Так было всегда.

Моя малышка для Бойкова настоящая кость, сидящая поперек горла. Он ее боится так же сильно, как Марининого языка. Подруга держит отца моей дочери под прицелом все эти годы и именно поэтому у нас есть жилье.

Тяжело дышу. Я не хочу казаться слабой, тем более реветь при Варе. Ей, бедняжке и так сегодня досталось.

— Прости, что был козлом… — хрипит Егор не сводя с меня причтального взгляда — Но не отказывайся от моей помощи…

Я снова договорюсь с отцом о встрече, а ты на нее придешь, хорошо?

Он снова смотрит на мою дочь. Долго и внимательно, а затем добавляет:

— Этот козел не достоин такой чудесной девочки…

Не удержавшись,всхлипываю.

Закрываю лицо ладонями,чтобы хоть немного скрыть свою боль.

Я знаю! Я прекрасно это осознаю, но я ни о чем не жалею! Варюша сделала меня живой и я правда считаю ее подарком судьбы.

— Тш-ш…Малышку напугаешь — обнимает меня за плечи Егор и притягивает к себе.

Он оказался рядом за считанные секунды. Так быстро, что я даже не успела растеряться.

Окунаюсь в успокаивающие объятия, пытаясь вернуть себе самообладание, но от его касаний слез становится больше.

У Егора другая туалетка, но его запах, пробивается сквозь парфюм, будоража рецепторы и напоминая мне о том, как нам когда-то было хорошо вместе.

Ровно до того момента, когда я узнала о предательстве.

Дальше — хаос и разруха.

— Я наелашь. Поедем домой или дасе обиматься будете?

Голос дочки заставляет меня резко отпрянуть от Егора.

Отстранившись, вижу, как ее ревнивый взгляд полосует единственного мужчину в нашей компании.

Камаев, не скрывая веселья широко улыбается, разглядывая мою дочь, а она со знанием дела произносит:

— Это.Моя.Мама…Понял?

Зажав улыбку, притягиваю Варюшу и обнимаю.

Так сильно, словно не видела вечность…Она у меня ревнивица и то, что она впервые увидела меня в объятиях мужчины меня немного смущает.

— Твоя — шепчу, целуя ее румяную щечку — конечно твоя…

Глава 18

Настоящее

Олеся

Наклонив пятилитровую бутыль над стаканом, наливаю себе воды под жалобный писк своей дочери.

Он доносится из комнаты Андрея и это меня жутко напрягает!

Я строго — настрого запретила ей соваться к моему брату в комнату, потому что как только я слышу ее тонкий голосок в том направлении, в моем воспоминании флешбеками всплывают жуткие картинки.

С восемнадцатилетним упрямцем я провела разъяснительную беседу и в этом разговоре общалась я на повышенных тонах, потому что попросту была не в силах сдержать свою злость на брата.

Он хоть и заверял меня в том, что вышел лишь на пару минут, отдать другу кабель для зарядки, я не верю ему!

Курить опять бегал, вот где был этот гад, когда подверг свою племянницу опасности! Я тоже хороша! Ни за одним ребенком уследить не могу…

Нервы копятся в горле комом и я начинаю злиться.

— Варвара, мигом ко мне! — рычу, ставя на пол пластиковую бутыль.

Хныканье не прекращается, а лишь усиливается, от чего я начинаю психовать сильнее. Терпеть не могу такое состояние, но никак не могу избавиться от нервозности.

Сделав три торопливых глотка, выплескиваю порцию воды на белоснежную блузку.

и чертыхаюсь.

У меня сегодня все валится из рук, ведь помимо того, что я нервничаю за дочь еще и жутко волнуюсь за встречу, которая очень скоро состоится.

Через час у меня назначено собеседование, на котором я ( уже не помню в какой раз) буду защищать свой проект.

Конечно Камаев неплохо в нем поковырялся, исправив добрую половину смысла и строго‐настрого велел мне изучить именно его вариант.

Я ни в коем случае не оспариваю его профессионализм, но со своими набросками мне конечно же было бы комфортнее.

Вновь прислушиваюсь к звукам из соседней комнаты и пятисекундная тишина меня начинает напрягать.

Если учитывать, что моя дочь издает звуки на протяжении всего дня, такая пауза может для меня быть фатальной.

Имеем печальный опыт, к сожалению.

С шумом возвращаю стакан на стол и утирая губы тыльной стороной ладони, бегу в комнату Андрея.

— Что вы опять поделить не можете? — сокрушаюсь, без стука врываясь в комнату брата.

Он этого не любит, но сейчас никак не комментирует нарушение его личных границ.

Держа в одной руке ногу моей дочери, другой он листает ленту телефона.

Варя развалилась на раскладном диване и судя по направлению ее ноги, она пинала своего дядю в плечо.

Ну вот когда это прекратится, а? Этих двоих нельзя оставить наедине — у них непременно назреют какие — нибудь разборки!

Варя затаив дыхание внимательно разглядывает стену, сообщая нам:

— Тут огомный паук…

К сожалению такого добра в нашей общаге хватает. Хорошо, что не таракан.

— Надо уже перебираться из этого клоповника — бурчу сама себе под нос, принимая насекомое за знак судьбы.

Пауки вроде к удаче? Или я что-то путаю?

— Ну так съешь его…Или слабо? — лениво тянет Андрей, не отрывая взгляда от своего гаджета.

Он в своём уме?

Варя у нас без тормозов, ее нельзя на “ слабо” брать.

К слову, характер у нее дядюшкин, этот упрямый лоб передал его родной племяннице и ему совсем не нравится такое “отражение”

Впиваю в брата гневный взгляд и выхватываю из рук телефон со словами:

— А ты, давай приберись в комнате! Что бы ни пылинки а нашему возвращению не осталось, ясно!

Сложив на груди руки, Андрей разглядывает меня исподлобья.

Нам нелегко вместе живется, чего уж скрывать. Со мной не напьешься и девочку на ночь в комнату не приведешь, поэтому я не выпендриваясь согласилась на предложение Камаева.

Если смогу заработать большие деньги и брату квартиру сниму, но отдельную.

Я совершенно не готова воспитывать восемнадцатилетнего пацана, но и идти на уступки, позволяя ему тусить до утра не могу.

— Куда это ты накрасилась? — Андрей сканирует изучающим взглядом моё лицо, которое вдруг начинает краснеть.

Я правда накрасилась. Впервые за долгое время и это конечно же не может остаться незамеченным.

Сама не знаю, для чего я все это сделала…Просто Камаев…Он действует на меня, как чертов афродизиак.

Чтобы унять дурацкое волнение, принимаюсь поправлять тетради на его столе и наверняка этим действием я делаю только хуже, потому что мое смущение очевидно.

— Эм… — мямлю, пытаясь собрать мысли в слова — я иду на презентацию проекта.

Брови брата, скептически выгибаются потому, что он не страдает амнезией и прекрасно помнит, чем заканчивались мои предыдущие походы на подобные мероприятия, но я уверена, что сейчас все будет по‐другому.

— Ну… Удачи–хмурится брат, снова оглядывая меня с ног до головы.

Надеюсь в его пубертатной голове не зреют пошлые мысли каким образом я пытаюсь протолкнуть свою работу, потому что…не таким!

Хоть и Камаев действует на меня, словно валерианка на мартовскую кошку, я не собираюсь забывать наше прошлое и то, ка мне в нем было больно.

— Ты поедешь к тому дяде, с кем в кафе обнималашь? — лениво интересуется Варюша, просовывая палец в небольшую дырку на домашних лосинах.

В моей голове происходит микровзрыв.

Ну, спасибо, доченька! Ты, как всегда вовремя со своими наблюдениями. Поражаюсь, как этой девочке удается подгадывать моменты, чтобы заставать людей врасплох.

— Обнималась?–издевательски тянет брат, вмиг вырывая из моих рук бразды правления.

Приблизившись к дочери, поднимаю ее на руки, разглядывая дырку размером с кулак.

Господи! Я отучу ее от этой привычки или нет!

— И зачем ты их испортила? — отчитываю дочь, уводя тему на безопасное расстояние.

Не глядя на Андрея выхожу из комнаты бросая твердое наставление:

— Приберись!

На что мне летит издевательское:

— А ты там сильно не обнимайся, иначе твои дети когда-нибудь забьют меня до смерти.

Он невыносим! Я бы повернулась и надавала ему затрещин, но мои щеки пылают адским пламенем, поэтому я просто молча съедаю этот неуместный подкол.