— Ты меня обманываешь, да?

Я уперлась руками в бедра, глядя на него снизу вверх. 

— Я что, похоже, шучу? — прошипела я.

Грейсон поднял руки вверх, притворно защищаясь. Я закатила глаза и ждала, что он продолжит. Он переминался с ноги на ногу, внезапно выглядя менее серьезным и более нервным.

— Что такое?

— Я точно не знаю, с чего начать…

— Начни сначала? — подсказала я.

Грейсон сглотнул и кивнул.

 — Возможно, ты захочешь сесть.

Он последовал за мной в столовую, и мы сели за стол. Я вежливо предложила ему стакан воды. Я смотрела, как он потирает подбородок, глядя куда угодно, только не на меня. Он сделал медленный глоток воды, и я терпеливо ждала, пока он облизнул губы и, наконец, встретился со мной взглядом. 

— Около восьми месяцев назад Мэддокс подошел к Саймону.

Саймон Манчестер. Приемный отец Грейсона, который также оказался уважаемым судьей. Зачем ему встречаться с Саймоном?

— Мэддокс расследовал твою аварию. Он пытался возобновить твое дело.

Мое сердце екнуло, и у меня перехватило дыхание. Мой желудок упал, и мир… перестал существовать.

Цвета исчезли.

Черное и белое… а потом меня резко бросило во тьму.

— Лила? Лила! Эй, Лила!

Грейсон щелкнул пальцами перед моим лицом. Я задохнулась, и по коже побежали мурашки, когда я уставилась на него, слишком ошеломленная, чтобы двигаться или говорить.

— Дерьмо, — выругался Грейсон. — Я не должен был говорить тебе это.

— Зачем? — Я прохрипела.

— Что ты имеешь в виду, зачем?

Я моргнула, глядя на Грейсона. Нет, это было невозможно. 

— Зачем ему пытаться возобновить мое… дело… Кристиан — его друг детства.

— Этот вопрос ты должна задавать ему, а не мне. Потому что у меня нет ответа для тебя. Но я могу рассказать тебе то, что знаю. — Он похлопал меня по руке успокаивающим жестом. — Кармайклы богаты и в некотором роде защищены законом. У них слишком много денег и слишком много власти в их руках. Отец Кристиана — известный, хоть и коррумпированный юрист. Он знает, как обойти закон и как добиться его в пользу себя и своего сына. Это то, что он делал раньше. Судья, который рассматривал твое дело? Это был его лучший друг. Эти люди бегают по одному и тому же кругу, Лила. Ты бы ни за что не выиграла дело.

— Я знаю, — прошептала я. — Но тогда какой смысл пытаться возобновить дело? Мы бы просто проиграли. Снова. Мэддокс зря потратил время.

Грейсон покачал головой, одарив меня улыбкой, полной секретов. 

— Как ты думаешь, чем он занимался последние восемь месяцев?

Я открыла рот, но поняла, что молчу. Я не знала, что делать с этой новостью. Мэддокс ничего мне об этом не говорил.

Когда я узнала о Кристиане… он ничего не сказал о возобновлении моего дела.

Он никогда ничего не говорил о борьбе за… меня.

— Мэддокс провел два месяца, пытаясь убедить моего отца работать с ним над этим делом. Затем он провел еще три недели, пытаясь найти самого лучшего и надежного адвоката. После всего этого? Нам нужны были доказательства. Нам нужна была причина, чтобы возобновить дело. Роллан Кармайкл очень хорошо заметал следы. Было почти невозможно собрать нужные нам доказательства. Нам потребовались недели… и месяцы тщательного извлечения всей информации. И теперь у нас есть солидный кейс.

Грейсон подтолкнул папку передо мной. 

— Это все. Водитель, который взял на себя вину? Он готов говорить в суде. Полицейские, приехавшие на место… Друзья Кристиана, которые видели его пьяным в ту ночь, когда он садился за руль. О, и камера слежения. Ты можешь многое сделать, когда в твоем распоряжении много денег. Мэддокс бросил немного денег некоторым людям… и дело было сделано.

Я не осмелилась прикоснуться к файлу, слишком боялась, что он сожжет меня заживо.

Мир закружился и стал расплывчатым, перед моим взором замелькали точки. 

— Мэддокс не говорил мне…

— Я разговаривал с ним на прошлой неделе. Я сказал ему, что к сегодняшнему дню у меня все будет, но он не отвечает на мои звонки.

— На прошлой неделе? Ты имеешь в виду, что он все еще работал над этим с тобой? Все это время? — Я почувствовала слабость и холод... такой, такой холод.

Грейсон выглядел сбитым с толку. 

— Ага? Почему это удивительно?

— Мы расстались почти два месяца назад, — призналась я, затаив дыхание. В ушах звенело, а легкие сжимались.

Его рот округлился в «о», и он медленно кивнул. 

— Я не знаю причин вашего разрыва, но Мэддокс был очень непреклонен в том, чтобы добиться справедливости, которую ты заслуживаешь.

И это…

Это заявление… уничтожило меня.

Убило меня. Разорвало меня на части.

Мэддокс хотел восстановить справедливость, дать мне завершение, в котором я нуждалась. Все это время он был на моей стороне.

Все это время он пытался защитить меня.

О Боже, какой я была глупой. Тупой. Как неосторожна я была с его сердцем.

Мой взгляд остановился на коричневом файле, и я подавила крик.

 — Спасибо, Грейсон.

Он прочистил горло. 

— Пожалуйста. Я сам найду выход.

Я закрыла глаза и опустила голову на стол, положив лоб на поверхность. Грейсон встал, чтобы уйти, но мой голос остановил его. 

— Райли вернулась в город на Рождество.

Он закашлялся и ударил себя в грудь. 

— Мне не нужно было этого знать.

Не поднимая головы, я отмахнулась от него. 

— Ну, теперь ты знаешь. Делай с этим, что хочешь, — сказала я.

Спустя долгое время после того, как Грейсон ушел, я оказалась в постели с телефоном в руке. Я думала позвонить Мэддоксу. Еще не было поздней ночи, и я знала, что он еще не спит прямо сейчас. Если я позвоню ему, он не перейдет на голосовую почту, как всегда.

Если я позвоню ему… он может взять трубку.

И, может быть, поэтому я хотела это сделать.

Я хотела услышать его голос, а не запись. Я хотела поговорить с ним, спросить его, почему. Почему он мне не сказал? Почему он держал это в секрете — еще один секрет? Почему он позволил мне поверить в худшее… и почему продолжал работать над этим делом даже после того, как мы расстались?

У меня было так много вопросов и абсолютно никаких ответов.

Боль пронзила меня до глубины души. Мэддокс тайно заботился обо мне… когда я оставила его, особенно когда он больше всего во мне нуждался. Теперь все мои причины для этого оказались спорными.

Мои легкие отказывали мне в дыхании, и слезы обжигали мои веки.

Мы с Мэддоксом были безумно влюблены…

А сейчас? Посмотрите на нас.

Мой большой палец нажал кнопку вызова, прежде чем я успела подумать. Я поднесла телефон к уху, и после двух гудков на звонок ответил Мэддокс.

— Привет?

Его голос. Господи, помилуй. Этот грубый, глубокий баритон, хриплый голос. Мне так его не хватало. До сих пор я не знала, как сильно мне нужно было услышать его голос.

Я попыталась откашляться, потому что вдруг разучилась говорить.

— Привет? — повторил он резко и раздраженно. Мои губы дернулись. Насколько я помню, он всегда был таким нетерпеливым. Некоторые вещи не меняются.

Мое сердце грохотало. Мои губы раскрылись, чтобы заговорить.

— Боже мой! Послышалось счастливое хихиканье, а затем: 

— Ребенок снова брыкнулся. Он буквально играет там в футбол. Мэддокс! Вот, почувствуй.

Моя грудь сжалась.

Мой пульс тяжело стучал в моем горле.

Мои пальцы дернулись вокруг телефона, сжавшись, когда меня накрыла волна боли.

Мэддокс глубоко вздохнул, и я представила его большую руку на распухшем животе Бьянки. 

— Черт, — пробормотал он. Я представила выражение благоговения на их лицах, когда они почувствовали, как пинается их ребенок.

Измученная, я зажмурила глаза. 

— Счастливого Рождества, — прерывисто прошептала я, прежде чем повесить трубку.

Перевернувшись в постели, я уткнулась лицом в подушку и, наконец … впервые с тех пор, как мы расстались…

Я позволяю слезам течь.