— И, кроме того. Ты уже так много писала мне о них по электронной почте.

О.

— Кэти и Тед, — осознаю я и выдыхаю. — Эти, э-э, негодяи.

— Я хотел обсудить некоторые способы посредничества, которые ты в настоящее время внедряешь, и, возможно, снять часть бремени, связанного с ними, с твоих плеч, — говорит он, и я не знаю, почему меня удивляет, что он действительно хочет выполнять свою работу, а не просто оставить меня заниматься этим.

Это дает мне лишь намек на легкость, теплоту, прежде чем я понимаю — он не знает. Я стараюсь сразу не казаться повернутой на этом, хотя с трудом могу контролироваться себя.

— О… ну… Гм. Мой первоначальный план на самом деле состоял в том, чтобы просто нянчиться с Кэти, смотреть на нее свысока, когда она начинает язвить. Это не то, чтобы одобренная техника посредничества или что-то в этом роде, но в какой-то степени это срабатывало, когда мы были в офисе, так что это просто своего рода мой неофициальный подход. Но, э-э, хм, — бормочу я, и у него хватает наглости вытащить блокнот.

Хотя в том, что я должна сообщать чьему-то начальству об их непрофессиональной близости, нет ничего необычного, привычнее делать это с помощью бумажной волокиты. Не думаю, что мне раньше приходилось сталкиваться с этим лицом к лицу.

— Как-то вечером я выходила из бара и столкнулась с этой парой, и они были несколько взъерошены…

— Теперь они вышли за рамки пассивно-агрессивных столкновений? — спрашивает он, едва отрывая взгляд от своего блокнота, снимая колпачок с ручки и начиная что-то записывать. Он действительно думает, что я собираюсь сказать ему, что они просто снова поссорились друг с другом. Думаю, у него не было причин ожидать иного.

— В темном углу, — уточняю я. — Вроде как… переплетенные.

Он замедляет движения ручки по бумаге, когда на его лице появляется понимание. Он поднимает на меня взгляд ровно один раз.

— А, — произносит он, и больше ничего. Несколько минут он молчит. — Разве это не… против правил?

Я выдерживаю его пристальный взгляд.

— Да, можно так считать.

После этого мы замолкаем, и мне интересно, не ходит ли он мысленно вокруг этого на цыпочках. Если им запрещено сплетаться на работе, то не должно ли это в той же степени касаться и нас?

Но мы не нарушили никаких правил. По крайней мере, пока. И это рабочая поездка. Это не строго во время работы. Мы не вкладываем друг в друга столько личного, сколько Кэти и Тед. Я имею в виду, я сомневаюсь, что у кого-либо еще есть такие же особые отношения, как у Кэти и Теда, но у нас есть что-то общее. Не говоря уже о том, что на самом деле мы не сплетались, мы просто были в непосредственной близости от сплетения друг с другом.

Но, тем не менее, переплетались по отдельности.

Я пожимаю плечами после того, как проходит слишком много ударов сердца.

— Я имею в виду, они не являются прямыми подчиненными друг друга. И они не так часто конфликтуют, когда они… ну. Я думаю, они будут вести себя прилично, по крайней мере, в этой поездке. А когда они перестанут себя вести себя прилично, возможно, я просто прибегну к шантажу.

Это не совсем серьезно, но мысль заманчивая. И, возможно, есть шанс, что они просто будут вести себя лучше, зная, что я знаю.

— Было ли что-нибудь еще, что ты хотел бы обсудить? — спрашиваю я, делая глоток своего напитка и бросая взгляд на блокнот, в котором всего несколько каракулей.

Он вздыхает и опускает ручку на бумагу.

— Честно говоря, я думал, что это займет намного больше времени. Учитывая объем их досье.

Я фыркаю.

— Честно говоря, это откровение заставляет меня все переосмыслить. Это действительно проливает свет на то, почему ничто из того, что я предпринимала, не сделало их отношения менее нестабильными.

— Ни на каких курсах менеджмента споры точно не рассматривались как часть прелюдии, — он закатывает глаза, но в уголках его рта прячется легкая ухмылка, когда он делает глоток своего напитка. Я наблюдаю за его лицом, за тем, как крошечная свеча на столе играет тенями и бликами в морщинках на его лице, придавая ему задумчивый вид.

— Честно говоря, это должно быть в курсах, потому что в моей работе подобное всплывало несколько раз, — отвечаю я. — Хотя на самом деле ничто не подготовит тебя к тому, чтобы увидеть задницы своих коллег на записи с камер видеонаблюдения.

Это вызывает у него смех, и я наслаждаюсь его звучанием.

Я ловлю наше отражение в стеклянной перегородке между кабинками, и проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что это мы. Есть что-то в расслабленном языке тела, в его руке, перекинутой через спинку стула, в сочетании с полупрофессиональной одеждой, в которой мы оба. Это напоминает мне о том, как я прихожу домой из офиса, сбрасываю туфли и растягиваюсь на диване, и стресс уходит.

— Итак, это, должно быть, забавное знакомство с компанией, — предполагаю я, предпринимая слабую попытку завязать разговор.

— Это вроде как решение, принятое в последнюю минуту. Я наметил выкроить время для подобного знакомства, но я никогда не был сторонником обычных рукопожатий.

Я помню, какие сокрушительные рукопожатия происходили между горгульями, когда я была стажером. Я могу только представить его более молодую версию, пытающуюся избежать этого.

— Что заставило тебя передумать?

Ответ читается в его глазах еще до того, как он что-либо скажет.

— Я хотел познакомиться поближе со всеми, с кем буду работать, завести друзей, — пожимает он плечами, и это явно расходится с эмоциями в его глазах. Я вижу, что задела что-то слишком болезненное для легкой беседы.

— Я слишком долго был боссом. Отдавать приказы людям довести дело до конца, разжигать страсть людей к своим проектам во имя производительности, — продолжает он вполголоса, размахивая рукой с изящным бокалом для вина, который кажется крошечным из-за их размера. — Я хотел присутствовать лично, встречаться с людьми и узнавать их по-настоящему.

— Компаниям легко утверждать, что все, кто работает вместе, похожи на семью, решить, что если мы говорим, что мы сплоченная группа, то так и будет, — предлагаю я, кивая в ответ. Я сглатываю, надеясь вернуть разговор к чему-нибудь, о чем ему будет немного легче говорить. — Но редко бывает, чтобы это что-то значило.

Его хватка сжимает бокал с вином ровно настолько, чтобы по его боку пошла тонкая трещина, но не настолько, чтобы он разбился.

— Именно.

Я молчу, потрясенная этим, когда он отставляет бокал в сторону, едва осознавая, что произошло.

Через мгновение он продолжает низким и хриплым от воспоминаний голосом:

— Последней компанией, в которой я работал, был стартап, которому я помог превратиться в достойного конкурента в своей области. Я был близок с каждым членом нашей команды. Но когда мне нужно было взять отпуск по состоянию здоровья… было легко найти замену, кто смог сделать все, что делал я.

Я наблюдаю, как красное вино просачивается через трещину, капает вниз, тихо впитываясь в скатерть. После нескольких тяжелых мгновений я поднимаю взгляд на лицо Влада. Я хочу протянуть руку через стол и заверить его, что его ни в малейшей степени нельзя заменить. Я не знаю, достаточно ли этой реакции от меня.

Ему не нужно продолжать, чтобы я поняла, насколько разрушительным это, должно быть, было для него. Он слегка качает головой и продолжает.

— Редко можно встретить настоящего друга.

У меня не было времени отделить свое первое впечатление о Владе от мраморного человека передо мной. Но он здесь, даже если я поначалу не могла разглядеть из-за его костюма а-ля Пик Дистрикт. Он такой искренний во всем, что он мне когда-либо показывал. Ему не обязательно было рассказывать мне все, но он был откровенен с момента нашей встречи.

Я знаю эту боль. Это одиночество. Осознавать, что у тебя даже нет настоящих друзей. Мне хочется перегнуться через стол, взять его за руку и сказать ему, что я была бы более чем счастлива быть его настоящим другом.