а потом снегом засыпало. Заяц в своём логове, под поваленным деревом и прикрытым сухой высокой травой, согревал его своим телом, а чем соловья кормить не знает. Муравьи, жуки, мухи исчезли, только семена и ягоды оставались кое-где с осени. До весны не дожил. Вот такая грустная история, которую я слышала от здешних птиц. Кажется, синичка рассказывала.

– А почему же к людям не обратились за помощью? Может быть, кто-то взял себе на зиму соловья.

– А как сказать людям? Они нашего языка не понимают.

– Неправда. Я свободно разговариваю с дедушкой, бабушкой, тётей Таней и тётей Наташей.

– А что вы на языке людей можете разговаривать?

– Да. Я говорю «у» в разных интонациях. Меня прекрасно понимают. Сама же я мысли всех людей читаю без слов. Люди, к сожалению, эту способность утратили.

– Да, из-за своей лени. Им легче молоть языком, чем думать головой. Заяц тоже виноват, растерялся. Ему опасно было на дорогу выходить, собака сторожей могла его поймать.

– Жалко соловушку. Я никогда не слушала, как поют соловьи. Ведь я сюда приезжаю в середине июня.

– В нашем лесу много интересного случается. Здесь не только соловьи, но и попугаи собираются зимовать в лесу!

– Попугаи? Это кто?

– Это другая история. Расскажу при следующей встрече. До свидания, пушистая царевна!

Пеночка вспорхнула и затерялась среди листвы.

Как только на небе загорелись звёзды, Маруся решила пойти к своей маме Дане, которая жила на соседней улице. Её мама была модница, с гордостью носила белую шубу. Встретила она Марусю на крылечке приветливо. Поцеловались в губы и лизнули друг друга языками.

– Здравствуй, моя нежная доченька! Как хорошо, что не забываешь свою маму. Ты у меня самая любимая и пушистая! Все волосики на твоей шубке искрятся светом и отделяются друг от друга. Даже сейчас при лунном свете твоя шубка сверкает бриллиантами. Ты, наверно, днём и ночью ухаживаешь за ней. Такая трудолюбивая и чистоплотная.

Маруся благодарно прижалась к маминой щеке своей щекой и радостно мяукнула.

– Расскажи, как тебе живётся, моя крошечка?

– Хорошо, мама. Я счастливая. В семье меня все любят. Ласкают, берут на руки. Я сама часто отдыхаю на коленях бабушки или дедушки. Урчу им песенки и даже засыпаю. Вот только не даёт гулять спокойно вредный серый кот. Запрыгивает через забор или пробирается под рабицей, догоняет меня и бьёт. Мне страшно, мама. Ведь он в два раза больше меня.

– Да, дочка, – вздохнула мама кошка, – к несчастью этот пройдоха кот живёт на нашем участке. Его приютила моя хозяйка. Этот кот дикий, бездомный. Он и зимой здесь живёт. Он очень злой. Его не пускают в дом. Себя он называет Графом. Его родословная, как он говорит, идёт от помещичьих породистых котов, которых кормили с барского стола. Но по сути он ленивый и неопрятный. Шерсть висит клочьями от вечных драк. Он пытался меня выжить. Ему пригляделся наш домик. Тем более что мои хозяева живут и зимой на даче. Для него здесь была не жизнь, а малина. Но его моя хозяйка предупредила, если будет меня обижать, то выгонит на улицу метлой. Представь, доченька, этот подлиза мне приносит теперь мышей. Мне их самой не надо ловить. Да вот он сам, лёгок на помине.

К крыльцу от света фонарей метнулась тень. Жёлтые зрачки приближались из темноты.

– Кто это с тобой? – сердито спросил кот.

– Это моя дочка. Не обижай её.

– На это уговора не было. Впрочем, если она, твоя дочка, будет ловить для меня мышей, то я подумаю.

– Вот как! – воскликнула мама кошка, – ты похоже сам мышей не ловишь? А обложил всех дачных кошек данью. И мне приносишь мышей, которые они ловят?

– Это мои проблемы. И в мою личную жизнь не лезь, – огрызнулся кот, – как я ловлю мышей, вам не дано научиться. Может быть, я их ловлю удочкой на крючок.

– Знаешь что, о твоих способностях нужно сказать бабке Тани. Пусть она, эта бабка Яга, тебя в своём доме на всю зиму оставит, как оставила бедного кота сторожей Кузю ловить мышей. Да про него забыла и на дачу до весны не появилась. Сторож Веня долго искал пропавшего кота, но найти не мог. А Кузя в двери царапался, в окошко мяукал. Но его никто не слышал. Так без воды и еды умер.

– А что я вам такого сделал? Подумаешь, барышни, и пошутить с вами нельзя.

Серый кот попятился и скрылся от греха подальше.

– Ну вот. Напугали мы его. Будет знать, как слабых обижать.

Маруся побежала домой. Окна родного дома светились. Прыгнула через калитку и огляделась: нет ли погони? От вредных котов всё можно ожидать.

Тёплый вечер манил ещё погулять. Маруся слышала, как её зовёт дедушка домой, он не раз обходил дачу, звал её ласково:

– Мурзик, Мурзик!

Маруся улыбалась, но домой идти не спешила. У неё было укромное местечко на деревянной двухскатной лестнице метровой высоты. Наверху этой лестницы была просторная горизонтальная площадка, чтобы можно было встать человеку двумя ногами. Эту передвижную лесенку-стремянку дедушка использовал для сбора яблок и для покраски стен, и для других разных строительных работ, чтобы подняться повыше от земли. А бабушка, стоя на этой стремянке, мыла стёкла окон. Когда стремянка была свободной, Маруся часто там лежала, поворачиваясь сбоку набок, и наблюдала за тем, что происходит внизу, там ей было удобно. Заранее можно увидеть приближающую опасность, да и за мышами поохотиться. Днём зрачки её глаз от солнечных лучей сужались до еле заметной вертикальной чёрточки, но видела она прекрасно. Ночью же даже свет далёких фонарей или свет луны позволял всё разглядеть вокруг.

Около фонаря вились мотыльки, а может быть просто бабочки, которые все в темноте казались белыми. Стрекотали весело кузнечики.