– Ну что скажешь – поздняк метаться? – обречённо спросил он.

– Посмотрим, – многообещающе сказал я.

– Что посмотрим? – уточнил Никита. – Как они в теннис рубятся?

– Тебе надо с ней поговорить, – заявил я со знанием дела.

– Не хочу.

– Тогда написать! Точно!

Я достал телефон и загуглил письмо Онегина к Татьяне.

Я к вам пишу – чего же боле?

Что я могу ещё сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Никита недоумённо поднял бровь.

Но вы, к моей несчастной доле

Хоть каплю жалости храня,

Вы не оставите меня.

Сначала я молчать хотела…

Я осёкся, а Никита рассмеялся.

– Сорри, не то. Сейчас.

И я открыл другую ссылку.

Предвижу всё: вас оскорбит

Печальной тайны объясненье.

Какое горькое презренье

Ваш гордый взгляд изобразит!

Я прочёл несколько строф про себя и продолжил вслух:

Чужой для всех, ничем не связан,

Я думал: вольность и покой

Замена счастью. Боже мой!

Как я ошибся, как наказан…

– Чувствуешь? – пихнул я Никитку. – Как раз то что нужно! Вольность – не замена счастью!

Я знаю: век уж мой измерен;

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я…

– Ты серьёзно? – ухмыльнулся Никита.

– Абсолютно, – заверил я. – А хочешь, давай сами:

Я к вам пишу, чего же боле?

Я вёл себя как идиот.

Теперь, я знаю, в вашей воле

Мне дать от во́рот поворот.

– Как идиот значит? – обиделся Никита. – А ты себя как ведёшь?

– Аналогично, – сознался я.

– Может, Вергилию задействовать?

Я немного расстроился, что моя гениальная задумка и не менее гениальный экспромт отвергнуты, но вариант с Вергилией действительно был вполне рабочим.

– Да, я поговорю с ней, – пообещал я.

– Спасибо.

И тут Никита поднял взгляд на кого-то за моей спиной и сделался окончательно несчастным. Я, не оглядываясь, смекнул, что к чему, и протянул ему руку, чтоб попрощаться.

Никита пожал и придержал, видимо, не желая оставаться с Татьяной наедине. Но я безжалостно его покинул. А вечером написал и убедился, что всё путём. Что ж, дураки учатся на своих ошибках, а умные – на чужих. До «Алых парусов» я ещё не доумнел, а вот кино – почему бы и нет. Тем более если Венька с Алисой туда ходят.

И я попросил маму посоветовать. Я бы мог и сам изучить афишу, но знал, что мама подойдёт к выбору более ответственно.

Мама выбрала нам «Повелителя ветра» – биографический фильм о кругосветном путешествии Фёдора Конюхова на воздушном шаре. Долго сокрушалась, что не романтично, но ничего достойного больше не нашлось. Она сделала последний безнадёжный заход насчёт «Алых парусов», но я был непреклонен.

– Это, конечно, не очень солидно для дня рожденья, – вздохнула мама, – но надо с чего-то начинать. Это что, первое свидание выходит?

Судорога свела мне челюсть.

– Пожалуйста, не говори больше это слово, – попросил я очень настойчиво.

– А что такого? – не поняла мама.

– Ужасное слово.

– Странный ты, – пожала она плечами. – В кино никакой еды не покупай – Маруся не оценит, если ты будешь хрумкать во время сеанса, а вот после можно зайти в кафе. Я подберу что-нибудь подходящее поблизости.

Я чуть не заплакал: во-первых, надо найти кафе, не сообщая о том, что это мамин выбор, потом сидеть вдвоём, выбирать блюда и с серьёзным лицом делать заказ, а официант будет его принимать, пряча снисходительную улыбку.

Несколько дней я прикидывал, как бы избежать всех этих ничем не заслуженных мук. Думал заболеть на выходные, но не хотел жертвовать футболом.

В субботу всё утро собирался с духом, чтоб позвонить. Даже порывался сочинить стихотворное поздравление, чтоб отправить через вотсап и обойтись без звонка. Но голова туго соображала, и ничего достойного не сложилось. Пришлось брать потной рукой телефон и набирать номер. Поздравил, нажелал всяческих успехов, поинтересовался, какие планы на сегодня. Оказалось, я угадал – они действительно собирались праздновать с семьёй за городом. «Во сколько отправляетесь?» – спросил я в надежде, что после футбола к ней не успею. «В два», – был ответ. Я неслышно вздохнул. «У меня матч в 11, – бодро сообщил я. – Ты не против, если я забегу после этого на минуту поздравить?» Она, естественно, была не против.

Самые жуткие выходные на свете! Когда они закончатся, я буду счастливейшим человеком на свете.

Я обрадовал маму, что отправлюсь к Марусе после футбола, и попросил купить букет, пока я на футболе. Мама, конечно, согласилась. После матча я переоделся, мама вручила мне корзиночку с цветами и пристроила туда конверт с распечатанными билетами. Видимо, ей было так неудобно за билеты в кино, что она успела ещё и книжку раздобыть. Но я сказал, что приберегу её на Новый год, а то перебор.

Без лишней скромности скажу, что Маруся была счастлива моему приезду и удивлена подарку. Она смотрела на билеты и в чём-то сомневалась.

– Уже смотрела? – попытался угадать я.

Она помотала головой.

– Нет, конечно, он только вышел.

– Значит, пойдешь?

– Пойду, – неуверенно ответила Маруся.

– Вот и отлично. Ладно, я побегу, хорошо тебе отпраздновать!

– Спасибо.

Она явно хотела что-то спросить, но стеснялась.

– А ты… гм… пойдёшь? – она наконец поборола смущение.

Я рассмеялся, чтобы сгладить неловкость.

– Это на твоё усмотрение.

– Тогда до завтра? – улыбнулась Маруся.

– До завтра.

Что ж, как говорила бабаня, хорошее начало полдела откачало.

В воскресенье я за полчаса до сеанса приехал в кинотеатр «Пять звёзд» на Новокузнецкой. Стоял и нервно оглядывался вокруг, нет ли Веньки, или Вергилии, или ещё кого из знакомых. Знакомых не нашёл, а незнакомым не было до меня никакого дела. Только охранник начал ко мне присматриваться, так как я подозрительно озирался по сторонам. Но, когда пришла Маруся, понял причины моего волненья.

Мы, конечно, оба немного смущались – как-никак первое то самое. Я маленько оконфузился, попытавшись найти раздевалку, зато наши места в зале нашёл быстро. Естественно, перед нами уселся высоченный парень с огромным пакетом попкорна, а чуть позже к нему присоединилась девушка. Он тут же закинул руку ей на плечи, и они начали радостно хрустеть попкорном, хихикать, вот-вот поцелуются. Мне ужасно захотелось сбежать. По старой привычке я снова злился на маму. Мелькнула мысль, что лучше было бы пойти в театр, но я не стал на ней останавливаться. «Предложить Марусе пересесть или не надо?» Я вертелся по сторонам, не встречаясь глазами с Марусей: свободные места были, но вдруг кто-то опаздывает – позору не оберёшься, если нас попросят их покинуть. Наконец свет погас, началась реклама. Я немного выдохнул.

Сам фильм заставил меня забыть о соседях, а соседей – перестать жевать. Хорошо, что я знал, что Фёдор Конюхов до сих пор жив, а то бы переволновался за него. Краем глаза видел, что Маруся пару раз прослезилась.

– Интересно, – сказал я, когда мы вышли из зала, – что из этого правда, а что нет.

– А мне кажется, не принципиально, – задумчиво ответила Маруся. – В любом случае это очень трудно и рискованно.

– Ну да, – согласился я.

– Я раньше слышала о его путешествиях и осуждала за эти никому не нужные риски, – поделилась Маруся.