Дерьмо. Наладить наши отношения было непростой задачей, когда у нас было ограничение по времени. Если бы только Лила была здесь…

Нет. Нет. Блядь, НЕТ!

Моя рука приземлилась возле моей головы, и я ударил по стене. Она была последним человеком, о котором я хотел сейчас думать, но, черт возьми, она была повсюду. В моей голове, в каждой моей мысли, в моих снах.

Я пытался сжечь этот дурацкий ловец снов, но мне казалось, что я вырвал кусок своего сердца. Моя левая рука все еще болела от ожога, полученного, когда я спас это проклятое ожерелье от огня.

Одна только мысль о ней сводила меня с ума, безумное отчаяние для нее. Я быстро намылил свое тело, сердито растирая кожу, пока она не зачесалась и не обожглась. Теперь, когда Лила вернулась в мою голову, я не мог перестать думать о ней.

Ее голос.

Ее карие глаза.

Ее милая чертова улыбка. Ее озорная ухмылка.

Ее тонкое горло. Ее шрамы…

Ее сочная задница. Блин. А сейчас мне было тяжело.

Моя рука опустилась к моему члену. Я схватился за основание и сжал свою длину, прежде чем погладить себя один раз, два, а затем мой член дернулся, когда я усилил давление. Моя рука легко скользнула по члену, и я зашипел, когда давление нарастало, а моя твердость в моей ладони становилась все толще. Я крепко сжал свой член.

Я был атакован каждым изображением Лилы. Ее сексуальная улыбка, когда она лежала на кровати, раздвинув ноги, ее киска, красная и мокрая для меня. Я представил Лилу на четвереньках, задницу в воздухе. Это было что-то о воображении. Ты мог превратить его во что угодно.

В своей голове я обхватил ее задницу и сжал. Скользнул большим пальцем между этими двумя бледными, сочными шариками и погладил ее тугую маленькую дырочку. Мои яйца между ног сжались и стали тяжелее. Я качал свой пульсирующий член сильнее, пока я вызывал в воображении самую грязную сцену.

Она борется со мной.

Потому что она знает, что я этого хочу.

Она стонет, громче. Ее бедра дергаются, когда я сжимаю ее клитор между большим и указательным пальцами. Она хнычет, когда я таскаю ее влагу между ее ягодицами, покрывая это отверстие ее собственными соками, используя их как смазку. Она уже один раз кончила, брызнула на мои руки и грудь, прежде чем она начала плакать и умолять мой член.

— Такая грязная девчонка, — рычу я ей в ухо. — Расскажи мне крошка. Где мой толстый член? Хочешь проглотить мою сперму? Или ты хочешь, чтобы она попала в твою киску… или, может быть, ты хочешь, чтобы оно вытекало из твоей маленькой тугой попки.

— Пожалуйста! — Лила плачет громче. Ее тело начинает трястись, когда она прижимается ко мне задницей. — Возьми меня. Я твоя.

— Черт возьми, да. Ты моя. Всегда была. Всегда будешь.

Ее задница сжимается, когда я раздвигаю ее щели, сплевывая для смазки. Ее дыхание становится жестким, и она вжимается лицом в матрас, заглушая свои стоны.

Медленно я толкаюсь вперед, вталкивая свою толстую твердую часть внутрь.

Лила кричит. 

— Мэддокс! О Боже!

Она пульсирует вокруг меня, сжимаясь сильнее. 

— Это больно. Но, о, о… пожалуйста, не останавливайся.

— Хорошо. Потому что я не остановлюсь, пока тебе не станет так чертовски больно, что завтра ты не сможешь ходить, — рычу я. Мой твердый член пульсирует и болит от желания трахнуть ее сильно и глубоко, но я напоминаю себе, что нужно двигаться осторожно... медленно...

Я толкаюсь вперед, стиснув зубы, и прижимаюсь к ней своим телом. Я обнимаю ее, мой член полностью находится в ее заднице. Она растянулась до предела, неся в себе мою толстую длину. Она чертовски тугая, я не могу дышать. Мы оба дрожим, потеем… и я чертовски разбит.

Лила Гарсия — это все, чего я когда-либо хотел, и она моя. Каждый ее дюйм.

Фантазия распалась, когда я брызнул спермой на всю ладонь, но она быстро смылась. Я кончил с шипением и продолжал сжимать и сжимать свой член, пока не истратил все до последней капли.

Боже, Лила должна была стать моей смертью. Она убивала меня тогда и… убивает до сих пор.

Я быстро умылся и вышел, вытершись и обернув полотенце вокруг талии. Должно быть, я потерял сознание, сам того не осознавая, потому что меня разбудил звонок телефона. Цифровые часы показывали 23:30. Вслепую я потянулся к телефону.

Бьянка. Почему она звонила мне, вместо того, чтобы стучать в мою дверь? Нас разделяло буквально две комнаты. Меня охватила паника, и я похолодел. Я сел прямо и ответил на звонок. 

— Что такое?

— Ребенку хочется мороженого с мятой и шоколадной крошкой.

О.

Ее полуночные пристрастия. 

— Мороженое?

Она напевала. 

— Конкретно мятно-шоколадная крошка.

Мятно-шоколадная крошка…

Любимое Лилы…

Я провел рукой по лицу. 

— «Dairy Queen», вероятно, все еще открыта. Я посмотрю, есть ли у них такой вкус.

— Спасибо. — Я услышал улыбку в ее голосе. Я, черт возьми, не знал, что беременные цыпочки — это такая большая работа. Я не был к этому готов. Пристрастия, перепады настроения, дополнительные эмоциональные драмы.

— Хорошо, — сказал я.

Секунду она молчала, и я уже собирался повесить трубку, когда она тихо позвала:

— Эй, Мэддокс.

— Ага?

— Спасибо, — прошептала она, словно мы делились секретом.

Я зарычал и повесил трубку.

ГЛАВА 22

Лила

— Странно праздновать Рождество без Мэддокса, — сказала бабушка. Она протянула мне чашку горячего шоколада, и я неохотно взяла ее. В тот момент, когда она начала говорить о Мэддоксе, мне захотелось побежать наверх и спрятаться. Они не знали, что мы расстались… пока.

Они знали об отце Мэддокса. Итак, я дала им поверить, что Мэддокс был с его родителями… поэтому он не навестил нас… и я не пошла к нему. Пока.

Я только вчера вернулась к бабушке с дедушкой. Сегодня был канун Рождества. Мэддокс всегда ночевал с моей семьей. Он спал на диване (иногда прокрадывался в мою комнату), и мы просыпались рано утром, чтобы открыть наши подарки. Мы завтракали вместе.

Проведение Рождества без него стало еще одним напоминанием о том, как быстро наши отношения перешли от ста к нулю.

Это было бы наше первое Рождество в паре. Я стиснула зубы, чувствуя себя такой безнадежной… такой беспомощной…

Я промолчала, сосредоточив все свое внимание на телевизоре. Фильм закончился. Бабушка и дедушка пожелали спокойной ночи и поднялись наверх в свою комнату. Электронные часы показывали 8 вечера, но у них была привычка рано ложиться спать. Старость, говорят они.

Мой взгляд остановился на тарелке смешанных чипсов для вечеринок, и одиночество охватило меня. Мэддокс всегда отделял мой любимый вид от остальных и скармливал их мне. Это мелочи…

Это было то, чего мне не хватало больше всего.

Маленькие вещи.

Стук в дверь вырвал меня из раздумий. Когда снова раздался стук, я встала, чтобы открыть дверь. Я не знала, чего я ожидала, но это точно был не он.

Задыхаясь, я прошептала:

— Грейсон?

Он выглядел иначе. Старше, мудрее… и чуточку красивее. Теперь у него была борода, он все еще носил очки и, похоже, набрал больше мышц. 

— Эй, можно войти?

— Эм, да, конечно! — Мой голос вышел писклявым. Я не видела его много лет. После того, как он расстался с Райли, мы потеряли всякую связь.

Грейсон вошел внутрь, но остался у двери. Именно тогда я заметила файл, который он держал. 

— Я пытался позвонить Мэддоксу, но он не берет трубку. Это важно и не может быть отложено.

— Что такое?

Он покосился на меня.

 — Ты не знаешь?

— Знаю что?

— Ну, дерьмо, — пробормотал он себе под нос. — Это неловко. Я думал, он уже сказал тебе.

— Я не разговаривала с Мэддоксом уже несколько недель.

Его глаза округлились, и он уставился на меня во все глаза.