– Ты!.. – Он не договорил, покачал головой и зашагал в противоположную сторону.

Ну, спасибо, любимый тенин. Не такой реакции я ждала от тебя. Я нетерпеливо ждала ответа на свои чувства, а Мандзю схватился за голову. Внутри все сжалось от страха. Вот прямо сейчас он возьмет и оттолкнет меня. И что я буду делать со своей любовью к нему? Смогу ли выжить после его отказа? Даже боги не подозревали, как сильно я хотела быть любимой Мандзю. Ради него я готова была нарушить все существующие законы и правила. Он единственный, кто был нежен, заботлив и ласков со мной. Всю мою жизнь со мной обращались иначе. Мандзю был первым, кто разглядел во мне личность, а не безмолвного исполнителя чужих прихотей.

Несколько минут Мандзю стоял неподвижно, как врата тории[24]. Лишь спутавшиеся длинные волосы развевались на легком сентябрьском ветру. Он сложил руки на затылке и вглядывался в даль. А я пыталась услышать его мысли. Наконец Мандзю опустил руки, прерывисто вздохнул и вернулся ко мне. Подошел, сел рядом и, положив ладонь на мое плечо, заглянул мне в лицо.

– Мизуки, ты не можешь любить меня. – Его голос был мягким и нежным. Он по-доброму смотрел на меня, но слова разрывали мое сердце на части.

– Но почему? Почему Сягэ может любить тебя, а я нет? – сопротивлялась я.

– Потому что мое сердце уже занято Сягэ. – Он осторожно погладил меня по голове, как маленького капризного ребенка, готового через мгновение разразиться плачем.

– Но ты не ответил, любишь ли ты меня? – Я ждала, очень ждала, что он ответит мне взаимностью. И он ответил.

– Мизуки, я люблю тебя. Тенины созданы любить все живое. Мы помогаем, утешаем, даем надежду, когда чья-то душа потеряна, а чье-то сердце разрывается от боли. Для этого и существуют природные духи. Я люблю тебя, иначе не могу. Но моя любовь к тебе не такая, как к Сягэ. Я могу любить тебя только как сестру или близкого друга. Но как женщину, как родную душу я люблю Сягэ. Пойми меня, пожалуйста.

– Нет! – Я скинула с себя руку Мандзю. – Мне не нужна такая любовь! Я тебе не сестра! Я, между прочим, тоже женщина, если ты не заметил. Красивая женщина! Ни один смертный не может устоять перед моей красотой. Я могу заполучить любого мужчину, которого захочу. Но мне не нужен любой. Мне нужен ты.

– Я ни разу и не сомневался в твоей красоте, Мизуки, ты очень красива, – терпеливо и мягко продолжал Мандзю. – Но я никогда не смотрел на тебя как на женщину.

– Но почему? – Я встала и нависла над ним, посмотрев сверху вниз. – Почему ты не видишь во мне женщину?

– Потому что с некоторых пор для меня существует только одна женщина – Сягэ, – тихо сказал он, опустив голову.

Я долго сдерживала себя, но больше не могла терпеть. Крупные слезинки весенним горным ручьем побежали по щекам, падая в траву. После слов Мандзю у меня почти не осталось надежды. Я готова была цепляться за любую травинку, лишь бы услышать, что у меня есть хотя бы крошечная надежда на то, что Мандзю когда-нибудь сможет полюбить меня в ответ.

– А если бы не было Сягэ, ты бы смог полюбить меня?

– Если бы не было Сягэ, я был бы примерным тенином и соблюдал закон.

– Но ты его уже нарушил с ней! Так ответь мне, не ссылаясь на законы богов: смог бы ты влюбиться в меня, если бы не было Сягэ?

– Не знаю, Мизуки. Прости. Возможно, мог бы, – он задумался на пару мгновений. Мне показалось, мыслями он унесся куда-то далеко. Об этом говорил его погасший взгляд. Вскоре он оживился и, понизив голос, продолжил: – Мне было приятно находиться рядом с тобой, заботиться о тебе. Ты такая славная и милая. И, конечно, красивая. Возможно, я бы влюбился в тебя. Но Сягэ я встретил раньше. И полюбил раньше, чем узнал тебя. Мизуки, я очень ценю твои чувства и уважаю тебя, но умоляю, не становись между мной и Сягэ. Я и так долго боролся с собой, боясь преступить закон. И теперь, когда наконец решился на запретную любовь и впервые за все свое существование почувствовал себя счастливым, я бы не хотел, чтобы кто-то вставал между нами. Мизуки, прошу, пойми меня. Моя любовь принадлежит Сягэ. Я могу быть тебе братом и любить искренней братской любовью. Буду заботиться о тебе всю свою жизнь, если хочешь, только не требуй от меня того, чего я не могу тебе дать.

Мое сердце разбилось на миллиарды мелких кусочков и рассыпалось бесчисленными звездами в небе. Но одна крошечная искорка надежды осталась тлеть внутри меня. Он сказал, что полюбил бы меня, если бы не было Сягэ. Мне нужно было об этом подумать.

– Хорошо, давай сделаем вид, что этого разговора никогда не было, – вытерев слезы, предложила я.

– Конечно, пусть все будет как прежде. Я очень благодарен тебе, Мизуки. Спасибо за понимание и за то, что нашла в себе смелость признаться в своих чувствах. Уверен, когда-нибудь ты встретишь своего дзинко[25] и он полюбит тебя так же сильно, как я полюбил Сягэ. Ты обязательно будешь счастлива рядом с ним.

«Ага, как же, – крутилось в голове в ответ, – я смогу быть счастлива только рядом с тобой. Кроме тебя, мне никто не нужен. И я найду способ, чтобы ты смог разлюбить свою Сягэ и ответил мне взаимностью». Но вслух я сказала:

– Мне нужно снова побыть наедине с собой. Ты не будешь возражать, если следующую ночь я не буду вместе с тобой охранять хиганбану? Мне нужно привести в порядок свои мысли.

– Я понимаю твои чувства. Конечно, я не буду возражать. Возьми себе времени столько, сколько тебе нужно. К твоему возращению я приготовлю что-нибудь вкусное, чтобы порадовать тебя.

Обернувшись лисицей, я убежала в поля. Меня терзали вопросы, ответ на которые хотелось найти внутри себя. Чем я хуже Сягэ? Почему он выбрал ее, а не меня. Разве Мандзю не сказал, что я красива? Сказал. И если бы не было Сягэ – полюбил бы меня. Именно эти слова засели внутри меня, раздувая искру надежды. Если бы не было ее… Этой доброй прекрасной тенинки. Без нее я была бы счастлива. Зачем мне такая подруга, если ее присутствие в моей жизни причиняет боль? Теперь, после объяснения с Мандзю, кроме ненависти, я ничего к ней не испытывала. Мне больше была не нужна ее дружба. Я всю жизнь обходилась без друзей. Обойдусь и без подруги, которая стала соперницей. А соперников нужно устранять со своего пути. Когда мне было лет сто, отец праздновал что-то с двумя друзьями. Он веселился с ними, улыбался им, пил с ними крепкий сётю[26]. Когда все напились и улеглись прямо там же, где и пили, распластавшись на циновках, уснувший раньше всех отец поднялся и осмотрелся. Он был абсолютно трезв. Его глаза зло сверкнули, и он достал из рукава острый нож. Громкий храп заглушал брачную мелодию цикад. Я не спала и наблюдала за отцом. Он взмахнул ножом, и спустя пару мгновений храп стих навсегда.

– Не спишь? – ухмыльнулся отец, заметив застывший ужас в моих глазах.

– Зачем вы это сделали, отец? Это же ваши друзья.

– Они были когда-то моими друзьями. Я должен был стать повелителем лисьей долины. Но эти двое встали у меня на пути и поддержали моего соперника, а не меня. Какие они друзья после этого? Всегда избавляйся от соперников, Мизуки. Только тогда ты сможешь получить то, чего хочешь.

Этот урок я запомнила навсегда. Отец тогда добился своего. Он стал повелителем лисьей долины, и никто не посмел препятствовать ему. Я дочь своего отца, несмотря на то, что ненавижу его всем сердцем. Из него вышел плохой папа, но учителем он был хорошим.

Я лежала у горной реки и слушала, как быстрый поток разговаривает с камнями. Свет луны падал на пенные завитушки маленьких волн, и те начинали искриться и блестеть. Вода казалась серебряной. Я молила реку унести мои печали далеко-далеко в море, чтобы они растворились в соленой воде вместе с моими слезами. Но река была глуха ко мне. И моя ревность все больше росла в груди. Она ширилась с каждой мыслью о том, что там, возле алой паучьей лилии, сидят два тенина и наслаждаются друг другом. Сомнений в том, что Сягэ пришла к Мандзю этой ночью, у меня не было, но я решила проверить. Что есть мочи я пустилась к цветку. Мне нужно было увидеть собственными глазами любовь Мандзю, когда он смотрит на НЕЕ. Собрав все силы, я пустилась обратно. Чем ближе становился ликорис, тем чаще билось мое сердце. Оно знало, что будет больно. Но я решила, что должна это увидеть. И увидела.