Молодую и крепкую ладошку.

Это не моя рука!

«И голос не мой, – дошло с опозданием. – Слишком юный. Детский даже».

Что вообще происходит?

Первой мыслью было – меня засунули в какую-то симуляцию реальности. Новейшую игру, эксперимент или что-то в этом духе.

Младший внук в подобной штуке целыми днями пропадал. Наденет гигантские очки, перчатки натянет и водит перед собой руками по воздуху, будто что-то щупает. Жутковато выглядит со стороны, но вроде за такое деньги платят, и немалые. Парень хвастался, что на турнирах даже выступает. Я себе все это смутно представляю, никогда не пробовала… но, может, меня решили туда запихнуть, не спрашивая? Или с согласия семьи? Ради спасения жизни, например? Кто знает, до чего уже дошли технологии. Я ими особо не интересуюсь, разве что в медицинском аспекте, а прогресс-то на месте не стоит!

Трясина с противным чавканьем неохотно выпустила меня из своих недр. Под руками и торсом ощущалась длинная остролистная трава, похожая на осоку. Над головой мерно жужжали комары, мокрую и грязную спину припекало солнце.

Все ощущалось слишком настоящим.

– Вставай, не разлеживайся, заболеешь еще. Родители твои где? В деревне? – бормотала надо мной незнакомка. – Пойдем, отведу тебя, горемычную.

Я с усилием перевернулась на спину и чуть не вскрикнула.

Именно такими в сказках всегда живописали ведьм. Старая, сгорбленная, морщинистая, с длинными седыми волосами – на удивление чистыми, учитывая прочий антураж. Да и одежда, пусть ношеная, явно тщательно выстирана, а прорехи зашиты.

– Нет, не в деревне, – медленно, вслушиваясь в звучание собственной речи, произнесла я. – Точнее, не знаю. Не помню.

Помотала головой, надеясь, что это поможет прийти в себя и очнуться на больничной койке.

Ну правда, шутка затянулась. Если я в игре, тут должны появляться подсказки, что ли.

На пробу сорвала ближайший листик. Где там бездонный мешок, в который попадает собранное добро? Внук говорил, такой у всех игроков есть. С ячейками.

Ни мешка, ни ячеек, ни подсказок.

Зато острый край осоки порезал сразу два пальца, что резко и бурно закровили. Тонкая у меня теперь кожа, нежная, явно не деревенской девочки.

Боль от царапин окончательно убедила меня в том, что я ни в какой не в игре. Все происходящее реальнее некуда. У меня теперь новое тело – вот это, тщедушное и деликатное.

Прошлой меня больше нет.

Асманур Георгиевна умерла на полу кабинета в возрасте шестидесяти восьми лет.

И вместо того света мою душу отчего-то забросило сюда, в гибнущего на болотах ребенка. Сколько мне теперь – семь, девять? По рукам не понять, но точно еще не подросток.

Спрашивается, и что мне теперь делать?

Для начала я поднялась. Ноги-руки функционировали нормально, хоть и дрожали после пережитого.

Старуха наблюдала за моей разминкой настороженно.

– Откуда ты тогда, если не из деревни? – с подозрением уточнила она.

– Не знаю, – честно ответила, пошарив в памяти. От предыдущей хозяйки тела мне, к сожалению, не перепало ничего, кроме знания языка. Ни малейшего проблеска – откуда взялась, как попала на болота… полная неизвестность.

– Головой ударилась, то ли дурной воды наглоталась, – сделала неожиданный вывод спасительница. – Ну пойдем, согреешься хоть и переоденешься. От меня с одной рубахи не убудет. Кстати, меня Лунисия кличут. Можешь звать баба Люна. Меня тут так все зовут.

И она побрела по едва заметно выступающей полосе земли, проверяя перед собой дорогу той самой рогатиной, которой недавно вытащила меня из болота. Я двинулась за ней, шипя сквозь зубы, когда босая нога наступала на очередную колючку.

Действительно, что я забыла в топях в одной ночнушке? Да еще и без обуви!

Точно не из ближайшей деревни пришла. Ручки-ножки нежные, холеные, мне и разглядывать не нужно, чтобы это понять. На своей шкурке ощущаю. Каждый пролетающий комар цапнуть норовит, до того кожа тонкая. Ветер продувает, опять же. Судя по желто-алым листьям, стояла ранняя, но довольно прохладная осень, и в мокрой тонкой тряпочке было, мягко говоря, неуютно.

Пока добрались до твердой земли, я была не только грязная, но и покусанная, исцарапанная, и злая на весь этот чудесный новый мир.

Хоть бы тапочки какие, честное слово!

– За этой рощицей мой дом. Потерпи маленько, – ободрила Люна, мельком оглянувшись и оценив мои мучения.

До крыльца я добралась, стиснув зубы и на чистой силе воли. Тощие ножульки подгибались, явно не привыкшие к подобным нагрузкам. Мало того, что в стопу норовила воткнуться каждая вторая колючка, так еще и почва вязкая, влажная. Не болото уже, но очень близко к тому. Пока одну ступню выдернешь, вторую по щиколотку засасывает.

Так что жилище сказочной ведьмы я оценила мельком. Не слишком обветшалое и ладно. Стоило переступить порог, как я просто осела на пол, чувствуя как с меня на гладкие светлые доски стекает грязь.

– Сейчас, сейчас. Парильню топить некогда, так обольешься, водичка вот от чая горячая осталась, разбавим и хватит, – бормотала себе под нос бабка, довольно бодро перемещаясь по небольшому помещению.

Домик состоял из одной комнаты – она же кухня, гостиная и спальня, отгороженная от основного помещения цветастой тонкой занавесочкой.

– Держи!

В моих руках оказалось увесистое ведро с водой, от которой курился парок. От неожиданности я чуть его не уронила, но вовремя спохватилась и аккуратно поставила, подальше от себя. Не хватало еще, чтобы туда с меня что-то накапало!

Люна – назвать ее «бабой» у меня не поворачивался язык даже мысленно, ведь она, судя по всему моя, ровесница (той, прежней меня) – проводила меня вокруг дома в небольшую деревянную пристройку. Она располагалась точно позади очага, который я видела на кухне, так что понятно, почему в ней было тоже довольно тепло. Толстые каменные стенки кладки отдавали жар неохотно, и я подобралась с ведром поближе. Продрогла до самых тоненьких косточек!

Неясно только, отчего обязательно нужно было эту пристройку делать отдельно – представляю, какое удовольствие бегать купаться в мороз!

– Становись сюда, в корыто! – деловито принялась командовать Люна. – Болотная жижа она питательная, на огород хорошо ляжет, так что смывай аккуратно, не разбрызгивай.

– Хорошо, – проклацала зубами я. И видя, что бабка не собирается даже отворачиваться, добавила: – Я сама, спасибо.

Гостеприимная хозяйка покосилась на меня, на ведро, пожала плечами, бросила в него небольшой рассохшийся черпачок и, бурча что-то недовольное под нос, удалилась.

Я с облегчением стянула пропитавшуюся невесть чем рубашку. Под руками влажно скользил шелк, горловина украшена кружевом, на подоле тонкая вышивка и полоса узора. Платье в стиле бохо, а не ночнушка! Впрочем, учитывая что от былой роскоши остались одни лоскуты, лучше от нее избавиться.

Что бы ни загнало девчонку на болото, мне бы не хотелось, чтобы оно меня в итоге нашло. А с такими уликами оно запросто!

Решительно скомкав тряпочку и выжав ее под черпаком, я принялась аккуратно, как было приказано, стирать подсохшую почти черную тину.

Заодно наконец-то разглядела себя – и обомлела.

Теперь, когда ни ночнушка, ни грязь меня больше не прикрывали, стали заметны странные узоры на боку.

Сначала я решила, что у девочки, чье тело я заняла, такая замысловатая тату – мало ли, что у них здесь принято. Тонкие светло-голубые линии разветвлялись, складываясь в характерный узор, напоминающий фигуры Лихтенберга*.

Ребенок попал под молнию, потом оказался на болоте? Погода-то пока мы шли была отличная, на небе ни облачка. Что-то не складывается.

Замысловатые извилины нестерпимо чесались. Раньше думала, что виновата тина, и не обращала внимания, сейчас же осторожно прошлась ногтями, стремясь облегчить зуд. Не получилось бы, как с укусами комаров – поскребешь и станет хуже.