Вик не сердился на меня.

Он злился на себя за неуверенность. Он ненавидел то, что нервничал. Эти нервы сделали его циничным.

Мои пальцы сомкнулись на его. Мой тон был мягким как масло.

— Я никогда не встречала человека, который так много отдавал бы своей работе. Я была в бизнесе всю свою жизнь. Сначала с моим отцом, потом снова с моими братьями, и все это было очень клинически. Если взлетел, то взлетел. Если его разбомбили, от этой идеи отказались. Начни сначала, прополощи и повтори. — Мой взгляд смягчился. — Ты, однако, вложил в этот проект свое сердце и душу. Каждая деталь имеет свой индивидуальный подход. Ты перерезал вену и излил свои идеи на бумагу. — Моя грудь сжалась, когда я увидела сомнение в его глазах. — Вот откуда я знаю, что ты добьешься успеха. Ты не дал себе возможности потерпеть неудачу.

Вик закрыл глаза, крепко зажмурился, затем поднял руки, чтобы потереть тыльными сторонами ладоней глаза, показывая, насколько сильно это на него подействовало.

— Ты так усердно работал. Ты так близко. — Я шагнула к нему, и он сосредоточился на мне, когда я успокаивающе положила руку ему на шею, глядя в его голубые глаза, умоляя: — Не сдавайся сейчас.

— Что, если?..

— Нет, — был мой мгновенный ответ.

— Но….

Боже. Этот парень.

— Нет, — резко повторила я. — Ты не пойдешь по этому пути, и я тоже. Ты не из тех, кто сдается, Вик. Если сегодня не получится, попробуем еще. Если в этот раз не сработает, мы попробуем еще раз. Ты знаешь почему? Потому что рано или поздно кто-то обязательно увидит в тебе то, что вижу я, и как только они это сделают, они поймут, что ты — успех, завернутый в оболочку плохого парня.

Он тихонько рассмеялся над моей неудачной попыткой поднять настроение, и, как чудо, я увидела, как в его глазах вспыхнула маленькая искорка решимости. Моя ответная улыбка была мягкой. Чем дольше я смотрела на него, — по-настоящему смотрела — тем сильнее сжималась моя грудь.

Боже.

Я любила этого человека.

Я так чертовски любила его.

Он никогда не скрывал от меня своих эмоций, какими бы пустяковыми они ни были. Его удовольствие было так легко разделить. Однако его сомнения, его печаль, его боль я воспринимала как свои собственные, личное оскорбление той личности, которой я была.

И когда он глубоко вздохнул, переключая внимание на мой разздувшийся живот, я увидела, как выражение его лица стало нежным и теплым. В последнее время он часто так делал. Обычно после этого Вик брал меня за руку и тащил в спальню, раздевал, затем укладывал меня и прижимался своим телом к моему, тихо разговаривая с ребенком, растущим внутри меня.

Он говорил с ним, о чем угодно. Обо всем.

Рассказывал про свой день. Почему он предпочитал двухпроцентное цельному молоку. Состояние экономики. Как важно было сосредоточиться на своем здоровье как физическом, так и психическом.

Чем дольше он говорил, тем больше я осознавала, что он делает.

Это был своего рода «дорогой дневник». Письма к себе прежнему «я». Вещи, которые он хотел бы знать в детстве. Чему он научился на пути к зрелости.

Я беззвучно прислушивалась, чувствуя себя немного незваной гостьей, но то, как он прижимался ко мне, говорило о безопасности и убежище, которое он чувствовал рядом со мной. Из всех сомнений, которые у меня были, нельзя было отрицать, что, когда мы обнялись, наши тела переплелись, мы были дома.

Это был вывод.

Иногда дом — это не местом. Иногда это человек.

И я нашла дом в любящих руках Вика.

Кому-нибудь другому небольшие разговоры Вика с моим животом могли показаться непрекращающимся бредом. Но для меня это было прозрение. И прямо сейчас у него был такой взгляд. Тот самый, который он надевал каждый раз, когда ему нужно было провести время со своим ребенком.

Забавно, как простой взгляд может заставить тебя почувствовать себя такой любимой, такой желанной, что ты думаешь, что вот-вот лопнешь от этого.

В любой другой день он мог бы затащить меня обратно наверх. В любой другой день. Но не сегодня.

Ему было необходимо оставаться целеустремленным и сосредоточенным. Нежными пальцами касаясь его аккуратно подстриженной бороды, я слегка почесала ее, возвращая его на землю, и напомнила ему:

— Но все это не может работать без капитала. Нам нужны деньги, и ты их добудешь. Верно?

Никаких колебаний.

— Верно.

И пока я смотрела, как он наблюдает за мной, мрачный момент прошел, когда я поняла, что он никогда по-настоящему не поймет, что он для меня значит.

Меня переполняла гордость. Это захлестнуло меня, опьяняя. Я была в восторге от человека, которым он стал. Все, что я хотела сделать, это раствориться в нем. Так я и сделала. Я встала на цыпочки, обвила руками его шею и коснулась его губ своими. Когда его мускулистые руки обвились вокруг моего тела, эти большие ладони легли на мою поясницу, он жадно ответил на мой нежный поцелуй, и даже спустя столько времени я растаяла еще немного.

Это было важно.

Большинство людей думали, что если вы влюбились, то все. Высота достигнута. И для некоторых это было так, но это не должно было быть так для меня.

Цель состояла в том, чтобы влюбиться в того, кто заставляет вас влюбиться в ответ.

Я была одним из счастливчиков. У меня было это. И я была благодарна.

Он понятия не имел. Или, может быть, так и было.

Я была так горда назвать этого неукротимого человека своим.

В этот момент, когда мы растворились в губах друг друга, раздался звонок в дверь. Но Вик не отстранился от меня, не сразу. Он замедлил поцелуй, пока действие не прекратилось, и просто провел своими губами по моим. Мы мягко отстранились, и когда оба попятились, он не был готов потерять связь, прижавшись своим лбом к моему в очень интимном движении, которое заставило мой живот затрепетать.

Когда в дверь позвонили во второй раз, пришло время. Я обхватила его заросшие щетиной щеки и страстно поцеловала в губы, прежде чем отступить с легкой улыбкой. Когда я шла к двери, Вик посмотрел на мою покачивающуюся задницу и прикусил внутреннюю часть щеки, прежде чем потянуться вниз, чтобы обхватить себя руками через брюки, медленно качая головой, его прикрытые глаза обещали, что позже будет больше.

И мое сердце сжалось, уверенное, что он сдержит это обещание.

Господи. То, как он смотрел на меня… он творил чудеса с моей самооценкой.

Я дала ему секунду, прежде чем открыла дверь, и когда Саша вошел внутрь, выглядя безупречно в светло-сером костюме и пастельно-голубой рубашке, я улыбнулась и подошла, чтобы поцеловать его в щеку.

Он взглянул на меня, нахмурившись.

— Ты выглядишь… хорошо.

Эти мужчины. Я клянусь.

— И это заставляет тебя… — Мои брови приподнялись от его кислого выражения, я еле сдерживала смех. — Быть сумасшедшим?

Лицо моего брата немного смягчилось.

— Конечно, нет. — Он взглянул на мой живот. — Как он к тебе относится?

Я закатила глаза.

— Ты знаешь, что это девочка. Я сказала тебе, что это девочка. Это девочка, Саш. У тебя появится еще одна племянница. Смирись с этим.

Он заставил себя улыбнуться, зная, что подстрекает меня.

— Посмотрим.

Когда он начал двигаться в гостиную, предназначенную для этой встречи, я окликнула его. Он остановился и повернулся ко мне лицом. Мой рот открылся, но ничего не вышло. Выражение лица смягчилось, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Будь с ним помягче. Пожалуйста.

Мой брат ничего не выдал, просто повернулся и вошел в гостиную, захлопнув за собой двери. И у меня ужасно болела грудь.

Я хотела быть там. Я хотела услышать, что происходит. Но я также знала, что Вик должен сделать это в одиночку.

Так что я сделала то, что сделала бы любая уважающая себя женщина.

Я подслушала.

Я приложила ухо к двери. И тут же пожалела об этом, когда Саша с жаром выпалил:

— Позволь мне прояснить ситуацию. Ты купил здание рядом с моим клубом. Ты хочешь открыть конкурирующий бар рядом с моим местом работы, моим хлебом с маслом. И ты хочешь, чтобы я инвестировал в него? — Пауза. — Скажи мне, почему я не должен перекрыть тебе кислород прямо сейчас, Вик? Потому что я должен сказать тебе, я испытываю искушение.