Да, пожалуй, в этом что-то было.

— И что, девять месяцев назад у нее были странные подарки от незнакомых людей? Возможно, мне стоит подгадать время? Или нет, лучше стать первым, открыть новый цикл! — они поржали.

Но дома Чет снова залез на странички Анны и проверил. Нет, никто последние девять-двенадцать месяцев ничего ей не дарил. Во всяком случае, достойного упоминания.

Чет долго вертел кулон в руках. Что-то в нем было. И в то же время чего-то в нем не хватало. Всю ночь ему снились странные сны.

Утром же, едва проснувшись, он побежал в строймагазин, где купил кусочек очень толстой медной проволоки, и нужные инструменты. Вскоре он добавил к кулону недостающую деталь.

«Ты будешь называться „Кулон Альмантара“, — сказал Чет.

Альмантар был Город, который он придумал в детстве. И придумал так хорошо, что даже сейчас ему частенько казалось, что Город существует, и он бывал там, и не раз. Теперь кулон был совершенен.

Но разве стоило рассказывать следователю все эти подробности, характеризующие Чета как весьма странную личность, возможно способную на преступление?

— Так значит, вы интересовались ее страничками в соцсетях?

— Несомненно. Она красивая девушка. Как выяснилось, еще и умная. Занимается наукой, как и я, хоть и в другой области. И замужем. На этом я прекратил свои исследования Анны, — пожал плечами Чет.

— Что вы скажете по поводу своего алиби? — спросил, наконец, Орельев. — Что вы делали в момент убийства Анны?

— Так… Она убита?

— Что вы делали в момент пропажи Анны?

— А когда она пропала?

Даже если бы Чет знал, когда она пропала, он все равно ответил бы так же. Слишком оскорбительно со стороны Орельева думать, что он может попасться на такую простую уловку.

— Что вы делали пятого июля? С шестнадцати до двадцати двух?

— Кое-какие исследования, кое-какие измерения. — Чету, наконец, представился случай поговорить о своей работе. — Пошел побродить по горам. Здесь, в ваших горах, как нигде, проявляются сбои электромагнитного поля. К тому же они производят весьма неожиданные в физическом смысле эффекты. Вот эта вся болтовня про Аномалию среди местных — она же не из ниоткуда берется? Поле для исследований огромнейшее.

— Еще один уфолог, — вздохнул Орельев. — Вы бродили по горам один? Встречали кого-нибудь?

— Да, один. Встретил пастуха с козами.

— Говорили?

— Немного. Он сказал, что собирается гроза, и лучше идти домой.

— Во сколько примерно это было?

— Я не смотрел. К тому же, в горах сбоит время — не замечали? То есть, не время, конечно, а приборы его измеряющие… Телефоны я имею в виду!

— Замечал, и об этом знают все в поселке. Но все же я должен вас спросить — где вы были около девяти вечера?

— Около девяти не знаю, но в девять — десять я уже был дома. И отвечал на сообщения в ватсап. Это легко проверить.

— Сообщения или то, что ты был дома?

— Сообщения. Но в принципе, и то и то, потому что в горах WhatsApp не работает — это все знают. Это знаю даже я, хотя я здесь совсем недавно.

— Как Вы возвращались домой? Через кальдеру?

— Да, именно оттуда.

— Видели ли Вы кого-нибудь там? Может быть, что-нибудь необычное?

— Да нет. Ничего такого.

— Вы встретили Анну?

— Нет.

— Влада?

— Нет.

— Пастуха с козами? Может быть, просто коз?

— Нет, не видел. Но я спешил домой. Записал кое-что интересное, хотелось скорее обработать.

— Что же именно?

Тут обрадованный вопросом Чет бросился в пространные объяснения — ничего, естественно, Орельеву не объясняющие и прерванные им на самом интересном месте.

— Где Вас застал дождь?

— А разве был дождь? А, ну да, пастух обещал дождь. Но я не видел дождя. Может быть, он начался, когда я был уже дома.

Из заметок Орельева о Чете. Следствие в недоумении.

Когда Чет уже ушел, Орельев отправил сообщение пастуху Лёньке.

Лёнька, которому было уже за сорок и которого все по-прежнему называли Лёнькой, естественно, не ответил. В горах телефон не берёт. Он мог быть свидетелем — или не быть. Орельеву было лень лезть за ним в горы. Он написал ему несколько сообщений. Как только связь появится, Лёня, весьма вероятно, ответит. В конце концов, он, как минимум, в ответе за свою козу.

Пока же Леня не ответил… Немного поколебавшись, Орельев написал и Анниному начальнику — Матвею.

Безупречный Матвей

Матвей Сергеевич, Аннин начальник, весь из себя выбритый, как всегда безупречный, появился в его кабинете около восьми.

— Помимо рабочих, какие отношения связывали вас с Анной? — Орельев не стал ходить вокруг да около и решил задать вопрос в лоб.

В таком маленьком посёлке, как их Уютное, от людей трудно что-нибудь утаить.

Анна приезжала сюда и в прошлом году. Орельев прошёлся по соседям Петровны, у которой Анна жила тогда, пообщался и с самой Петровной. И теперь у него было немало тем для весьма щекотливых разговоров с Матвеем.

Соседей Анны и Влада этого года, умных людей из «научного Городка», состоящего, впрочем, всего лишь из двух небольших домов человек на шесть, если по одному в комнате, Антон с облегчением не застал дома. Заговорят еще своими формулами, как этот Чет. Неизвестно еще, что сейчас этот Матвей Сергеевич будет излагать.

— Да какие отношения? Чисто дружеские, — ответил Матвей. — То есть, с оттенком глубокого почтения с ее стороны и отеческого наставничества с моей.

Ну-ну.

Матвей дает показания

— Хоть вы и включали примус, когда целовались, из дворца царицы Тамары раздавались интересные звуки, — вольно процитировал Орельев Ильфа и Петрова.

Но Матвей, кажется, был слишком молод, чтобы быть поклонником 12 стульев. Орельев вообще любил считать молодыми всех, кто не знал Ильфа и Петрова. Так проще чувствовать себя хозяином положения.

— Что? — удивлённо спросил Матвей.

— Я к тому, что глупо врать, Матвей, вас слышали! К тому же, я не собираюсь ничего говорить Рите. Можешь доверять мне не меньше, чем священнику.

Про священников Матвей, кажется, тоже был не в курсе.

— Ритка и так все знает, — сказал он, помрачнев. — Поэтому мы и расстались. Не с Риткой! С Анной! Хотел уйти, но она ж убила бы меня на хрен. Ритка, я имею в виду. Работа, опять же. Ритку не уволишь! На ней полпроекта держится. Сам я тоже никуда отсюда не уеду. Думал, ладно, поигрались, и ладно…, но Анна… она такая…

— Хрупкая блондинка — мечта поэта! — Орельев тоже мог быть романтиком. — Но ты ведь не стихи ей писал.

— И стихи тоже. Говорю ж, пылал страстью. Если б не Ритка…

— И как же складывались ваши отношения, когда она приехала в этом году?

— Да она обо мне будто забыла, будто и не было ничего. Все мысли об этом своём Владе. Влад то, Влад сё… Влад всё!

— Вы не думаете, что это было показное? Чтобы задеть Вас, например?

— Не думаю, — вздохнул Матвей. — Я наблюдал за ними, там все по-настоящему.

— Ну, а Влад? Как Вам показалось, он тоже любит её?

— Да они как два голубка. К тому же медовый месяц. Не оторвать друг от друга.

— И все же, они приехали вдвоем сюда, рискуя встретиться с Вами, иметь проблемы с Ритой…

— Отсюда нельзя уехать навсегда, будто сами не знаете.

— Вот и ты, научный человек, а туда ж со своей мистикой. То есть «Вы», — Орельев во время допроса старался всех называть на «вы» — Так значит, Вы наблюдали за ними?

— Пару раз. И понял, что нечего мне там ловить — всё, что можно, поймал в том году.

— А Рита? Как отнеслась она, когда Анна приехала в этом году?

— Отпустила пару колких замечаний. Но у нас договор — не поднимать эту тему. В конце концов, у неё тоже были косяки. Да она и вообще из тех, кто не будет говорить. Копит всё в себе, потом выплеснется.