— Все праздники только и делали, что пили. А я хотела здесь остаться, в горсад пойти, на карусели.

— А они не пошли с тобой?

— Мы же на даче были. Там карусели нет. И мороженого тоже. И детей никаких больше, кроме меня. Лучше бы с бабушкой оставили.

— Я и не знала, что у вас есть дача.

— Не у нас. Это у тети Лиды с дядей Володей. У них дача на Васильевском Мху. Там, конечно, красиво, но по лесу ходить целых два дня не будешь… Купаться рано. Взрослые пьют или дерутся. В общем, скучно.

— Дерутся?!

— Ой! — Девочка перестала играть с мячом и во все глаза уставилась на Елену Ивановну. — Я проболталась. Папочка не велел мне говорить, что мы были на даче. Вы ведь не скажете ему?

— Конечно, нет. А кто такие эти дядя Володя и тетя Лида?

— Да Лепницкие. Они работали в музее вместе с папой. Мы дружим семьями — так папа говорит. Ничего себе дружба! Передрались все…

— Юля, — послышался с балкона голос Евгения Леонидовича, — иди ужинать!

— Не говорите папе ничего! — шепнула девочка и закричала: — Иду!

— Музей… Лепницкие… — пробормотала бывшая актриса. — Успею ли? Уже шестой час. Но ничего. Попробуем.

И вместо молочного магазина, куда она вначале планировала направиться, она едва ли не вприпрыжку помчалась в краеведческий музей. Сейчас Виктор Петрович вновь не узнал бы роковую красавицу в суетливой и шустрой старушке. С зажатым под мышкой пластиковым пакетом, в развевающемся легком плаще и смешной шляпке с короткими полями она напоминала старуху Шапокляк из мультфильма, правда, заметно похорошевшую и помолодевшую. Елене Ивановне удалось сохранить свежесть лица почти без морщин, носик ее был аккуратным и отнюдь не длинным, как у известного персонажа, но вот выражение лица было точно таким же — проказливым и хулиганским.

— Я выведу его на чистую воду, — бормотала она на ходу, — теперь уж ясно, кто убийца. Ишь ты — «взрослые передрались»! И это говорит ребенок! Совсем с ума сошли — драться при детях! Нет, мир сошел с ума. Я давно это подозревала. Нет никакого ада под землей. Он на земле. Да, мы в аду живем. Но Господь милостив: он нам не сообщает этого. Но когда это понимаешь наконец — все встает на свои места.

В музей, который был в двух кварталах от ее дома, Елена Ивановна успела вовремя. Директор музея, Владимир Нилович Лепницкий, готовился выйти из своего кабинета, когда увидел запыхавшуюся пожилую даму в светлом плаще и легкомысленной шляпке, сдвинутой набок.

— Вы ко мне? — улыбнулся он. — Проходите, но рабочий день уже заканчивается, я могу уделить вам не более десяти минут.

— Вполне достаточно, — кивнула пожилая женщина, — я пришла к вам по совету Шиманского Евгения Леонидовича.

Елена Ивановна во все глаза уставилась на директора музея, боясь пропустить реакцию на фамилию Шиманского. Но директор оставался абсолютно спокойным. «Стало быть, он не знает об убийстве!» — заключила Елена Ивановна. Если бы знал, то что-то дрогнуло бы в лице. Ну конечно, милиция не вышла на него — с какой же стати? Ведь следователю Шиманский наверняка не рассказал о поездке на дачу, коль скоро там был конфликт, развившийся до драки. Кого с кем?.. Подозрительно. Если Шиманский даже приятелю не позвонил и не сказал, что Алина убита, стало быть, он скрывает этот скандал. Лепницкий явно ничего не знает…

— Ну так и что вам посоветовал Евгений? — спросил директор музея, нетерпеливо постукивая по столу кончиками пальцев.

— М-м… вопрос деликатный…

В глазах директора появился интерес.

— Вот как? Прошу вас, говорите. Если вас ко мне направил Шиманский, значит, вы смело можете довериться мне.

— У меня есть кое-какие пустячки, доставшиеся по наследству…

— Так, так…

— Огромной ценности они не представляют, но все-таки… Девятнадцатый век. Можно сказать, предметы антиквариата.

— Что за предметы?

— О, повторяю, пустячки. Я зря, наверное, пришла к вам. Но… Пенсия маленькая, сами понимаете. Я одинокий человек, помочь мне некому, а эти вещицы… Они лежат без дела… Вот я и подумала… Но ведь в музее наверняка нет средств для приобретения антиквариата…

— Н-ну-у… Этот вопрос мы как-нибудь решим. Лепницкий теперь совершенно не торопился. Напротив, он даже включил электрический чайник, намереваясь угостить Елену Ивановну чаем с печеньем. Хлопоча у шкафчика с чайными принадлежностями, он шутил, явно стараясь расположить к себе клиента.

«Ах ты, жук! — думала Елена Ивановна. — Не зря ты тут так рассыпаешься передо мной мелким бисером! Обделывали они тут с Шиманским делишки с антиквариатом, ясно как божий день! Да и теперь ему Шиманский поставляет клиентов, я точно угадала!»

За чаем она поведала ему грустную историю о своем одиночестве и рассказала в мельчайших подробностях все о своих вещицах — шкатулочках, кольцах, пудреницах, портсигарах, — утаив, правда, тот факт, что она видела эти предметы на выставке антиквариата в Москве.

— Приносите, — говорил добродушно Лепницкий, — большой цены не обещаю, сами понимаете. Но постараюсь не обидеть вас.

«Да, как же! — мысленно усмехнулась Елена Ивановна. — Будь у меня эти вещицы, да принеси я их тебе… Втрое дешевле заплатил бы, мошенник!»

Вслух же она посетовала:

— Жаль, что Шиманский беден. Я. бы ему охотно продала. Он симпатичен мне.

— Да что вы?! — весело воскликнул директор. — Вот уж не ожидал такой характеристики по отношению к Шиманскому!

— А разве он не симпатичный человек? — понизив голос, с притворным ужасом спросила бывшая актриса.

— Между нами?

— Конечно!

— Не продадите?

— Ни в коем случае!

— Смотрите! Если заложите меня ему — поссоримся. А со мной ссориться невыгодно. Я могу еще вам пригодиться.

Он хохотнул.

— Да говорите же!

— Ваш симпатичный человек, хоть он и друг мне, но истина, как говорится, дороже. Так вот. Первостатейный обормот!

— Да что вы?!

— Обормот, негодяй, прохиндей и мошенник. Вот он бы вас надул. Уж это точно. Он мне устроил тут пожар лет пять назад. Поджог. Намеренный. И слямзил несколько картин. У нас ведь тут и галерея есть, вы, конечно же, в курсе.

Актриса кивнула.

— Так вот. Несколько самых ценных полотен пропали. Ну то есть якобы сгорели при пожаре. Но я-то знаю, где они. Так что он далеко не бедняк. Он за эти картинки большие деньги получил. Или получит, если еще не пустил их в продажу.

— И вы с ним продолжаете дружить?

— А что же делать? Следствие ничего не доказало. А старый друг, как говорится, лучше новых двух. Хоть и подлец.

— И вы его к себе на дачу приглашаете, — кинула пробный шар Елена Ивановна, — а вдруг он что-нибудь там украдет?

Но Лепницкий принял как должное упоминание о даче.

— Да нет. И что там красть? Помидоры с грядки? Так мы их не сажаем. Хотя вы правы, если честно говорить. Он мне такое в праздники устроил!

— Шиманский?!

— Да!

— Что же он мог устроить? На вид такой благопристойный человек.

— Артист!

Елена Ивановна едва заметно улыбнулась. Как часто люди этим словом определяли суть своих не слишком искренних знакомых!

— Так что же он там натворил?

Надо было не дать опомниться Лепницкому и расспросить его, пока он в запале обличал конкурента. Хорошая дружба, однако! Впрочем, в бизнесе нет друзей. Есть лишь партнеры или конкуренты.

— Натворил. Именно натворил. Драку устроил из-за бабы… Из-за женщины.

— Неужто он Алину ревновал? У них такая дружная семья…

— Да какая там дружная! Видимость одна. Скажу вам по секрету, дорогая Елена Ивановна, что это в ваше время еще были дружные семьи. А сейчас каждый сам по себе. Даже в семье. Людям удобно вместе — ну и женятся. А дальше… Каждый живет своей отдельной жизнью. Главное, чтоб не мешали друг другу. Никаких этих романтических мерихлюндий. Муж и жена — только партнеры по браку. А если повезет — то и по сексу. Но это — редкость. Чаще секс на стороне. Елена Ивановна! — Лепницкий потер руки. — Давайте по рюмочке коньячку! Раз уж пошел такой разговор…