Забрав термокружку, Карина вернулась на свое место, мысленно костеря себя всеми ругательствами, которые только знала. Ну, вот зачем она полезла не в свое дело? Военным виднее, как обращаться с пленниками, а она им тут чуть ли не нотации читает, нашла кого жалеть, дуреха. Так она и просидела, не поднимая глаз на остальных, занятая самобичеванием и неосознанно теребя свой деревянный амулет, пока ее не отправили спать. Слава одолжил ей свой спальный мешок, в который посоветовал забраться прямо в одежде и обуви. Владу достался спальник Глеба. Спецназовцам все равно приходилось дежурить по двое и спать по очереди, чтобы нести караул и приглядывать за йеменцом.

Карина отключилась, едва забралась в спальник. Она и не знала, что на твердой земле прекрасно спиться, если умотаешься до полусмерти. Среди ночи ее что-то выдернуло из сна, то ли толчок в спину, то ли какой-то звук, она точно не знала, но проснулась. Карина часто заморгала и приподнялась на руках, выпроставшись из спального мешка. Оглянувшись по сторонам, она пришла в шок от увиденного: их небольшой отряд был захвачен. В тусклом свете звезд она видела силуэты с автоматами, которые скорее напоминали безмолвные и бесшумные тени, нежели живых, состоящих из плоти и крови людей. Спецназовцы и Влад были живы, но обездвижены, на каждого из них приходилось по два-три молчаливых араба, которые знали, что делали. Страх комом застрял где-то в гортани, не позволяя ей издать ни звука, поэтому примершая к твердой холодной земле Карина со все возрастающим ужасом смотрела, как прямо перед ней из ночной мглы соткалась мужская фигура и, крепко ухватив ее за правое плечо, легко вздернула девушку вверх.

Она не могла разглядеть его глаз, вместо них во тьме зияли темные провалы, придавая лицу совершенно демоническое выражение. Тонкие губы, спрятанные в бороду, с запекшейся кровью в самых уголках рта, чуть заметно искривились в усмешке, когда, не выпуская из жесткой хватки женское плечо, мужчина почувствовал пробежавшую по ее телу дрожь. На йеменце больше не было веревок, он медленно поднял правую руку с зажатым в ней изогнутым кинжалом и приставил блеснувшее в лунном свете остро заточенное лезвие к ее открытому горлу с нервно бьющейся на нем жилкой. У Карины перехватило дыхание от мысли, что истекают последние секунды ее жизни, она буквально чувствовала, как безжалостное жало пропарывает тонкую кожу, отрезая ее от бытия словно ненужный ломоть. Значит, вот так все и закончится – на чужой земле, от чужой руки. Она судорожно вздохнула и тут же услышала какую-то возню, когда кто-то из спецназовцев попытался освободиться, но его снова скрутили, едва не переломав все кости.

«Почему мы все до сих пор живы?» - пронеслось у Карины в голове. Ответ напрашивался сам собой – держащий ее человек заготовил для своих обидчиков кое-что пострашнее смерти. Страх сменился отчаянной решимостью: лучше умереть здесь и сейчас, чем превратиться в бесправную игрушку, на которой будут вымещать злость. Ее тело, словно по команде, перестало дрожать, в светлых глазах сверкнул вызов. Прижатое к ее шее лезвие больше не пугало, а манило. В памяти зазвучал голос Митяя«…самое милосердное, что тебя могло ожидать – это перерезанное горло». Карина сглотнула, приготовившись вцепиться в мужские пальцы, державшие кинжал, и дернуть на себя, но внимательно вглядывающийся в ее лицо йеменец словно почувствовал в ней перемену. Он вдруг слегка прижал лезвие к ее шее и тут же отвел его назад, подставляя вторую руку к девичьей груди, на этот раз скрытой от его взгляда мужской курткой. Карина растерянно опустила взгляд вниз и увидела, как в широкой ладони исчезает срезанный с ее шеи амулет. А дальше произошло что-то совсем уж невероятное, когда мужчина протянул ей кинжал рукоятью вперед. Неверяще она протянула руку и обхватила твердую ручку холодного оружия. Ее тонкие пальцы тут же сверху обвила теплая мужская ладонь и крепко сжала. Окончательно отказавшись что-либо понимать в происходящем, Карина вскинула голову и обомлела, когда услышала хриплый низкий голос йеменца:

- Ты… и твои братья… свободны.

Слова на русском языке им были произнесены с сильным акцентом, но довольно четко. «Какие братья?» - ошарашено подумала Карина, ведь она была единственным ребенком в своей семье. И лишь когда он, отпустив ее руку, отступил назад, отдавая какой-то короткий приказ на арабском языке, девушка, наконец, догадалась, что речь идет о ее спутниках. Их всех отпустили, но держали под дулами автоматов, пока арабы не отошли на безопасное расстояние, растворившись в темноте, из которой они и возникли бесшумными неуловимыми призраками.

Воцарилась тишина, в которую все напряженно вслушивались, но время шло, а по ним так и не стреляли, не закидывали гранатами, хотя утром все равно по незыблемым правилам они будут проверять территорию на наличие растяжек, а также проводить разбор полетов, как и почему к лагерю смог незаметно подобраться противник. А пока хмурые мужчины проверяли свое нетронутое оружие, потирая намятые бока от далеко недружественных объятий отряда хуситов, недоверчиво поглядывая на все еще оторопело застывшую фигуру Карины, сжимающей в руках подаренную их бывшим пленником джамбию.

- Говорил же, валить его надо было, - тихо пробурчал себе под нос взбешенный и заметно потрепанный Митяй, сплевывая на землю сгусток крови.

Глава 7. «Сердце просится домой»

Глава 7. «Сердце просится домой»

В том, что утро добрым не бывает, Карина не раз убеждалась на собственном опыте, тем более, что по биоритмам она никак не могла отнести себя к «жаворонкам». Но это утро побило все рекорды и грозилось занять почетное первое место по пресловутой недобрости. Уснуть она больше так и не смогла, просидев в оцепенении оставшиеся несколько часов до рассвета. Точно так же провели остаток ночи почти все остальные члены отряда, за исключением Влада и Боцмана, нервная система которых позволила им еще немного поспать после столь грубого пробуждения среди ночи. Едва небо посветлело, Глеб объявил подъем, и они вместе с Митяем пошли проверять территорию на наличие растяжек и других неприятных сюрпризов от посетивших их ночью гостей. Боцман и Слава убирали спальники в рюкзаки, а Карина с Владом сидели, ожидая, когда скомандуют отправляться в путь.

Еще девушка ломала голову над тем, что ей делать со странным кинжалом, который она так и не выпустила из рук. Карина никогда не видела холодного оружия с таким широким загнутым кверху лезвием. Сам кинжал был небольшим – сантиметров двадцать пять в длину. Удобная рукоятка была выполнена в характерной восточной форме: тонкая, цельная, с резкими плоскими расширениями с обоих концов, богато украшенная орнаментом. По обеим плоскостям двулезвийнего изогнутого клинка проходило ребро, начиная от рукояти оно плавно переходило в острие, повторяя изгиб кинжала. Не менее причудливыми оказались и ножны, которые Карина обнаружила небрежно брошенными у себя на спальном мешке. Они напоминали Карине крюк, украшенный серебряной сканью с лицевой стороны и гладкой кожей с обратной стороны.

- Что мне с этим делать? – робко спросила она, поглядывая то на Боцмана, то на Славу.

На помощь пришел, как ни странно, молчаливый Боцман. Мужчина подошел к Карине и протянул руку, в которую она без лишних слов вложила джамбию. Мужчина взвесил в руке кинжал, проверил остроту лезвия и, удовлетворенно хмыкнув, обратился к девушке:

- Это теперь твое, а такими подарками здесь не разбрасываются, - предупредил он ее. – Носи при себе, ремень есть?

Карина кивнула и немного приподняла куртку, продемонстрировав свой черный ремень на джинсах. Боцман задумчиво потер рукой подбородок, прикидывая, получится ли закрепить на нем ножны.

- Ну-ка встань, - сказал он девушке, которая тут же поднялась на ноги. – Таким кинжалом можно одинаково хорошо и колоть, и резать.