Но кроме чуть-чуть не прикончившей ее кошки, в глаза одиночки Татьяны бросалась ещё одна немаловажная странность, а именно, то что, некоторые хищные особи стали встречаться ей в дневное время суток, чего раньше за ними также не наблюдалось. Конечно, гипертрофированные люди и хищные звери, вовсе не боялись дневного света. Однако по одному Богу известным причинам, мутанты тщательно его избегали, и прятались от солнца в подвалах частных домов, технических этажах жилых комплексов, иногда в арочных ангарах, имевших раннее назначение складских помещений, в катакомбах много боксовых гаражей, или в необъятных промышленных базах. Мелких тварей можно было встретить в контейнерах, или деревянных сараях, и вообще везде, куда не проникал солнечный свет.

Мутафауна предпочитала ночной образ жизни, Таню вполне устраивал дневной. Она передвигалась по городу только днем, стараясь по возможности не заходить в вышеуказанные места, это было своего рода такое правило, табу, одно из многих, которые она нарушала лишь в крайнем случае, когда её толкал на это инстинкт самосохранения, или риск был оправдан равноценным вознаграждением. Ещё одно правило, - рисковать надо с умом. Ближе к вечеру Татьяна находила какой-нибудь неприметный домик, обычно это были объезженные проверенные места, специально подготовленные и замаскированные под бесхозные, никому не нужные развалины. Девушка проводила там ночь, если была ранена, то оставалась на несколько дней, чтобы подлечиться, и потом двигалась дальше. Такое бесцельное существование не приносило никакого удовольствия и тем более счастья, но иногда, ей казалось, что психика смогла адаптироваться к условиям постоянной борьбы за выживание, и у неё стало получаться радоваться мелочам. Ведь у многих нет даже этого.

- Ещё бы. Хмыкнула Таня. У многих теперь вообще нет жизни, никакой. А у тех, у кого она есть, даже такая, в постоянных поисках чего-то или кого-то, в страхе, с воплями мутантов в ночном городе, с автоматом на постели, снятым с предохранителя, который своей близостью к телу уступает разве что одежде. И такая жизнь скоро кончится. Несомненно, так и будет. Она не питала иллюзий на то что человечество еще возродится.

Девушка остановилась и присела около глубокой грязной лужи. Несколько дней назад, она нечаянно разбила свое карманное зеркальце, и так как обзавестись новым пока что не представилось возможность, а смотреться в разбитое не позволяла суеверная натура, приходилось пользоваться дарами природы. Татьяна уже забыла, когда в последний раз видела себя в зеркале и несколько удивилась представшей перед глазами картине. Было ощущение, что грязный омут показывает ей другого, немного похожего на неё, человека. Она казалась себе серой мышью, на закате дней, хотя ей было не многим больше двадцати шести, и вообще всего год назад её считали весьма красивой, но теперь ей так совсем не казалось. Лицо, смотрящее на неё из лужи было бледным, глаза припухшими больше от усталости чем от слёз, волосы после того как её угораздило попасть под дождь еще не успели высохнуть, и сейчас походили на спутанные сосульки. И взгляд, этот, как будто не её взгляд. Девушка уже давно заметила эту метаморфозу, и до сих пор не могла к ней привыкнуть. Взгляд стал каким-то холодным и жестким, и как бы надменным, наглым, даже презрительным. Она никогда не относилась ни к кому с презрением, и считала себя человеком достаточно добрым и позитивным, Таня не помнила, что где-то она откровенно наглела, да и жесткой если и была, то не часто. Так откуда же этот холодный, хищный взгляд. Порой от неожиданности она даже вздрагивала, когда её глаза случайно натыкались на свое собственное, и в тоже время совершенно чужое отражение. Ей казалось, что в зеркале отражается не она, а абсолютно посторонний человек, желающий ей зла. И губы тоже как будто изменились, и брови...

В кого её превратили эти кошмарные пять лет? Если так и дальше пойдет, то от прежней Тани совсем ничего не останется. Она уже изменилась так, что родная мать, если б была жива, не признала бы.

- И слава Богу, что она не жива и не видит ни её, ни всего что происходит вокруг. - подумала девушка.

Таня очень в это верила. Конечно мама, может наблюдать за ней, из какого-то своего потустороннего мира, или если угодно рая, но это была больная тема, философствовать на которую сейчас не было никакого желания. Настроение и так ни к черту.

Она прекрасно знала, что, весь её теперешний внешний вид, не что иное, как результат выпавших на её долю тяжелых испытаний, накопившегося за 4 года борьбы за выживание, стресса, и затяжной депрессии. В совокупности с ужасной усталостью от этой самой жизни, в которой она, из последних сил пыталась зацепиться, хоть за что-то мотивирующее её к тому, чтобы тянуть эту бесконечную лямку дальше.

Каждое новое утро Таня открывала глаза, и думала, почему она еще жива? Почему она не умерла сразу, как только всё это началось? Почему Богу, или кому там ещё, было вольно оставить её ещё пожить, и помучиться как следует? Снова и снова Татьяна мысленно возвращалась к тому дню, почему? Почему? Почему? Она уже давно всё выплакала, и потому просто закрывала глаза, делала десять-пятнадцать глубоких вздохов, потом шла умываться, чистить зубы, завтракать, почти все как у людей. Только никогда не расставаясь с оружием, и всегда на чеку, всегда ожидая возможного нападения, ибо полностью безопасных мест, для одиночки не бывает. Никто не посторожит, пока ты чистишь зубы, справляешь нужду, спишь, никто не прикроет тебе спину. Если ты устанешь и потеряешь бдительность, это будет твоя ошибка, это ты, недосмотрела, расслабилась.

После всех необходимых утренних процедур девушка немедленно покидала убежище, если была такая возможность. Она никогда не сидела в схронах подолгу, стремясь в движении, с постоянными хлопотами избежать уныния, в которое её неминуемо загоняли дурные мысли, когда она подолгу бездельничала. Если ты занят делом, не важно, хоть каким, главное, чтобы оно было полезным и поглощало тебя с головой, депрессия не так выносит тебе мозг.

А еще Таня понимала, что она тронулась умом. Причем по-настоящему. Она слышала голос, её же собственный голос, только как будто грубее, прокуренный или сорванный от крика. Он постоянно говорил с ней, спорил, советовал, порой, не давая покоя, заставляя просыпаться по ночам, и делать то, что она случайно забыла, закрыть запоры на люке, или перезарядить оружие. Напоминал ей, что она тяжело больна, окончательно и бесповоротно, заставив её со временем смириться с этим, и начать поддерживать разговоры со своим демоном. Сначала робко, со страхами, с недоверием, боясь, что такое общение усугубит ситуацию, потом, немного осмелев и поняв, что ничего плохого квартирантка не несет, и даже порой бывает весьма полезной, впустила ее в себя окончательно.

- Хреново выглядишь. - бросила она своему отражению.

Отражение ничего не ответило, лишь скривило губы в презрительной ухмылке. - И то хлеб. Если ты вдруг надумаешь начать со мной разговаривать через отражение, обещаю не сильно этому удивляться.

Разговоры с Флорийкой, (так она её называла, с ударением на букву и), Таня практиковала уже почти полгода. Девушке нравилось это имя, Флориана, Флора, она, когда-то очень хотела, чтобы ее саму так звали, даже ходила в паспортный стол проконсультироваться по этому вопросу. Но, к сожалению, это оказалось очень сложной процедурой, и сложность исходила больше не от бюрократических формальностей, невозможным оказалось получение самого разрешения, на изменение имени в паспорте. В те времена, такие вещи, могли провернуть только очень состоятельные люди, с большими деньгами и большими связями.

Так мечта, осталась всего лишь мечтой, и Таня дала это имя, своей единственной собеседнице. Единственному существу, которому она была не безразлична. Флорийка была не против.

А началось это общение осенью, когда Татьяна экстренно искала решение, как ей благополучно перезимовать. К тому времени она уже нашла утепленный подвал, но в полтинник мороза никакой подвал, будь он хоть гипер утепленный, тебя не спасет. Конечно обогревателей с избытком, имелось в любом магазине бытовой техники, какой хочешь разновидности и мощности. Но все они, как водится, питались от сети, для таких нужен постоянный источник питания, и он в Танином подвале был. В дальней его части располагалась оборудованная по последнему слову техники ДЭС, компактная и относительно бесшумная. Но тут возникали две проблемы; во-первых, где всю зиму брать для неё топливо?