Лагерь оказался на небольшом островке посреди болота. Там же обнаружилась и Анка. Малинин про себя удовлетворённо отметил и прекрасную маскировку места, и удобное расположение — подойти незаметно к островку было невозможно. Вскоре собралась вся группа.

— Ну, показывай хозяйство! — ухмыльнулся Малинин.

— Даю вводную. — скомандовала своим подопечным Анка, — Лагерь обнаружили. Уходим.

И следующие сутки запомнились Гиоре Эпштейну как бесконечная беготня со стрельбой по лесу, по болотам, кочкам, буреломам и буеракам. Наконец изверг рода человеческого в штабс-капитанском звании решила, что группа оторвалась от преследования условного противника. Малинину с Акдаком эта игра даже нравилась и они с удовольствием принимали в ней участие, а вот Эпштейн с трудом выдерживал заданный темп. И всё же заметил про себя, что инструктором Анка была отменным — жёстким, волевым, к тому же в ней всегда было что-то от классной дамы.

Привал устроили на одном из бесчисленных болотных островков. Оборудовали и замаскировали стоянку. Гиора уже ничего не чувствовал, кроме усталости и зверского голода. Но в качестве еды высоким гостям предложили только «подножный корм» — шишки местного древовидного хвоща, какие-то вершки-корешки и пойманную одной из девушек-«амазонок» средних размеров змею.

«А чего ты хотел на курсах выживания?»- подумал Гиора, — «Валтасаровых пиров?» Ещё сутки девушки старательно демонстрировали, что они умеют. А научить их успели многому. Демонстрировали, впрочем, только подопечные Анки. Айвор сказал, что ему пока хвастаться нечем, и увёл своих в лес на очередной марш-бросок.

Обратно выехали уже ближе к вечеру. Акдак молчал и был явно расстроен чем-то, но вида он старался не показывать. Гиора хотел три вещи: принять душ, поесть и выспаться — не важно, в какой последовательности. К тому же он потерял очки, найти которые так и не удалось. И только Малинин прибывал в радужном настроении. Да, девчонки ещё сыроваты, но за этот месяц добились впечатляющих успехов. Анка молодец, что уж там говорить!

— Вот это я и называю — душу в дело вложить! — сказал он, обращаясь к Эпштейну.

— Вот пусть и сидит в лесу. Пользы от неё там больше. И спокойнее. — ответил Эпштейн, — А мне сейчас хочется спать. И есть.

— Что, оголодал на лесных харчах, Ваше превосходительство? — хохотнул Малинин.

— Очки опять же. Это мой бич. Вечно я их теряю. Или разобью.

— Зачем Вам очки, Гиора? — спросил Акдак, — Давайте, я дам Вам направление в наш Медицинский Центр в Откровении. Там Вам сделают коррекцию зрения. Это не такая сложная операция.

Гиора посмотрел на сидящего рядом Вождя — Марта Акдака и подумал:

«Вот так мужики и пропадают! Она, конечно, прекрасный офицер и успехи у её подчинённых впечатляющие, но и стерва первостатейная! Сожрёт она его и не заметит. Эх, Март, Март! Ну и в историю же ты попал!»

Справедливости ради надо заметить, что мужик сохранил здоровое нутро. И действительно ухитрился остаться человеком в нечеловеческих условиях.

Он догадывался, что все те женщины, с которыми он заводил многочисленные романы и которые даже не подозревали о существовании друг друга, соглашались на его ухаживания далеко не бескорыстно. Но он умел быть благодарным, даже когда знал, что его используют. И он всегда находил способ отблагодарить их, точно угадывая желания каждой. Как правило — почти все они сводились к нехитрому набору материальных благ.

Но с этой странной девицей всё было совсем по-другому. Она отличалась от всех его предыдущих женщин как день от ночи. В Анке всё было другое — мировоззрение, манера держаться и разговаривать, система ценностей… даже пахло от неё по-другому. И чем больше она отличалась от тех других женщин, — тем более она была интересна и тем сильнее она его притягивала. И впервые он не знал, как вести себя с женщиной. Она словно находилась над ним — на ступеньку выше стояла. А он — пытался дотянуться до неё, и это тоже было странно и непривычно. Обычно он стоял над всеми своими женщинами. И он всё пытался догнать её, достать… Но не знал, как… И это было мучительно. И непривычно и неожиданно и он увязал в этом всё больше и больше, всё сильнее и сильнее и не в силах был отказаться от этого, как наркоман не в силах отказаться от очередной «дозы»…

Единственным способом забыться была работа. И он работал, как проклятый. Приглашённые с Земли экономисты подготавливали проект экономических реформ, изучали состояние экономики планеты с целью перевода её на рыночные рельсы, введение денег и соответственно — товарно-денежных отношений. Новая денежная единица даже ещё не имела своего названия.

* * *

Настроение Ганса фон Кутченбаха ухудшалось с каждым днём. Такого количества провалов своих планов у него не было никогда.

Всё началось с того, что находившийся на земле почти шесть лет Дранг Ост исчез. Поначалу никто особо внимания не обратил, после обмена людьми, фон Кутченбах максимально нейтрализовал Оста (в отличии от Марта Акдака приблизившего Дидре Ле Бланш к себе), но как оказалось, он недооценил этого человека. В течение всего времени, Дранг Ост налаживал связи с нужными людьми, собирал информацию, а затем, улучив момент, исчез. Как стало известно фон Кутченбаху от верного источника, товарищ Ост вернулся домой и уже несколько дней проводил консультации с вождём и земным консулом.

Второй провал был больнее. Фон Кутченбах рассчитывал, что ему удастся контролировать ситуацию на Гамме через Дидре Ле Бланш, но буквально через неделю после пропажи Оста, мадмуазель Ле Бланш появилась в кабинете полковника. В коротком разговоре выяснилось, что полномочный консул Земли Гиора Эпштейн лишил её всех полномочий и выслал с Гаммы. Более того, если бы Дидре отказалась покинуть планету, её бы просто убрали по приказу Гиоры.

Вообще, в последнее время Эпштейн начал сильно раздражать полковника. Хоть ему и удалось получить генеральские погоны, в глазах полковника он оставался всё тем же «маляром», тыловым офицером с не в меру длинным языком. И вот тут, произошло то, чего фон Кутченбах не ожидал. В разговоре с Малининым во время очередного доклада, Малинин упомянул слова Гиоры о «Верблюжьей ферме». Мир полковника рухнул. О проекте «Верблюжья ферма» знали в своё время десять человек, включая его, Ганса фон Кутченбаха. Четверо пьют чай с праотцами, он полковник разведки, а остальная пятёрка — очень высокопоставленные шишки. И это именно те люди, которые всеми силами стараются поставить Сима Брайта на место Марта Акдака. Если Эпштейн знает о проекте, значит, он знает все имена. Если всё это всплывёт, под угрозой окажутся не только карьера фон Кутченбаха и остальной пятёрки, но и головы.

«Кто же ты на самом деле, Маляр?» -спрашивал себя полковник, задумываясь над ситуацией.

А тут ещё нелёгкая приносит «Мимозу» с запившим Реком…

— И что с Вами делать, герр Дагвард?

Ганс фон Кутченбах зажужжал кофеваркой. Кабинет наполнился густым ароматом свежего кофе. Рек молчал.

— Я не могу понять, Ричард, что Вам не нравится? Вас выпустили из тюрьмы. Кофе?

Рек продолжал молчать.

— Отвечайте на вопрос!

— Вы выпустили только меня! А Датча оставили за решёткой, чтобы я не слишком трепыхался.

— Это была не моя идея. Я тоже — человек подневольный. К тому же — в деле Вашего брата открылись новые обстоятельства.

— Какие ещё?

— Убийства женщин. Да, те самые женщины, которых сбрасывали с высоты в различных космопортах галактики. Все они принадлежали к разным расам. Их ничего не связывало при жизни. Но все погибли одной смертью — были сброшены вниз с большой высоты. Расследования, как правило, заходили в тупик. Свидетелей не было. Но убийства прекратились после вашего ареста. А во время последнего убийства ваш брат попал-таки в объектив камеры наблюдения.

Рек заскрипел зубами.

— Я получил вас от Томлинсона, так сказать, — в наследство. И долго не знал, что с вами делать. У него работали одни неудачники. Или… люди с небезупречной репутацией. Папаша подбирал тех, кто не удержался в других отделах и оказался ни к чему другому непригоден, либо тех, у кого рыльце в пушку. Я честно изучил ваше досье. И понял, что психом Вас, Ричард, считают совершенно зря. Псих и маньяк — это Ваш брат. Да-да! У него и поведение соответствующее. Он сторонится людей, скрытен, избегает женщин, при этом жёсткий, авторитарный, не терпящий возражений. Даже деспотичный. Так?