Беспощадная и полная изоляция заболевших, а также перекрытие дорог воинскими заставами приносили больше пользы там, где эти меры выполнялись более четко. Иначе говоря, для борьбы с чумой нужны были силы и средства. И нужна была основанная на страхе наказания строгая исполнительская дисциплина. Эпидемия стала проверкой работоспособности военно-полицейской системы. Прежде всего нужно было перекрыть движение по дорогам. К началу эпидемии московские князья уже достигли определенных успехов в этом направлении. Современники хвалили Ивана Калиту за то, что он «исправи Русьскую землю от татей и от разбойник» (18, 465). В сущности это и означало установление контроля на дорогах. Теперь этот опыт пригодился его сыновьям для борьбы с чумой…

Итак, князь-отрок ускользнул от холодных объятий чумы. Это спасло Москву от большой беды. Московская династическая ситуация по состоянию на 1364 год складывалась так, что в случае кончины Дмитрия верховная власть в княжестве могла перейти к младшей, серпуховской линии потомков Калиты, а именно – к Владимиру Серпуховскому. Такие переходы обычно сопровождались перетасовкой правящей элиты, а следовательно – заговорами и смутой.

Вдова Ивана Красного княгиня Александра готова была на все, чтобы не допустить подобного поворота событий. И как мать, и как душеприказчица Ивана Красного, она видела свою задачу в том, чтобы уберечь Дмитрия от болезни, которая унесла его дядю Семена и, вероятно, отца.

«Лучший рецепт от чумы – убежать пораньше и подальше, а вернуться попозже», – гласит французская поговорка (255, 62). Лучшее, что могла придумать княгиня, это отправить старшего сына на время в какое-нибудь укромное место в лесной глуши. Вероятно, именно так она и поступила. При этом сама княгиня вместе с младшим сыном, вероятно, осталась в Москве. В охваченном бедствием городе в любой момент грозил вспыхнуть бунт. Александра не могла оставить смятенную столицу на попечение бояр. Это решение спасло жизнь Дмитрию, но стоило жизни его матери и малолетнему брату.

Последствия двух опустошительных эпидемий были многообразны. Они проявились и в экономике, и в политических отношениях, и в области духовной жизни и носили не только количественный, но и качественный характер. В силу лучшей сохранности источников это более отчетливо прослеживается на Западе, но вполне справедливо и для Руси.

Главный результат чумы – гибель многих тысяч людей – сам по себе пагубно воздействовал на экономику страны. Известно, что средневековая Русь имела весьма низкую плотность населения. В географическом отношении это была однообразная равнина, поросшая лесом и изрезанная множеством мелких рек и речушек, местами растекавшихся в унылые болота. Крестьяне жили в деревнях, состоявших из двух-трех дворов и отделенных одна от другой многими верстами дремучих лесов. Древнейшие поселения располагались у впадения одной реки в другую, но со временем деревни поднялись на водоразделы. Уединенная жизнь в лесу не проходила даром. Внутри маленьких крестьянских общин обычным делом были браки между близкими родственниками, приводившие к рождению неполноценного потомства.

В Окско-Волжском междуречье плодородие земли было низким, а суровый и переменчивый климат нередко сводил к нулю все усилия земледельцев. В результате рост населения естественным образом ограничивался возможностями сельского хозяйства. Крестьянин едва мог прокормить себя и свою семью и уплатить подати. Товарное производство хлеба и других продуктов питания, необходимых для городов, было крайне ограниченным. Проще говоря, деревня не могла прокормить большие города. Горожане (среди которых преобладали беглецы из деревень) вынуждены были помимо своего ремесла заниматься крестьянским трудом. Многие горожане существовали за счет собственного сада, огорода и скотного двора.

А. М. Васнецов. Московский Кремль при Иване Калите. 1921

Города Северо-Восточной и Северо-Западной Руси обычно представляли собой большие деревни, центр которых был окружен низенькими бревенчатыми стенами с башнями. Даже население Великого Новгорода в XIV–XV веках специалисты определяют в 30–40 тысяч человек. Во Пскове в середине XVI века проживало не более 15 тысяч человек (87, 30). Население Москвы росло весьма динамично. Но в XIV столетии Белокаменная едва ли была больше Великого Новгорода. Прочие города были не столько центрами ремесла и торговли, сколько феодальными замками, окруженными жилищами зависимых людей. Их население не превышало нескольких тысяч жителей. В социальном отношении горожане – многие из которых были холопами живших в городе феодалов – не проявляли особой активности.

При таких демографических параметрах потеря примерно трети населения страны была настоящей катастрофой.

В условиях эпидемии всякая предпринимательская деятельность, и прежде всего торговля, практически замерла. И дело было не только в сокращении производства по причине смерти самих производителей товаров. Купцы не могли перевозить товары из города в город, так как городские ворота были закрыты для чужаков, а по дорогам стояли карантины. Ямские станции и постоялые дворы обезлюдели. На опустевших торговых площадях рыскали стаи потерявших хозяев голодных собак. И лишь унылый погребальный звон свидетельствовал о том, что кто-то в этом мире все еще исполняет свои обязанности.

Запустение городов обострило финансовую проблему: именно горожане были основными налогоплательщиками. Самым тяжелым налогом был ежегодный ордынский «выход». В Орде финансами ведали мусульманские купцы-откупщики. Они определяли размер дани, причитавшейся с княжества или города, в зависимости от численности населения, установленной в результате переписи. Летописи знают перепись 1257–1259 годов, но не дают сведений о том, как часто эти переписи повторялись.

Чума поставила налоговый вопрос с новой остротой. Русские княжества и земли в разной степени пострадали от эпидемии, но все хотели по случаю мора получить скидку по ордынскому «выходу». А между тем ханская канцелярия и ее представители на Руси требовали уплаты по старым расценкам. Опустевшая страна не могла исполнить эти требования. Долговая петля затягивалась все туже и туже. Именно поэтому в 60-х и в начале 70-х годов XIV века между Москвой (как столицей великого княжения Владимирского) и Ордой назревало драматическое «розмирие»…

Сокращение населения усилило борьбу за свободные рабочие руки. Землевладельцы зазывали немногих уцелевших крестьян всевозможными льготами, ремесленники привлекали подмастерьев повышением оплаты. Но наибольшим спросом на рынке труда пользовался ратный труд. Чума изменила соотношение сил русских князей, пробудила в одних страх потерь, а в других – жажду захватов. Летописи редко сообщают реальные цифры убыли населения в том или ином городе. Однако ясно, что потери были весьма различными. «Черная чума наносила удары неравномерно, и действие компенсаторных механизмов восстанавливало равновесие по-разному» (325, 167).

Вторая волна чумы («великий мор» 1360-х годов) совпала с «замятней» в Орде. Теперь ничто не мешало разгулу хищных инстинктов. Если прежде Орда следила за сохранением определенного баланса сил в Северо-Восточной Руси, то теперь она была занята собственными проблемами – напряженной борьбой за ханский трон в условиях резкого сокращения общей численности населения в результате эпидемии.

Рынок военных услуг имел собственные расценки, колебавшиеся в зависимости от спроса и предложения. На Руси чума повысила расценки на услуги кондотьеров. Профессиональный воин пользовался правом свободного перехода из одной княжеской дружины в другую. Соответственно, князь делал все возможное, чтобы удержать его у себя на службе, и за нехваткой денег щедро расплачивался вотчинами.