2. СМУТНОЕ ВРЕМЯ
САМОЗВАНЕЦ
Правительство Бориса Годунова с самого начала проводило политику довольно серьезной изоляции России от сопредельных западных государств: Речи Посполитой и Швеции. Тем не менее события в Западной Европе весьма чувствительно отражались на истории народов нашей страны. В конце XVI — начале XVII в. набрала силу католическая реакция, называемая Контрреформацией. Католики, несмотря на то разложение, в котором погряз Святой престол, организовались для отпора протестантам и обрели храбрых вождей и искренних сторонников. Императоры и испанские короли из династии Габсбургов, баварские герцоги, лотарингские Гизы, возглавившие католическую партию во Франции, создали довольно сильную коалицию. Однако не теряли времени даром и деятели Реформации, восторжествовавшей в Нидерландах, Северной Германии, Скандинавии и Англии. Все готовились к борьбе, и первой жертвой этой борьбы, как ни странно, оказалась не имевшая ничего общего не только с Реформацией, но и с Западной Европой Россия.
Польско-литовские магнаты, составлявшие правительство Речи Посполитой, очень внимательно наблюдали за развитием ситуации в России. Они прекрасно понимали всю меру непопулярности царя Бориса, к несчастью для себя и для своих родственников пытавшегося совместить нравы опричнины с традиционным устройством Русской земли. Невозможно было соединить несоединимое, и последствия такой попытки, как всегда, оказались плачевными.
В связи с этим, видимо, у поляков и зародился план использовать слабость позиций Годунова в своих интересах. Однако, по условиям того времени, для политической и военной борьбы требовался символ. Речи Посполитой нужен был претендент на царский престол — личность, которая в одном своем имени совместила бы как в фокусе весь комплекс политических, экономических, идеологических и прочих чаяний народа. Понятно, что таковой персоной мог быть только человек, предъявлявший законные права на престол, которые давались исключительно рождением.
С точки зрения наших современников, династические права никакой роли не играют, но люди XVII в. этому обстоятельству придавали решающее значение. За незаконным претендентом его сторонники идти не могли. А законное право на русский престол, естественно, имели потомки Ивана Грозного. К тому времени один его сын — царь Федор — умер тихой и спокойной смертью, а другой — малолетний Дмитрий — был зарезан в Угличе неизвестно кем и при каких обстоятельствах (1591). (Загадка смерти царевича волнует историков до сих пор, но для нашей темы обстоятельства его смерти не важны.)
И тут объявился претендент на престол, который назвал себя спасшимся царевичем Дмитрием. Он-то и стал знаменем освобождения России от власти продолжателя опричнины — Годунова. А.С.Пушкин в своей знаменитой трагедии очень хорошо сформулировал эту роль Самозванца. Лжедмитрий (будем называть его общепринятым именем) сам говорит Марине Мнишек — даме своего сердца:
Но знай,
Что ни король, ни папа, ни вельможи -
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет — что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно…
И действительно, всем была абсолютно безразлична степень правдивости его слов. Когда Лжедмитрий — боярский сын Григорий Отрепьев, принявший иноческий постриг, — появился в 1601 г. в Польше, первая реакция на его появление была очень сдержанной. Папа римский, получивший известие о Самозванце, наложил на письме ироническую резолюцию об объявившемся «законном русском царе». Но, поскольку Лжедмитрий в случае занятия им русского престола обещал обратить Россию в католичество, папа после некоторых раздумий решился все же поддержать сомнительное предприятие и дал свое благословение всем желавшим принять участие в походе Лжедмитрия.
Возле Самозванца начала группироваться самая разнообразная публика, решившая освободить Россию от власти Бориса Годунова. Это были и московские политические эмигранты, стремившиеся вернуться на родину, и малороссийские, северские, донские казаки, недовольные властолюбием царя, и просто польские авантюристы, жаждавшие легкой наживы и видевшие в планах Лжедмитрия хороший для этого случай. Но в целом сил у Лжедмитрия было крайне мало, численность его войска не шла ни в какое сравнение с военными возможностями московского правительства.
Тем не менее, когда Лжедмитрий перешел со своим отрядом Днепр, служивший тогда границей, и вторгся в Северскую землю (1604), то оказалось, что крепости сдаются ему без боя. Если какой-нибудь воевода, исполняя свой долг, пытался организовать оборону, народ и стрельцы кричали: «Ты что, сукин сын, делаешь? Ты против сына нашего царя, против государя, против Дмитрия Ивановича выступаешь?!» Воевод в крепостях и всех сторонников Годунова вязали и выдавали Самозванцу «головами», принося присягу — «крестное целование», а Лжедмитрий милостиво прощал пленных врагов.
Здесь надо сказать несколько слов о личности Самозванца. Судя по его поведению, в частности обращению с пленными, Лжедмитрий был человек несколько легкомысленный, но отнюдь не злой. Великодушие и щедрость хорошо сочетались в нем с умением завоевывать людские симпатии. Но, увы, этих качеств было недостаточно для человека, желавшего играть роль московского царя.
Взятием крепостей дело, как известно, не кончилось. Против отряда Лжедмитрия были двинуты регулярные войска, многократно превосходившие силы Самозванца, и его небольшой отряд был разбит наголову. Лжедмитрий укрылся в Путивле, и от окончательного поражения его спасло восстание севрюков, которые меньше всего думали о законности претендента на престол. В их восстании выявилась этническая противопоставленность потомков северян — древних обитателей Северской земли — и великороссов. Восставшие сели в крепости Кромы и заявили, что будут продолжать войну за «законного царя» Дмитрия, имея своей истинной целью борьбу против Москвы. Их руководитель Карела очень хорошо организовал оборону, и царским воеводам Кромы взять не удалось. А тем временем к Дмитрию подошли новые польские войска. Правда, поляки, выдержав лишь первый бой и увидев, что пахнет жареным, претендента покинули.
Между тем количество русских в войске Лжедмитрия росло. Он даже имел некоторые успехи в столкновении с московскими полками. И что самое главное, начали расти общенародные симпатии к Самозванцу. Правительство Годунова и его полицейский режим стремительно утрачивали поддержку во всех сословиях. Финал был трагичен. Зимой 1604/05 г. выдвинутое против Лжедмитрия войско частично разбежалось, не желая сражаться, а частично перешло на сторону Самозванца и двинулось во главе с ним на Москву. Столицу никто не хотел защищать — ни бояре, ни холопы, ни посадские, ни торговые люди; никому и в голову не пришло рисковать жизнью, спасая Бориса Годунова и его сторонников. В результате Годунов скончался, как мы бы сказали, от потрясения. Его сына Федора схватили и убили вместе с матерью (дочерью Малюты Скуратова). Несчастной царевне Ксении Борисовне пришлось стать наложницей Самозванца, который потом приказал постричь ее в монахини. Скончалась она в 1622 г.
Таким образом Лжедмитрий оказался на престоле. И ведь нельзя сказать, что его активно поддерживала вся страна. Скорее, своей пассивностью страна не оказала поддержки Годунову: всем слишком помнилась опричнина. Активную же помощь Самозванцу оказали только три субэтноса: севрюки; обитатели Нижнего Дона — потомки хазар, говорившие по-русски, но, как и севрюки, не считавшие себя великороссами, и рязанцы — воинственные жители степной окраины. Рязанцы постоянно отражали татарские набеги, отвечая нападениями не менее жестокими, и вообще привыкли к войне настолько, что для них все были врагами: и степные татары, и мордва, и московиты, и казанцы.
Кроме Северской земли, Дона и Рязани, отказалось поддержать Бориса Годунова все Поволжье, от Казани до Астрахани. Но поскольку население там было редкое, а поволжские города Саратов, Самара, Сызрань, Царицын представляли собой в то время небольшие остроги со слободами, то позиция Поволжья существенного влияния на ход событий не имела. Центральная часть страны проявила себя абсолютно пассивной в столкновении с Лжедмитрием, и понятно почему: все пассионарность центра была «смыта» кровью, пролитой опричниками. Пассионарных людей здесь осталось очень мало, и, не имея возможности стронуть с места своих гармоничных соседей, оставшиеся пассионарии не смогли участвовать в общей борьбе.
