Когда он облизнул свою полную нижнюю губу, скучающим взглядом огляделся и наклонился вперед, мой взгляд опустился к чернилам на его шее. Я видела его голым больше раз, чем могла сосчитать. Я могла бы сказать вам, где был каждый шрам, описать, как мышцы его живота несимметрично выпирали. Я целовала каждый квадратный дюйм этого тела.

Насколько я была его, настолько Виктор Никулин был моим.

Синяки на лице ничуть не скрывали его привлекательности. На самом деле, они усиливали его магнетизм, привлекая внимание почти каждой женщины, которая подошла достаточно близко, чтобы заметить его. И как только они замечали его, было трудно сосредоточиться на чем-то еще.

— Как прошел твой обед с французиком? — Вопрос был задан низко, с угрозой в голосе.

О, нет. Мы туда не пойдем.

Не-а.

Он знал, что разрушил все еще до того, как это началось. Мне хотелось сказать что-нибудь остроумное и саркастическое, и я попыталась:

— Я…

Но ничего не вышло. Паника охватила меня, и мой рот на мгновение приоткрылся. Он посмотрел на мои губы, слегка приподняв бровь.

Ах, отстой.

Взволнованная, я развернулась и ушла с горящими щеками.

Мой разум медленно хлопнул в ладоши.

Отличная работа.

Удивленное: «Эй, где пожар?» прошло сквозь меня.

К счастью, моя связка «рот-мозг» ожила. Я повернулась назад, не замедляя шага, и холодно произнесла:

— В твоих штанах.

Да. Хорошее возвращение.

Вик устроил шоу, разглядывая меня с ног до головы в моем тедди. Мои соски болезненно набухли под кружевом, заставляя меня еще больше осознавать свое томление.

— Ты меня знаешь, — вот и все, что он сказал, откинувшись в тень и ухмыльнувшись так, что я поняла, мы оба выиграли.

Моя ухмылка была чисто внутренней, и я знаю, что это было жалко, но этот небольшой обмен репликами сделал мой вечер лучше.

Было забавно, как человек мог перейти от самого высокого максимума к самому низкому за такой короткий промежуток времени.

Я должна была знать, что она будет причиной.

И когда она подошла к нему, мои глаза были прикованы к ним, спина выпрямилась, я приняла защитную стойку.

— Вик, детка, — пробормотала Лаш своими надутыми, перекачанными губами. Ее ресницы красиво трепетали. — Ты можешь помочь мне?

Вик ответил:

— Могу попробовать. Тебя кто-то беспокоит?

Она стояла рядом с ним. Слишком близко. И в тот момент, когда она засмеялась, я закатила глаза.

— Нет, глупенький. — Ее рука коснулась его плеча. — У меня зуд, до которого я не могу дотянуться. — Ее голос многозначительно понизился. — Я думала, может быть, ты почешешь его.

О, Боже. Я была так близка к тому, чтобы втоптать эту сучку в землю.

Итак, голос Вика понизился до такого же многозначительного тона, и он лукаво ответил:

— Почему бы тебе не показать мне, где этот зуд, и, может быть, мы что-нибудь придумаем?

Я осторожно опустила стакан, который держала, и пошла.

Подняв край барной стойки, я вышла из-за своего рабочего места, внутри меня разгоралась искра гнева.

Лаш повернулась, приподняв крошечную юбку, чтобы обнажить изгиб своих ягодиц. Она оглянулась через плечо и надула губы.

— Прямо здесь.

Мое сердце начало биться быстрее.

Ага. Этого не должно было случиться.

Вик и Лаш?

Только через мой труп.

Его взгляд скользнул вниз к ее ягодицам и задержался там надолго. Я продолжала идти. Он наклонился, протянул руку и взялся за ягодицу. Она ахнула, как будто он вошел в нее, и мне захотелось вырвать. С хитрой улыбкой он небрежно произнес:

— Вот. Довольна?

Но Лаш повернулась лицом к нему, изобразила совершенно невероятную застенчивую девчонку, опустив подбородок и покорно покачав головой.

— Даже не близко, — пробормотала она, и мои каблуки приблизили меня достаточно близко, чтобы я сделала то, что хотела.

Я протянула руку, запустил пальцы в ее волосы и потянула. Жестко.

Лаш взвизгнула, пытаясь оторвать мои руки от себя. Вик моргнул, а затем вскочил со стула с недоверчивым:

— Нас! Какого хрена?

Но я была в ярости, и из-за этого я говорила прямо ей на ухо:

— Ты либо глухая сволочь, либо просто тупая. Я еще не определилась.

Еще один сильный рывок, и Лаш упала на колени с криком, от которого люди повернулись, чтобы посмотреть на нас.

— Отпусти меня, корова!

Вик потянулся к моим рукам, его пальцы наткнулись на мои.

— Господи, Нас! Отпусти!

Не мигая, мои пальцы сжались в ее волосах, когда я наклонилась и произнесла:

— Я предупреждала тебя. Ты не послушала. Сейчас я тебя трахну, сука.

— Помогите! — закричала она, и с противоположной стороны клуба прибежал Лев.

— Настасья, — попытался он вразумить меня, спокойно положив руку мне на плечо. — Отпусти ее.

— Нет, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Нас, — прорычал Вик. — Люди достают телефоны. Отпусти ее, черт возьми.

И поскольку мне было больно, я выдавила:

— Да пошел ты.

Но он ловко обращался со своими пальцами, и в ту же секунду, когда моя рука разжалась, я закричала:

— Нет! — и снова потянулась к тяжело дышащей сучке.

Лаш отшатнулась назад со страхом в глазах и закричала:

— Ты психованная сука!

О, милая. Ты понятия не имеешь.

Я хотела броситься на нее, но была перевернут вверх ногами, когда меня тут же перекинуло через жесткое плечо. Это плечо впилось мне в живот так сильно, что стало больно. Я выдавила:

— Отпусти меня!

Вик прорычал:

— Тебе, черт возьми, нужно успокоиться, — он прошел по коридору, открыл дверь и вошел в темное пространство. Знакомый запах чистящих средств подсказал мне, что мы находимся в подсобке уборщика. В тот момент, когда он закрыл за нами дверь, зажегся свет, и он поставил меня на ноги. Мои колени задрожали, когда его взгляд сверкнул на меня, и он рявкнул:

— Ну и что? Как это работает? Тебе разрешено обедать со своим бывшим женихом, мужчиной, ради которого ты когда-то бросила меня, а мне даже нельзя разговаривать с другой женщиной. Так?

Мое сердце билось так быстро, что казалось, колибри металась в моей груди.

— Говори, — потребовал Вик, но у меня не было слов, только чистые эмоции.

Я устала от этого.

Я ненавидела это.

Почему это должно быть так?

Убитая горем, я солгала. Я так сильно лгала.

— Знаешь, что, Вик? Мне все равно. Хорошо? Мне теперь все равно. Смотри, на кого хочешь смотреть, разговаривай с кем, черт возьми, хочешь. — Мое сердце заколотилось, когда я произнесла слова: — Трахни, кого хочешь, трахнуть. Мне все равно.

Но я это сказала.

О Боже, я сказала. И это сломало меня изнутри.

Губа Вика скривилась.

— Тебе все равно?

— Да, — постаралась я сказать так категорично, как только могла, но мой голос дрожал.

Он сделал паузу. Прошла целая минута тишины, пространство вокруг нас было заполнено только моим хриплым пыхтением. Пока он хладнокровно не спросил:

— Тогда почему ты плачешь?

Что?

Я плачу?

Я провела рукой по щеке.

Вот дерьмо. Я плакала.

Слезы полились из моих глаз. Они ничего не сделали, чтобы преодолеть гнев, который мы направляли друг на друга, дымящийся пистолет враждебности.

Он направился ко мне.

— Это все? — Я пятилась, пока не уперлась на холодную стену. Тем не менее он шел вперед, его лицо было искажено яростью. — Мы закончили?

Нет, мы не закончили. Нам было больно, и из-за этого я говорила сквозь стиснутые зубы, и мой голос хрипел:

— Трахни себя.

— Трахнуть меня? — Когда он подошел достаточно близко, чтобы я могла вдохнуть пьянящий запах его одеколона, я тяжело сглотнула, и его глаза скользнули к моему горлу, когда он прижался ко мне всем телом, потянувшись, чтобы схватить меня за подбородок. — Нет, детка. Трахнуть тебя.

Молниеносно меня развернуло и притянуло к нему, его растущая эрекция прижалась к моей заднице, и я тихо заплакала, так сильно нуждаясь в нем. Нуждаясь чувствовать связь с ним.