За себя она не переживала, тем более что муж в это время, как всегда, занимался с Мнемозиной и Каллиопой, что аж за девять часовых поясов доносилось, как тягостно он их любит. «Помнишь, в Серове ты стала Золушкой?» – «Да, действительно, но никто, если спросить их об этом, не припомнит и не признает этого факта». – «А я подтверждаю, что там тебя конкретно припахали, превратив в Золушку, и рядом с тобой подвывала этакая беспощадная мачеха, а своим детям для сравнения в попу дула, и они улетали». – «Да. Только кто бы еще это признал?» – «А этот факт и не требует подтверждения. Ты – Золушка, а я гадкий утенок, мечтающий найти лебединую стаю». – «Прекрати, пожалуйста! Эти пошлости меня злят!»

Он хотел возразить, что это не пошлости, а самая что ни на есть правда. Следя в окно, за улицей она заметила, что к сынишке, увлеченному игрой, сзади подкрался бесенок, подговаривающий подложить в рваный мяч кирпич и оставить на тротуаре под удар  пьянице. Она в попыхах выбнежала на улицу, схватила бесенка за рожки и хотела оттащить, но тот, щуря левый глаз и плутовато улыбаясь, забурчал: «Пашди, па-а-а-жди, па-а-ашди, сказал, коза-а-а-а драна.»

10

Покровка

На улице не по-декабрьски льет дождь. Сырые снежные стрелы плюхают в горбатые  сугробы. За ними с грохотом стремятся кучки побольше. После каждого падения рябит телевизор. Стоя, возле дома Гамлет радовался, что нет морозов, и жадно дышал  мягким воздухом: «Хорошо! Зима не спешит. Европппа.»

Пасмурно и хочется, не делать резких движений и чтобы вот именно сегодня никто лишний раз не дергал, и тем более во хмелю, после очередного дня рождения. Возвращаясь с Ангелом из музыкалки, купили в минимаркете батон с корочкой, бананов, сухарики с запахами грибов и красной икры. Вижу,  Ангел рад. Побежал вперед, а навстречу белая в  пятнах собака с ошейником, похожая на помесь лайки. Ангел в последний момент заметил. С трудом развернулся и бежит. А та увидела, что  убегает, и  вроде, как  клыки до десен оголила.

Сумерки, и дорога скользкая. Успеваю вклиниться и недопустить развязки. Ангел в предчувствии заранее плачет. И сделав встречное движение, крикнул «Пшла!»  Среагировав псина  отбежала. Стоит  и  неподолеку лает. Ангел не выспался и плачет. «Не люблю, когда мужики плачут» – дома пристыжала Лена. На него не действует. А тем временем в музыкальной повысили плату за обучение, словно завидуя  Франции, в которой занятия музыкой – это привилегия богатых и счастливых. Нашли с кем сравнить!

Нас просвещать и просвещать! А иначе неровен час красные петухи в  ново русских поместьях  по новой заполыхают!

Свердловка, сейчас Большая Покровская. Такая довольно стандартная по размерам, но не по предназначению, слегка длиннее обычного, свеже вымощенная пешеходная. Склон от площади Горького к площади Минина. Залить водой,  нацепить полозья и, катить.

Целое мгновение вечности связано с ней. Священный лингам, мечта бизнеса и пешеходный рай. Кто-то скажет: «Ну что уж, сразу и лингам! И никакой не лингам! А уж тем более не отросток священной трубы».

Магазин «Дирижабль» – книжная Мекка. Хотя мекка не то слово, каким следует  назвать магазин принадлежащий еврею. Иногда мимо по свежеуложенной плитке, на полной скорости носятся юные безумцы на мотиках и бестормозных велосипедах. Смотришь вслед, умоляя, чтоб родители оберегали  детишек.

В «Дирижабле» на раз, два, три, кажется четвертом, если считать полуподвал как первый, этаже подают фирменный чай с палочкой корицы, вишенкой, листком мяты, и еще много чего. Кафе по вечерам заполнено, какими то другими,  не уличными лицами. Здесь не курят и не сильно пьют, а мест нет. Публика рафинированная.

 Кто то прислушивается к соседнему столику, кто то флиртует, кушает, неспеша пьет чай,  разглядывает  присутствующих, увлечен беседой.

А когда-то по Свердловке троллейбусы ходили. Рядом все тот же ветхозаветный стадион «Динамо», за которым глубокий и очень грязный овраг, прилегающий к банку. Могли б и очистить. Банкиры! Вот в этом  их характер: фасад блестит, а сзади помойка. Моральное бессилье. Им, видите ли, западло, у них видите ли  владельцы  крутые.

Если идти сверху, то стадион слева, сразу за кинотеатром «Октябрь» еще левее здание НКВД, КГБ, ФСБ. Они совсем не о чем не переживают, даже наоборот гордятся приемственностью. Силовики. Элита. Свердловку-Покровку можно признать и как, живой организм, например как шейный позвоночника у города, массажируемый ступнями горожан и гостей города.

Забредаешь обычно в приподнятом настроении (хотя случается и в подавленном), а здесь что то оживает, и бессилье, растворяется. Простому человеку, на первый взгляд, здесь и нечего делать, разве что  идти. Вот и хожу. Массирую ее любимую, открываю забитые от лежания чакры и ей кажется нравится, а мне приятно, что ей приятно, оттого что совсем нетрудно, шагать по ней.

Совсем без дела, прогуливаюсь по спортивным магазинам. Нет жальче зрелища, чем растолстевшие бывшие спортсмены. Пусть нескромно, но это про себя. В начале или в конце прогулки захожу в тот книжный. Мне это нужно. И это не выдумка, хотя кто ж знает, что конкретно.  Если не зайти, возникает чувство долга, перед собой. Хотя в последнее время книги заметно дорожали. Те,  что 150, стали 250.  Задумаешься, прежде чем купишь, да и дома уже полки забиты, хоть на пол складывай и складываю в коридоре, надо что ли в библиотеку отдать, да все как то не получается.

В магазине недавно прошел ремонт, и из подвала, он,  взмыл на второй, третий и даже в виде лит. кафе на четвертый этаж. А может, все-таки третий, если не считать полуподвал.  Мне это не очень: показалось, что исчез андеграунд. Отнесся с опаской. Стало больше места,  прибавилось лишнего народа, и ощущение что все просматривается, ну пустяк в общем.

С точки зрения бизнеса хорошо. Стеклянные двери – отлично – клаустрофобия не грозит, порядок, чистота, хотя в слякоть, понятно невозможно успеть за потоком. Проходимость улучшилась, людей стало больше, объем продаж вырос, два кассира на этаже не успевают. Пусть с опозданием, но и они  поймут, что  кто кому дает аванс, еще  вопрос, и надо как то стараться.

И что они сделали!? Ничего страшного конечно но. Еще один книжный супермаркет, а раньше был бутик с ценами супермаркета. Парадокс и манил.

В новом магазине невозможно остаться незамеченным: над головами нависают, в затемненных плафончиках амбразурки камер слежения. Нас ненавязчиво приучают, что за нами следят. Люди снуют и толпятся, кулуарность уменьшилась если не сказать исчезла и поэтому надо следить, чтоб не крали. Спрятаться трудно. Продавец-консультант теперь не может уделить тебе времени. Человеко поток вырос в разы. И он теперь уже больше продавец, чем консультант. Так казалось до кризиса. Но несмотря на это кое-какими мнениями и взглядами на современную литературу на скорую руку еще можно обменяться, почти урывками, как в шпионском романе. Пока не накрыли укоряющим и многозначительным взглядом, более старшие менеджеры и самые крутые контролеры. Иерархия есть. И надо заметить их  взгляд не имеет ничего общего с литературой. Скорее с охранным агентством. Так кто там главный? Мушкетеры?

Их контроль деликатен, но все равно. Чувствую  неловко. Столько  книг здесь купил, а они не то что карточку( просят купить на пятьсот рублей за раз, а у меня каждый раз не более трехсот) но почти каждую неделю, нет вот теперь уже раз в месяц. Тем более консультат мужчина с которым иногда разговаривал, у них тогда был один, и все их внимание к нему, а он взял и ушел в отпуск. Устал что то, да и погода самое то, пора жечь костры.

Сразу после ремонта «Дирижабль» – огромный, нагой, шуршащий страницами, не обжитый евроофис. Все красиво, но почти также как везде. Словно потерялся шарм. От вывесок рябит. Их слишком много и они слишком однообразные. Нет больше уютного, тесного подвальчика. И поэтому долго не хожу. Долго – это где-то месяц. Затем неизбежно начинаю! А куда еще? В другие места не тянет.

И, походив еще полгода,  привыкаю. Да, почти! Потому что опять же, ничего другого все равно нет. «Дирижабль» вне конкуренции и по ценам, и по обслуживанию, и по местоположению.  А «Дирижабль» и стоящая с ним впритирку кофейня несколько лет являлись тем магнетическим местом, мимо которого не мог пройти. Казалось, невозможно. Являлся если не адептом, то фанатом места, пока оно, как сейчас уже стало ясно, временно не разрушилось и затем снова не воспряло.