– Можешь потренироваться на мне, – предложил человечек, но тут же осёкся после того, как клинок альшписа мягко опустился ему на голову.

– Виноват, – согласился Зикль, присаживаясь.

– Для чего ты выкопал нахцерера, мне понятно, но зачем кому-то покупать нежить.

– У меня есть свои причины. Разве я обязана тебе о них говорить? – невозмутимо поинтересовалась девушка.

– Пожалуй, стоит отдать тебя шрату. Вместе с деньгами. И брата тоже.

– Так и быть, – обречённо выдохнула Лаки. – Я владею особой силой. Магией. Я хотела оживить его и сделать своим слугой. Доволен?

– Каким образом?

– У меня особенная кровь, – поделилась радостью рыжеволосая и развела ладони. – Шрат успел заметить, что я порезала ладонь. Смотри, на ней уже нет раны.

Лоскутик осмотрел руки Лаки и кивнул, подтверждая её слова. Гюнтер присел на корточки и приложил ладонь к земле. Вокруг солдата появилось слабое свечение. Девушка тихо хмыкнула:

– Без земли ты никто, да?

– Мне так проще, – небрежно бросил Гюнтер.

Синие глаза запылали.

– Посмотри в круге, – залебезил шрат. – Там точно должна быть хотя бы капля крови этой ведьмы.

Но солдат уже растирал между подушечек пальцев густую маслянистую бордовую жидкость. Он резко дёрнул рукой, будто занозил её и вытер пальцы о землю. Отложив в сторону короткое копьё, блондин коснулся чистыми пальцами середины обруча, правого плеча, левого плеча и снова – лба.

Со стороны казалось, что ничего не происходит, но шрат мгновенно зажал уши, распластался на земле и взмолил о пощаде.

– Жаль, что я ничего не вижу, – расстроенно протянула Лаки.

– Он осенил себя треугольным знамением, – осведомил её Лоскутик.

– Дура! – раздалось из грибного круга. – Где ты это нашла?

– Это магия моей крови! – радостно ответила рыжая.

– Не ври мне! – лицо солдата было перекошено от злобы.

Альшпис уткнулся в шею девушки.

– Где ты это достала? – чеканя слова, спросил Гюнтер.

– Тоже захотел?

– Избавься от этого! Пока не поздно!

– Ни за что!

– Говори, где взяла это или я похороню тебя заживо!

– Это я достал! – истошно закричал брат девушки. – Не трогай её! Она умирала, а голос сказал, что лекарство в колбе с шилом исцелит её.

– Шприц что ли? – нахмурился Лоскутик.

– Хоть что-то ты знаешь, – выдохнул солдат. – Когда это было? Где это было?

Гюнтер подскочил к Акки, рывком перевернул его на бок. Парень отвёл глаза от пронзительного взгляда.

– Не очень далеко отсюда был подземный ход. Мы убегали от воинов, а Лаки была ранена и истекала кровью. Мы спрятались там, а потом я увидел дверь. Я перетащил сестру в тот подземный дом. Я хотел найти хоть что-то, чем можно было бы промыть раны и перевязать их. Вместо этого я нашёл голос и лекарство. Мы провели там несколько дней. Это было странное место.

– Где оно? – снова спросил блондин, приподнимая Акки за грудки.

– Больше никто туда не зайдёт. После того, как мы ушли, ход обвалился. Мы сами еле унесли ноги.

– Лучше бы она умерла, – холодно произнёс Гюнтер.

– Да что ты такое говоришь?! – неожиданно возмутился Лоскутик. – Он спас свою сестру.

– До поры, – синеглазый опустил парня на землю. – Чтобы убрать эту дрянь, мне не хватит силы. Единственный способ спасти девушку – отвести её обратно.

– Нет, не надо! – взмолился Акки. – Вы наверняка убьёте её! Что она вам сделала?

– Нам ничего. Всё сделал ты. По незнанию.

– Просветишь меня, солдатик? – громко спросила Лаки. – Всё-таки это «что-то» во мне.

– Твоя магия опасна и в первую очередь для тебя же.

– Ты уже сталкивался с чем-то похожим? – удивилась рыжая. – А я думала, что я одна такая.

– На Нижней Земле несколько раз находили нечто подобное. И лучше тебе не знать, что стало с теми людьми.

– Неужели я умру в муках? – ничуть не унывая, засмеялась девушка.

– Не знаю, – признался солдат. – Но хоронить будет нечего.

Гюнтер сосредоточенно мял нижнюю губу. Повисла гнетущая тишина. Вдалеке послышался ровный странный гул. Лоскутик вздрогнул. Если он правильно распознал этот шум, значит, надо скорее убираться отсюда куда подальше.

После очередной кружки пива, арфист понял, что пора бы справить нужду. Лютнист Задо́хлик и флейтист Солове́йчик горячо спорили о правдивости рассказа Гюнтера. Щебето́к со своей цитрой пытался произвести впечатление на оказавшуюся довольно простой в общении дочку бургомистра. Тарака́шек позвякивал самодельным оркестровым тамбурином и отбивал такт ногами, обутыми в потрескавшиеся деревянные башмаки. Барабанщик Жа́бка поспешил составить Лоскутику компанию. Решив не испытывать судьбу, оба вышли за ворота городка, благо тот был не особо большой.

Барабанщик долго собирался с мыслями, прежде чем поинтересоваться кто такой Гюнтер.

– Случайно познакомились, – отмахнулся Лоскутик. – Набился в попутчики когда-то. С тех пор пересекаемся иногда.

– А со стороны кажется, что вы закадычные друзья.

– Кажется.

Найдя подходящее место, арфист подозрительно оглядел стоявшее неподалёку от кустов дерево. Убедившись, что это не ясень, музыкант успокоился.

Уже возвращаясь к воротам Ганцглайха, Жабка остановился.

– Слышишь? Как осиный рой. Гудит что-то.

Арфист замедлил шаг.

– Мало ли…

– Как будто со всех сторон.

– Успокойся. Кажется. Гудит себе и гудит.

Барабанщик весело улыбнулся, глядя на арфиста.

– Действительно, чего это я. Главное, чтобы завтра в голове не гудело!

– Согласен. Ну что, продолжим? Я присмотрел на площади неоткупоренный бочонок тёмного. Надеюсь, он дождётся нашего возвращения.

И хотя Жабке казалось, что странный гул нарастал и будто охватывал город в кольцо, барабанщик согласился.

Бочонок в тот вечер так и не открыли.

Если бы Акки не задал вопрос, вертевшийся на языке у арфиста, Лоскутик продолжил бы стоять, дрожать и вновь переживать произошедшее. Музыкант до последнего надеялся, что ему кажется, но рыжий парень развеял эту хлипкую надежду.

– Это в моей голове так гудит или нет? – спросил он.

Гюнтер огляделся, отошёл на несколько шагов, снова приложил ладонь к земле.

– Надо уходить. Ещё есть время. Лоскутик, развязывай их!

– Уже так быстро? – расстроенно протянула рыжая, но вышло фальшиво.

– У меня нет желания возиться со всеми вами, и кто-то должен тащить нахцерера.

– Я… мне-ем… не могу просто так отдать его. Я назвал цену в сто пятьдесят монет, – возразил Зикль.

– Задери тебя арасса! – воскликнула рыжая.

– Сто двадцать пять звоньков, – уверенно произнёс Гюнтер. – Или я забираю нежить и оставляю вас троих.

Шрат недобро оскалился.

– А ты особо-то не лыбся, – солдат опёрся на альшпис. – Тебя тоже свяжем. Поверь, я знаю, как ваши ручонки вязать, чтобы в ладоши зазря не хлопали.

– Я согласна.

– Не сто пятьдесят, конечно… мне-ем… Но лучше, чем сто или ничего, – залебезил шрат, пряча ручки за спину.

– Ещё есть время. Развязывай их, Лоскутик. Из-за чего вы спасались от воинов?

Лаки дёрнула бровями, глядя на арфиста, но тот не обратил на девушку никакого внимания.

– Сестра, ты сама расскажешь или… мне?

– Давай на этот раз я.

Рыжая, продолжая лежать на спине, быстро растерла запястья и требовательно протянула руки к музыканту, чтобы тот помог ей подняться с земли, но Лоскутик пошёл к её брату. Недовольно скривившись, девушка села на земле, тряхнула копной волос.

– Эти недолюди, которые сеют кругом надобность в поклонении Священным Фигурам, на самом деле ничуть не отличаются от ярмарочных шарлатанов. Они пройдохи, которые пытаются использовать всё, что можно, в свою пользу.