Шэнь Цинцю мысленно испустил горестный вздох. Он должен был догадаться, что Ло Бинхэ не стал бы исцелять его, удаляя семена разложения из его тела, исключительно по доброй памяти.
– Мой шиди занимает пост главы пика Цинцзин, – медленно произнёс Юэ Цинъюань. – В этой должности он всегда являл всем своим собратьям прекрасный образец для подражания, будучи человеком возвышенной и чистой натуры. В пределах нашей школы мы не таим никаких секретов и знаем друг о друге всё. Боюсь, что господа слишком легковерны, раз способны пойти на поводу у столь голословных наветов.
Шэнь Цинцю едва не залился краской. «Довольно, шисюн! – взмолился он про себя. – Неужто ты сам в это веришь? Или кривишь душой, чтобы защитить меня? Я же сейчас сквозь землю провалюсь со стыда! Ни былой, ни нынешний Шэнь Цинцю даже близко не подходят к званию “человека возвышенной и чистой натуры” – по правде говоря, к ним обоим было с натяжкой применимо разве что первое слово: “человек”[12]».
– В самом деле? – отозвался старый глава Дворца. – Мне доводилось слышать о нём кое-что иное.
Сердце Шэнь Цинцю упало.
Похоже, сегодня его и впрямь изваляют в грязи.
Шэнь Цинцю прищурился:
– Каким бы ни был на деле глава пика Цинцзин хребта Цанцюн, с каких это пор совершенствующиеся из других школ руководствуются сплетнями в отношении своих собратьев?
– Будь это обычные сплетни или слухи, безусловно, мы не спешили бы им верить, – отозвался старый глава Дворца. – Однако эти слова исходят непосредственно от ученика вашей досточтимой школы. – Обведя собравшихся взглядом, он продолжил: – Господам следует знать, что доверительные отношения между адептами одной школы – обычное дело, так что любые толки волей-неволей достигают всех ушей без исключения. То, что глава пика Шэнь пытается скрыть, как он притесняет и калечит своих учеников, отнюдь не характеризует его как «человека возвышенной и чистой натуры».
От всего услышанного у Шэнь Цинцю уже начала пухнуть голова.
Притесняет и калечит учеников?
Что ж, это не так уж далеко от истины. За годы обучения Ло Бинхэ оригинальный Шэнь Цинцю успел изобрести столько способов поиздеваться над учеником, что на их основе можно было бы написать душещипательную повесть об эксплуатации детского труда. А что до прочих учеников, которые из зависти к их выдающемуся таланту подвергались несправедливому обращению, а то и вовсе были изгнаны им из школы… их было так много, что из них можно было бы собрать целую сборную по гимнастике. Вот только творил все эти зверства отнюдь не он, а «натуральный продукт»!
– Раз вы сами признаёте, что это – не более чем слухи, – холодно возразил на это Юэ Цинъюань, – так зачем повторяете их во всеуслышание? Безусловно, мой шиди не склонен баловать учеников, однако уверяю вас, что до увечий никогда не доходило.
Внезапно раздался нежный девичий голосок – это Цинь Ваньюэ, не сдержавшись, заступилась за свою зазнобу:
– Эта скромная ученица осмелится задать вопрос главе школы Юэ. Как вы полагаете, посылать подростка на бой с облечённым веками боевого опыта старейшиной демонов, чья броня усеяна ядовитыми шипами, нельзя счесть попыткой покалечить ученика?
На сей раз Шэнь Цинцю уже не мог тихо-мирно стоять в сторонке, изображая прекрасную статую.
– Об этом я судить не берусь, – бесстрастно произнёс он, – но полагаю, едва ли можно винить учителя за то, что он отталкивает ученика в сторону, принимая на себя удар этих самых отравленных шипов. Что скажешь на этот счёт, а, Ло Бинхэ?
При звуках этого имени на многих лицах отразилось изумление, в особенности среди адептов хребта Цанцюн. У некоторых к этому моменту уже зародились определённые подозрения, как, например, у Ци Цинци, и они были потрясены тем, насколько близки к правде оказались. Что же до одного злосчастного главы группы снабжения, который, едва явившись в Цзиньлань, при виде Ло Бинхэ чуть не хлопнулся перед ним на колени, то он после того, как в его сердце отбушевала жестокая буря, теперь без труда сохранял спокойствие и невозмутимость.
В прошлом, когда Шэнь Цинцю часто наказывал Ло Бинхэ, Юэ Цинъюаню доводилось несколько раз видеть мальчика, но тогда тот был совсем ещё мал. В дальнейшем же, когда Шэнь Цинцю начал выделять Ло Бинхэ, препоручив ему важнейшие обязанности, он постоянно отсылал юношу с различными поручениями, так что повстречаться с ним стало куда сложнее.
Конечно, Юэ Цинъюань видел Ло Бинхэ на собрании Союза бессмертных в кристальном зеркале, однако это длилось лишь пару мгновений, да и изображение было не особенно чётким. Потому-то всё это время он и не думал отождествить стоящего подле главы дворца Хуаньхуа красивого, возвышенного и несомненно талантливого молодого человека с любимым учеником Шэнь Цинцю. Прежде Юэ Цинъюаню не раз доводилось слышать о том, что старый глава Дворца необычайно ценит своего старшего ученика, так что, глядя на них, он попросту принял Ло Бинхэ за Гунъи Сяо. Теперь же, когда Шэнь Цинцю во всеуслышание назвал это имя, Юэ Цинъюань был потрясён не меньше остальных.
Тем временем сам виновник замешательства, стоя в центре толпы, не сводил с учителя неподвижного взгляда. Шэнь Цинцю склонил голову набок, раскрыв веер, и внезапно ощутил необоримое желание послать ему улыбку в ответ – хотя бы еле заметный изгиб губ, больше похожий на саркастическую усмешку.
Разумеется, было бы наглым враньём заявить, что Шэнь Цинцю вовсе не был зол. Несмотря на то, что он всегда беспокоился за свою несчастную жизнь и имел разумные опасения относительно Ло Бинхэ, в решающий момент он машинально заслонил ученика собой – пусть тот, быть может, вовсе не нуждался в его помощи, чтобы совладать с опасностью. С какой стороны ни посмотри, больше всех за эти три поединка пострадал сам Шэнь Цинцю. Потому-то, когда этот случай упомянули с целью его опорочить, это его попросту взбесило.
– Учитель действительно встал под удар, чтобы защитить меня, – медленно произнёс Ло Бинхэ, – и этот ученик никогда не забудет его доброту.
– А это правда ты? – недоверчиво заметила Ци Цинци. – Шэнь Цинцю, разве ты не уверял, что твой ученик погиб у тебя на глазах? – Переведя взгляд на Ло Бинхэ, она продолжила: – Как бы то ни было, раз уж ты жив, тебе следовало вернуться на пик Цинцзин, разве нет? Или ты не ведал, что твой учитель из-за тебя словно утратил…
Шэнь Цинцю был вынужден срочно сымитировать приступ сухого кашля, чтобы прервать её. У Ци Цинци не оставалось другого выбора, кроме как замолчать, воззрившись на него.
На самом деле Шэнь Цинцю хотел отвесить ей поклон за заступничество, но у него было нехорошее предчувствие, что следующими её словами будет: «…утратил душу». Он больше никогда в жизни не желал слышать этой чёртовой фразы! От одной мысли об этом по коже побежали мурашки: если бы Ло Бинхэ это услышал, он бы расхохотался так, что его совершенное лицо, чего доброго, треснуло бы от смеха!
– Вот это-то сильнее всего и озадачивает всех нас, – не сдавался старый глава Дворца. – Если вам прекрасно известно, что он не умер, зачем утверждать, что он погиб? И почему он не желает вернуться, хотя ничто этому не препятствует?
Шэнь Цинцю порядком достали эти туманные намёки.
– Раз он не хочет возвращаться, ничего не могу с этим поделать. Он свободен приходить, свободен уходить – иными словами, он волен поступать как пожелает. Если глава дворца Хуаньхуа хочет ещё что-то добавить, прошу его говорить без обиняков.
– Глава пика Шэнь и сам отлично понимает, что я хочу сказать, – улыбнулся старый глава Дворца, – и все люди с незамутнённым взором меня поймут. Само собой, этих демонов следует предать огню, но если кто-то стоял за этим чудовищным деянием – кто-то, подливающий масло в огонь, – то он также должен понести наказание. И, сдаётся мне, вы задолжали объяснение пострадавшим жителям Цзиньланя.
Этими словами он ещё и обратил против него жаждущих мести горожан. Сердца переживших подобное несчастье людей были исполнены горечи и ужаса, так что они только и искали на ком бы выместить накопившийся гнев. Многие из них тотчас подняли крик.
