– Надо показать свою преданность и не совать нос куда не следует. Чем меньше знаешь – тем спокойней спишь! Если бы энси желал отобрать у нас плот, то уже давным-давно сделал бы это. Нет, ему нужны верные помощники, особенно сейчас. Один он не справится.
– А как же госпожа?
– А что с ней не так?
– Тебе не кажется странным её поведение? Ты велел мне прислуживать ей, но как, если я её почти не вижу? Нам даже неизвестно её имя!
– Думаю, что она и есть причина, по которой энси ведёт себя так осторожно, сын мой, но об этом нам лучше не знать, и не вздумай что-либо выведывать! Ты понял?
– Да, ада, слушаюсь, – не очень убедительно ответил Мигирапал. Ведь именно этого ему и хотелось. За те редкие разы, когда он лицезрел спутницу жреца, он успел разглядеть её неповторимую красоту и по-юношески влюбиться в таинственную незнакомку. По ночам дежуря у костра, он придумывал всякие способы, чтобы поближе познакомиться с ней, и мечтал, как однажды возьмет её за руку, притянет к себе, а затем, отбросив с лица волосы, прикоснётся к её нежной коже. Как она закроет свои похожие на два полумесяца глаза, давая понять, что губы её жаждут жаркого поцелуя…
Так, каждый думая о своём, они быстрым шагом преодолели остаток пути до пристани.
– Очнись, сын! Смотри под ноги! – голос отца вернул Мигирапала на землю.
В этот момент юноша, чья ноша была гораздо тяжелее, чуть было не налетел на огромный валун, лежавший у них на пути. Увернувшись, он, однако, не сумел удержать равновесие и повалился, утянув за собой и отца, который в последний миг схватил его за руку. Распластавшись, оба побросали бурдюки с пивом. Мигирапал первым оправился от падения и принялся помогать отцу, который, чертыхаясь, на корточках собирал рассыпавшиеся финики. Ползая так по земле, они не заметили, как перед ними оказались Энси и Нанайя, давно заждавшиеся возвращения плотоводов.
– Кто не знает пива – тот не знает радости!43 – наблюдая за вознёй горе-добытчиков произнёс с сарказмом жрец. – Вы что, весь каш44 выпили?
От неожиданности Малах выпустил из рук мешок с только что собранными финиками и, сообразив, кто перед ними стоит, уткнулся лбом в глинистую почву и стал дёргать Мигирапала за щиколотку, призывая последовать его примеру. Но юноша, поднявшись с колен, лишь покраснел и потупил взгляд при виде Нанайи. В обеих пятернях он держал по горсти больших грязных фиников, которые выторговал специально для неё.
– Вымой и подай их мне сегодня вечером! – бархатным голосом приказала госпожа.
У юноши перехватило дыхание. Впервые Мигирапал услышал, как она говорит и при этом обращается именно к нему. Покраснев ещё сильнее, он не мог уже сдержать улыбки на лице и, осчастливленный, почти переходя на крик, выпалил:
– Слушаюсь, моя госпожа!
– Вставай, старик, я пошутил, – успокоил Малаха Энси.
Прогуливаясь вдоль берега, они с Нанайей давно заметили приближение отца с сыном и видели, как те неуклюже завалились.
– О энси! Не стоит волноваться! Пиво не пострадало – я купил лучшее усакани45 для вас! А финики мы сейчас помоем! – быстро сгребая их в мешок, бормотал Малах.
– Хорошо! Не суетись! А скажи нам, Малах, – и Энси пристально, в упор посмотрел в глаза старику, – не заметил ли ты чего-то необычного в Варке? Может, слух какой или человек дрянной?
Вопрос застал Малаха врасплох. И от этого его вдруг словно осенило: «Стража повела несчастного разбойника к лугалю. Что если тот решит послать сюда отряд копьеносцев?» И он, вопреки своему первоначальному плану, как на духу вывалил всё, что они с сыном услышали на базаре. Этим он совсем сбил с толку и без того зачарованного Мигирапала.
Выслушав старика и поддакивавшего ему сына, жрец и его спутница переглянулись и, не произнеся более ни слова, развернулись и быстрым шагом направились назад к пристани, давая плотоводам понять, что ночлег на берегу отменяется и полакомиться финиками сегодня уже не удастся.
День клонился к вечеру. Ещё не прогретая земля быстро охлаждала воздух, а медленно растекавшийся Бур-Анун тянул за собой и перемешивал воздушные массы. Задул прохладный бриз, и Энси, оставив Нанайю на суше, по пояс в воде добрался до одной из покачивавшихся на волнах лодок. Отвязав судёнышко, он вернулся к берегу и, следя за тем, чтобы Нанайю не намочила вода, усадил в него свою спутницу и переправил на плот. Вместе они принялись восстанавливать развалившуюся палатку. Вскоре подоспели и Малах с сыном.
– Грузите вашу поклажу туда! – приказал Энси, указывая на вторую лодку. – Привяжите обе лодки к плоту. Они теперь наши!
От услышанного у Малаха заблестели глаза: «Вот она – удача! Еще пять дней назад я не знал, как свести концы с концами, а тут так и повалило!» Он взглядом дал сыну команду, и Мигирапал быстро подогнал лодки к берегу. Забросав туда бурдюки и переложив часть своих вещей с плота, они прикрепили трофеи крепким канатом и, помогая друг другу, забрались на палубу. Внезапно послышались едва различимые звуки.
– Тихо! – поднял руку Энси и замер. Нанайя, закрыв глаза, на несколько секунд застыла, будто настраиваясь на определённую волну. Пока все стояли в ожидании команды, Малах краем глаза заметил на плоту лужицы уже свернувшейся крови и незаметно подтолкнул сына локтем, чтобы тот тоже обратил на это внимание. Оба понимающе переглянулись.
– Это Иншунак, и с ним – воины, там пешие и впереди – всадники, они скоро будут здесь! – уверенно произнесла Нанайя и открыла глаза. – Нам не о чем с ними беседовать, энси! – обратилась она к жрецу и продолжила тщательно укрывать парусиной то, что было спрятано в телеге.
– Эй вы! Быстро поднимайте якорь – надо уходить! – крикнул жрец плотоводам.
Действуя, как всегда, слаженно, отец с сыном вытянули из воды огромный камень, служивший якорем, опустили выдвижной киль и подняли парус. Малах встал у руля, а Мигирапал кинулся помогать Энси закреплять палатку. Едва они отошли от берега, ещё не успев лечь на курс, как на пригорке у пристани появились первые всадники, среди которых выделялись Хаззан и Белапал. Завидев плот с привязанными к нему лодками, они стали кричать и требовать беглецов вернуться, но тут же сообразили, что их потуги напрасны – Малах уверенно двигался на середину Бур-Ануна, понимая, что иначе их достанут копья и стрелы. И в самом деле: когда Энси, оставив Мигирапала доделывать палатку, выпрямился во весь рост и закрыл собой Нанайю, один из всадников – это был Белапал, – проскакав на коне несколько метров по воде, мощно метнул копьё в его сторону. На счастье Энси в этот же момент плот подкинула накатившая справа волна, и он, чтобы не потерять равновесие, был вынужден переминуться с ноги на ногу. Это спасло его от неминуемой смерти, ибо брошенное всадником копьё, пролетев то место, где он только что стоял, с треском вонзилось в днище, раздробив тростниковую настилку.
Трое мужчин на плоту и противостоявшие им воины, словно ожидая отмашки к началу боя, молча устремили взгляды друг на друга. Возникшую тишину нарушил крик Иншунака, появившегося позади всадников в сопровождении отряда лучников:
– Это он! Это он! Что я вам говорил! О повелитель Лахмы и Лахаму! Смилуйся надо мной! Я всё сказал им, как ты велел! Я не виноват – они меня заставили прийти сюда! – разбойник в очередной раз пал ниц, чем, видимо, сильно раздосадовал воинов, которые тотчас принялись одаривать его пинками и колоть копьями.
– Заткните ему рот! – приказал Белапал. – Эй, жрец! Тебя обвиняют в чародействе и убийстве! Вернись, или мы будем преследовать тебя, пока не поймаем, но тогда уже не жди пощады! – громко обратился он к Энси, сложив ладони рупором. Полный решимости, он ожидал, что тот вступит с ним в диалог.
Но, вместо ответа, из-за спины жреца кто-то четвёртый, остававшийся до этого незамеченным, одной рукой выхватив застрявшее в полу копье, а другой, отстранив Энси, произвёл молниеносный бросок в коня Белапала, не оставив бедному животному ни единого шанса. Сила удара оказалась неимоверной: легко пронзив грудь, медный наконечник копья, словно вращающийся буравчик, разворотил в боку коня дыру и вылез наружу, угодив при этом в колено торговца. Белапал вскрикнул от боли, а конь замертво повалился в воду, увлекая за собой всадника.
