Мы с Коннором на детской площадке играли в фишки, и я надирал ему задницу. Выбив его стопку, я поднял взгляд вверх с самодовольной усмешкой на лице, но он даже не смотрел на меня. Он пялился через площадку на металлическую лесенку. Я проследил за его взглядом и увидел девушку с каштановыми волосами, сидящую в одиночестве.

— Она выглядит грустной, — произносит Коннор.

— И что? — я пожимаю плечами. — Я выиграл.

Снова поворачиваюсь к нему. У него то самое хмурое выражение лица, и я вздыхаю, потому что знаю, что он пойдет и поговорит с этой девчонкой.

— Коннор, у нас осталось всего десять минут, чтобы поиграть, — стону я, глядя на свои часы с Бэтменом.

Он закатывает глаза, встает и проходит мимо меня. Я наблюдаю за тем, как он подходит к девчонке и садится рядом. Мерзость. Не хочу играть с девчонками.

Со вздохом я встаю и иду за ним, шаркая по асфальту. Ее волосы выбиваются из собранного хвоста, когда она смотрит на меня.

— Я Поппи, — представляется она со странным акцентом, надувая пузырь из жвачки.

— Нельзя жевать жвачку в школе, — делаю замечание. Я тоже хочу жвачку.

Коннор бьет меня по руке.

— Отстань от нее, Брэн.

Она улыбается ему, и на его щеках появляется румянец.

— Можешь взять мою жвачку, — робко говорит она, вынимая ее изо рта. — Можешь приклеить за ухо на потом.

Она лепит ее за ухо Коннору, и тот краснеет еще сильнее, улыбаясь, когда она спрыгивает и убегает.

— На тебе девчачьи микробы. Гадость, — я притворяюсь, будто меня тошнит, но он игнорирует меня.

Я смеюсь при мысли о том, как этот кусочек жвачки застрял в его волосах. Ему удалось скрывать его от мамы в течение двух дней, пока Поппи, наконец, не убедила его позволить ей вырезать ее. Та лысина, которую она оставила ему, создавала впечатление, будто он проиграл драку с газонокосилкой. Его мама сбрила все его волосы под ноль и посадила его под домашний арест. Я был зол, что потерял друга по играм, но он, конечно, был от нее без ума. И вот так Коннор полностью и безоговорочно влюбился в Поппи Тернер и любил ее до самой своей смерти.

Я поднимаюсь наверх в паб и усаживаюсь за старую барную стойку из красного дерева. Все (вокруг) пропахло дымом, потому что, хоть курить и запрещено, всем на это плевать. Выпивка дешевая, а женщины — тем более, но мне все равно. Единственное, в чем я нуждаюсь в этой жизни, — это возможность заглушить боль и засунуть свой член в горло какой-нибудь девчонке. Виски и киска — старые друзья, на которых я могу положиться.

Лу, жена Ларри, хлопает ладонью по барной стойке прямо передо мной. Ей за сорок, у нее светлые волосы, а сиськи такие огромные, что ей приходится укладывать их на бар. В ней всего метр шестьдесят, но она меня пугает.

— Ты снова победил? — спрашивает она, уже ставя передо мной стакан с виски.

Я ухмыляюсь.

— Я всегда побеждаю.

Она криво усмехается в ответ.

— Малыш, подожди, пока мой Зак вернется домой. Он уложит тебя на задницу.

Я выпиваю дешевый виски, втягивая воздух сквозь зубы, пока напиток прожигает себе путь по моему горлу.

— Пусть попробует.

Лу запрокидывает голову и смеется, хлопая меня своей грязной тряпкой, прежде чем наполнить мой стакан и обратить внимание на другого клиента.

А затем рука сжимает мое плечо.

— Эта проклятая женщина подобна прекрасному вину, — ворчит Ларри. — С возрастом становится только лучше. Тебе кажется, что молодые женщины знают, что делают. Но, парень, просто подожди, пока тебе не исполнится сорок или около того. Женщины становятся стремными, словно стая гиен на каком-нибудь мексиканском опиуме, — он качает головой. — Ни за что не пробуй это дерьмо. Вставит так, что ты окажешься на осле посреди пустыни…

Ларри — самый сумасшедший ублюдок, какого я когда-либо встречал. Я провожу рукой по лицу, пытаясь стереть воображаемую картину из своих мыслей. Что я вообще могу на такое ответить?

— Она э-э-э… Тебе с ней повезло.

— Так и есть, черт побери. Этого было достаточно, чтобы заставить мою задницу переехать из Миссисипи в Лондон. Верни меня на родину.

Он хихикает, когда я допиваю свой бокал и жестом показываю Лу, что нужно еще.

— Черт, — говорит Ларри, глядя на пустой стакан в моей руке. — Зачем ты пьешь, как проклятая золотая рыбка с одной ластой?

— Ты сам сказал мне пойти и выпить, — поднимаю свой бокал. — И вот я здесь.

— Неа, — он трет свой стеклянный глаз, тыкая в него и поворачивая в глазнице. — У меня какое-то дерьмо в глазу, — Ларри качает головой. — Что-то гложет тебя, как заноза в заднице. Что случилось, парень? Думаю, это как-то связано с той красоткой, которая последовала за тобой после твоей драки. Ты же не обрюхатил ее и не свалил, так ведь?

— Нет, — хмуро пялюсь в свой опустевший стакан.

Лу ставит на стойку два напитка. Один для меня. Один для Ларри.

— Ну, у нее классные сиськи, — он сжимает пару воображаемых грудей.

— Она мне как сестра, черт побери, — выплевываю я с отвращением в голосе.

Ларри пожимает плечами.

— Черт, там, откуда я родом, в отношении таких девчонок не имеет значения, даже если она твоя сестра, — по его лицу расползается извращенская улыбочка, и он хлопает меня по спине.

— Она — вдова Коннора, — шепчу я.

Даже выдыхать его имя было больно, будто проворачивать нож в груди. Ларри знает про Коннора. Киан, Финн, Ларри, я… все мы бывшие военные. Все дезертиры, все еще сражающиеся на войне, на которую хотели бы никогда не подписываться. Я не люблю говорить об этом, и они понимают. Все они насмотрелись достаточно дерьма, теряли друзей, теряли то, что делало их людьми. Ларри говорит, чтобы выжить на войне, нужно пожертвовать частью себя. Думаю, он пожертвовал своим рассудком, потому что он абсолютно чокнутый.

— Ох, блин, — он опускает верх штанов под живот. — И как, нахрен, она тебя нашла?

Я качаю головой.

— Не знаю, но она здесь, черт возьми, и я, правда, хотел бы, чтобы этого не случилось.

— Благослови Господь эту малышку. Не обижай ее. Она, скорее всего, так же потеряна, как и ты, парень, — он оглядывает вонючий бар. — Куда она ушла?

— Не знаю, — пожимаю плечами и делаю глоток виски. — Пофиг. Что бы она ни искала, этого давно уже нет.

Тяжелый вздох срывается с губ Ларри, прежде чем он допивает свой стакан бурбона. В конце бара на меня бесстыдно глазеет девушка. Узкая талия, крупные сиськи, большущее декольте и высветленные волосы. Она из тех девушек, на которых нужно только взглянуть, чтобы уложить в постель, и это как раз то, что мне нужно. Ларри прослеживает за моим взглядом и издает смешок, который переходит в отрывистый кашель. Он похлопывает меня по плечу, затем встает и заходит за стойку, подходит к Лу и принимается лапать ее.

Шесть стаканов виски — и чувство вины уходит. Все уходит. Я в блаженной прострации, и перед глазами все расплывается. Блондинка свисает с моей руки, ее губы оставляют ярко-красный след от помады на моей шее, когда она пытается поцеловать меня. Я сажусь на барный стул и позволяю ей тереться об меня, ее бедра двигаются в такт песне, доносящейся из музыкального автомата. Блин, кто угодно бы подумал, что девушке за это платят.

— Хочешь уйти отсюда? — мурчит она мне в ухо и прикусывает мочку.

Мой взгляд падает на ее грудь, выпирающую из топика.

— Конечно.

Она хихикает и цепляется за мою руку, пока мы идем к выходу. Мир перед глазами начинает вращаться, и я упираюсь плечом в дверной проем, прежде чем выйти на улицу. Блондинка хватает меня за руку и тащит по переулку, проходящему у бара.

Она толкает меня в плечо, и я отшатываюсь к стене, нас поглощают тени, когда она прижимает свои губы к моим. Она на вкус как дешевое вино и сигаретный дым. Я отталкиваю ее от себя, но она просто спускается к моей шее, поэтому я решаю сдернуть ее топ и положить ладони на силиконовые сиськи. Она со стоном теребит пряжку моего ремня, словно в моих джинсах спрятан гребаный святой Грааль. Я даже моргнуть не успеваю, как эта цыпочка оказывается на коленях, ее пальцы стягивают мои боксеры прямо перед тем, как ее губы обхватывают мой член. В защиту доступных девушек следует отметить: они не боятся сосать члены.