И все же, — не успокаивается он, — позволь мне все исправить. Поверь, я знаю, как это сделать!

Станцуешь для меня канкан?! — насмешливо осведомляюсь я и тутже меняюсь в лице: — Ой, прости меня, — шепчу я сконфуженно. — Я не нарочно.

Алекс невозмутимо мне улыбается, но я чувствую, что эта его улыбка слегка натянутая и не совсем искренняя. И кто меня только за язык тянул? Я полная идиотка и это неоспоримый факт.

Ну, станцевать, к примеру, я для тебя не смогу, — в его голосе слышится тщательно скрываемая тоска, — зато могу кое-что показать… Уверен, тебе это понравится!

В этот момент мы въезжаем в гараж, и я глушу двигатель. От радости хочется пустить слезу… Мы живы — и дома. Уф!

Мне помочь отодрать твои пальцы от этого руля? — интересуется Алекс, заметив мою неподвижность. К слову, в подземном гараже кинотеатра я испытывала практически аналогичные чувства, только там угнетала назойливая мысль о необходимости обратной дороги, а тут — одно незамутненное облегчение и только.

Спасибо, я как-нибудь сама, — отзываюсь я на его сердобольное предложение о помощи и наконец выхожу из машины… на негнущихся ногах.

Меня тут не забудь, — окликает меня его голос, и только тут я и замечаю серый «лексус» его отца, припаркованный у дороги.

Твой отец дома! — испуганно ахаю я, распахивая для своего сутника боковую дверь «фольксвагена». — Думаешь, нам влетит за эту самоволку или как?

Парень невозмутимо выкатывается на подъездную дорожку и осматривается вокруг — маленькое, красное «Пежо» мгновенно привлекает его внимание, и парень расплывается в довольной полуулыбке.

Что? — не могу сдержать я своего любопытства. — Так нам ждать взбучки или нет?

Думаю, если нам достаточно повезет, — отвечает он мне с хитрым прищуром своих серо-зеленых глаз (почти таких же, как у его отца), — то отец будет слишком занят, чтобы заметить наше возвращение. Пойдем!

Мы входим в дом и замираем, прислушиваясь… Темно и тихо. Только откуда-то сверху доносятся странные постукивающие звуки, как при потустороннем контакте с помощью доски Уиджа.

У вас дома водятся привидения? — шепотом осведомляюсь я у Алекса. Его лицо в темноте прихожей почти неразличимо для меня, но через секунду я вижу, как мелькают в улыбке его передние зубы.

Если только Франческа не превратилась в привидение и не изводит сейчас отца своими дьвольскими потусторонними штучками! — озвучивает он свою улыбку во все тридцать два зуба. — Ну, ты понимаешь, о чем я… надеюсь?

Нет, я ничего не понимаю… или, постойте, он ведь не имеет в виду то самое, о чем я сейчас подумала?!

Ты меня разыгрываешь, — шепчу я смущенно, радуясь наличию темноты, скрывающей мои враз запылавшие щеки.

Я же говорил, с Франческой скучать не приходится! — буднично подытоживает Алекс, увлекая меня за собой. — Ни отцу, ни нам с Юлианом. — Потом уже другим голосом добавляет: — Пойдем, я наконец покажу тебе свой сюрприз! Уверен, ты враз забудешь о призраках и других сопутствующих им звукам. Мой сюрприз того стоит!

Мы молча крадемся по полутемному дому, залитому мягким светом льющейся сквозь незашторенные окна луны, и я с боязливой недоверчивостью гадаю, что, собственно, за сюрприз ожидает меня впереди?..

5 глава

"Бабочки — это цветы, которые сорвал ветер".

— Это просто невероятно! — вот что было первым, произнеcенным мной после трех минут эстетического шока, в который я впала, едва войдя в Алексову «берлогу», как он сам и обозначил для меня комнату, в которую мы только что вошли. — Это… это сносшибательно. Прекрасно и невероятно! — я набираю полные легкие воздуха. — Откуда здесь все эти бабочки? Это как райские кущи посреди зимнего мегаполиса…

Парень смотрит на меня довольными, улыбающимися глазами — моя реакция определенно превзошла все его самые смелые ожидания. По крайней мере я надеюсь на это… А между тем я ни на грош не преувеличиваю уровень своего восторга — увиденное поражает меня до глубины души: я стою в зимней куртке и с шапкой в руках посреди настоящих тропических джунглей, устроенных с помощью кадок с всевозможными растениями, которыми комната уставлена буквально с полу до потолка. Я узнаю лишь некоторые из них: монстеру с ее похожими на лапу страшного чудовища широкими листьями, алоказию с ярко-белыми прожилками вдоль широких листьев и хлорофитум, к которому мой дед питает особое пристрастие, уставив им все подоконники в нашем доме в Ансбахе — остальные растения мне абсолютно не знакомы, но от этого они не менее поразительны в своем разнообразии.

Однако не это даже является главным украшением этой удивительной комнаты, нет — основной восторг вызывают всевозможные тропические бабочки, которые порхают над нашими головами, подобно осыпающимся с небес розовым лепесткам. Они перелетают с цветка на цветок с истинной грацией маленьких королев, за которыми я слежу едва ли не раскрыв рот от восхищения!

Откуда здесь все эти бабочки? — повторяю я свой вопрос, завороженно вертя головой из стороны в сторону. — Никогда не видела ничего подобного!

Знал, что тебе понравится, — Алекс тепло мне улыбается. — Смотри! — он подъезжает к столу и что-то капает себе на кончик указательного пальца. — Это мед! — поясняет он мне, осторожно поднося его к сидящей на листке безымянной для меня пальмы краснокрылой бабочке, и та, привлеченная каплей сладкого лакомства, перебирается на его руку и опускает в медовую каплю свой черный, маленький хоботок.

Как тебе это удается? — восхищенно ахаю я, готовая захлопать в ладоши от восторга, и только боязнь спугнуть краснокрылое очарование на Алексовой руке заставляет меня сдерживать свои порывы…

Она просто проголодалась, — отвечает он. — Хочешь тоже попробовать?

Я утвердительно киваю головой.

А у меня получится?

Не попробуешь — не узнаешь, — кидает парень, заламывая свою подвижную бровь. — Капни себе на палец немного меда и делай как я…

Я тщательно повторяю за действиями Алекса, и замираю от радости, когда мне на руку садится большая черная бабочка с желтыми пятнами по краю задних крыльев.

Баттус полидамас, — произносит Алекс ее название, и оно звучит для меня, как некое таинственное заклинание, призванное покорить большекрылых насекомых его, Алексовой воле. — Ареал обитания: страны Южной и Северной Америки. Правда, она очень красивая?

Она восхитительная! — выдыхаю я, едва дыша от восхищения. — У меня просто нет слов, чтобы выразить свои чувства. Алекс, — я устремляю на парня свой слегка опьяненный восторгом взгляд, — откуда у тебя все эти бабочки? Ты что-то вроде коллекционера, правильно я понимаю?

Правильно, да не совсем, — он слегка взмахивает рукой, и его бабочка взлетает в воздух. — Я их не коллекционирую — я их развожу, — говоря это, Алекс подходит к большим стеклянным аквариумам, наполненным листьями и… гусеницами? — Это что-то вроде выгодного хобби, которое занимает уйму моего времени…

Я в недоумении пялюсь на волосатых «чудовищ», ползающих внутри своих стеклянных сфер обитания.

Это аквариумы-инсектарии, — терпеливо поясняет мне Алекс. — И в них поддерживается специальная высокая температура и повышенная влажность, будто в тропическом лесу, — он обводит удоветворенным взглядом свои обширные цветочно-бабочковые владения. — Ладно, не стану надоедать тебе подробностями, — говорит он при этом, отступая в сторону, — просто любуйся. Смотри, это Красный Мормон, — указывает он мне на красивую черно-красную бабочку, сидящую на цветке над моей головой. — Она как будто бы позирует для фотографии… Моя любимая.

Я некоторое время любуюсь прекрасной представительницей отряда бабочек, указанной мне Алексом, а потом задаю резонный вопрос:

А что ты вообще с ними делаешь? Разводишь чисто для души или как?

Я же сказал, — взмахивает он своими руками, — это мое выгодное хобби — я развожу их на продажу.

На продажу? — недоумеваю я. — Но кому нужно покупать бабочек?