Нужен! Так и хочется сообщить мне Алексу, но вместо этого я меняю тему разговора:

Так зачем ты звонишь? Тоже по мне соскучился?

Примерно так, — отвечает он просто. — Хотел позвать тебя в кино… Согласишься?

О, — это неожиданно, — в кино? Только мы вдвоем? — осторожно интересуюсь я.

Ты, я и, скажем, Дилан О'Брайен (главный актер в фильме «Бегущий в лабиринте»). Как, нравится такой расклад? Или постой, — Алекс снова понижает свой голос, — может, он для тебя недостаточно зрелый… Тебе ведь нравятся постарше, не так ли? Можем тогда пойти на другой фильм.

Нет, отчего же, Дилан мне вполне подходит, — елейным голоском сообщаю я парню в телефонной трубке. — Он такой милашка, что даст фору любому, — это «шпилька» в адрес моего собеседника, и тот встречает ее улыбкой, после которой мы уславливаемся о завтрашней встрече. И я нажимаю «отбой» с такой широкой улыбкой на лице, что когда мой взгляд натыкается на обращенные на меня Юлиановы глаза, вдруг одаривающие меня озорным подмигиванием, я захлопываю челюсть с таким резким пристуком зубов, что, боюсь, может понадобиться помощь стоматолога по восстановлению эмали. Юлиан мне подмигнул! Не может быть. А он к тому же еще и направляется в мою сторону…

Ты мне вчера забыла ключ вернуть, — говорит он скучающим тоном, протягивая руку ладонью вверх. — Уж не обессудь…

А… — я абсолютно по-глупому пялюсь на него следующие секунд двадцать и только потом понимаю, чего он от меня хочет. Нет, не пойти со мной в кино, как я уж было размечталась, и даже не просто перекинуться парочкой ничего не значащих фраз — нет, он требует назад ключ от своего дома, который я, стыдно признаться, прошлой ночью сунула под свою подушку, а потом полночи не выпускала из рук, словно некий магический талисман. А сейчас он лежит в кармашке моей джинсовой юбки, из которого я его нехотя и достаю… Наконец я вкладываю его в раскрытую ладонь парня, ощущая на краткий миг жаркое тепло его кожи — ощущение, которое, я в этом уверена, останется со мною надолго — а потом вновь погружаясь в сиротливое одиночество.

И пока я стою оглушенная всем произошедшим — любой контакт с Юлианом, как сбывшаяся мечта! — тот получше перехватывает на плечу сумку со своим инструментом и уходит прочь, так ни разу и не оглянувшись.

Мне остается только вздыхать и жить дальше…

В этот раз я нахожу дом семейства Зельцер намного быстрее, чем в первый раз, и звоню в дверь с тайной надеждой на то, что ее откроет мне сам Юлиан, который для начала, конечно же, удивится мне, но потом, узнав причину моего визита, согласится составить нам с Алексом дружную компанию. Знаю, глупо даже мечтать, но иначе не получается…

Заходи, я тебя уже жду, — открывает дверь Алекс и с порога протягивает мне ключи от автомобиля. — Готова сегодня порулить, подруга?

Я нерешительно примеряюсь к предмету в моей руке — ключ как ключ — и пожимаю плечами.

Давненько я не водила, — признаюсь я честно. — Не боишься доверять мне свою жизнь?

Думаю, ты справишься, — говорит он бодрым голосом и тут же добавляет: — Но я на всякий случай написал завещание. Хочешь последовать моему примеру?

Я вздергиваю бровь в немом укоре: разве можно шутить на подобные темы?

У меня ничего нет, а потому и завещать нечего, — все же присовокупляю я к своему взгляду. — Разве что завещать свое тело науке… Ну ты и бестолочь! — восклицаю я в заключение, пихая парня кулаком в плечо. — Теперь я точно ни за что не сяду за руль…

Не будь трусихой! — говорит он на ходу, распахивая входную дверь и направляя свое кресло в сторону гаража. — Нас ждут великие дела, Шарлотта. Так что не дрейфь! — улыбка его становится шире. — Как тебе наша «карета»? — осведомляется он после, указывая мне на голубой «фольксваген», дожидающийся нас за гаражной дверью. — Специально предназначена для таких вот мальчиков в калясках, как я… Подайте мою «красную дорожку» — король готов к выходу!

Под неумолчный Алексов аккомпонемент, я постигаю азы работы с выдвижным помостом для инвалидной коляски и необходимыми креплениями внутри самого автомобиля, потом я сажусь за руль и присматриваюсь к панели управления — я как будто бы собралась к звездам на космическом корабле.

Два года не сидела за рулем, — стенаю я не без ужаса. — Мне кажется, я забыла, как это делается.

Брось, — не унимается мой спутник, — это как езда на велосипеде: если научился однажды — сможешь делать это всегда.

Легко тебе говорить.

Вставляю ключ в зажигание и завожу двигатель… И пока тот утробно урчит, словно разомлевший от ласки мурлыка-кот, задаю вопрос, неожиданно пришедший мне в голову: — А твой отец знает, что ты пустил меня за руль вашего авто? Он вообще знает о нашей поездке?

По лицу Алекса я понимаю, что его отцу о нашей предстоящей вылазке ничего не известно, и это меня не радует.

То, о чем мы не знаем — не напрягает нас! — поучительно провозглашает парень и следом командует: — Ну, дави на газ! Опаздываем.

Скрепя сердце мы выезжаем из гаража и ползем по улицам с самой минимально возможной скоростью — не хочу рисковать, поэтому и к началу сеанса мы, конечно же, опаздываем — к счастью, пропускаем только начальный блок рекламы, и Алекс милостиво прощает мне мою черепашью езду по городу, за которую высмеивал меня последние десять минут кряду.

В кинотеатре я не была довольно давно — уже и не вспомню точно — а уж в компании парня и подавно: конечно, Алекс — это не совсем тот случай, когда стоило бы говорить о парне… нет, он, конечно, парень, но не тот парень, от близости которого занимается сердце и покалывает кончики пальцев от желания прикоснуться к нему. С ним мне уютно и просто, словно с родным братом, которого у меня никогда не было… А еще он ездит на инвалидной коляске — это немного напрягает. К такому надо привыкнуть, как бы ужасно это ни звучало.

Фильм производит на меня тягостное впечатление — сама не знаю почему — и когда мы после его окончания выходим из зала, это впечатление только усиливается неожиданной встречей с двумя моими сокурстницами.

О, привет, Шарлотта! Ты тоже была в зале? А мы и не знали.

Да, мы сидели в двадцатом ряду, — нехотя отзываюсь я.

Мы? — быстрый взгляд в сторону Алекса. — Ах, а мы думали, ты тут одна. Познакомишь?

Я, отчего-то страшно нервиничая, представляю их друг другу, упуская только тот факт, что он брат Юлиана Рупперта. Не хватало только, чтобы эти громогласные клуши подумали, что я общаюсь с Алексом только ради того, чтобы втереться в доверие к его брату… А разве на самом деле это не так? Нет, не так, одергиваю я самое себя. Алекс, действительно, нравится мне сам по себе…

Алекс между тем сыпет веселыми шутками, и девчонки хихикают, явно впечатленные его остроумием, я же только делаю вид, что мне весело — неужели стесняюсь мальчика-инвалида?

Ты какая-то дерганая и понурая, — говорит он мне по пути домой. — Тебя расстроила встреча с подругами? Стеснялась меня? Можешь сказать честно, я не обижусь.

Не отводя взгляда от дороги, я негромко бубню в ответ:

Никакие они мне не подруги, если хочешь знать. Так, просто знакомые… А ты… ты просто не бери в голову, ладно? Просто дай мне время…

Я скорее чувствую, чем вижу, как парень утвердительно кивает головой, принимая мое неловкое извинение, и какое-то время я веду автомобиль в тишине. Только «дворники» протяжно поскрипывают, разгоняя вновь полетевшие с неба невесомые белоснежные «лепестки». Снег. К утру снова все станет кипенно-белым и сказочным… Хорошо.

Я чувствую себя обязанным скрасить для тебя неприятное впечатление этого вечера чем-то более прекрасным, — неожиданно нарушает наше молчание Алекс. Мы как раз сворачиваем на Земмельманнштрассе в двух перекрестках от его дома… От нервного напряжения у меня болят глаза и скрюченные на руле пальцы кажутся почти деревянными.

Ты ничем мне не обязан, — отмахиваюсь я от его слов. Мне все еще стыдно перед ним за свое поведение. — Перестань.