–Чем вы занимаетесь, Оахаке? Кто вы такой?

–Я беглец. Я ищу спасения от угрозы, преследующей меня.

–Это далеко не уникальная характеристика в нашем мире. Сейчас практически все спасаются бегством от неведомой силы, грозящей уничтожить их.

–Я понимаю, но помимо того бедствия, что охватило весь мир, меня преследуют и вполне определённые люди, скрыться от которых я могу только в Спораде. Видимо, меня можно назвать беглецом вдвойне.

–Скажите, Оахаке, вы знаете, что такое тень?

–Вас интересует ответ из области физики или философии?

–Тень в мифологическом смысле, я имею в виду. Я бы хотел объяснить вам моё понимание. Фигура тени воплощает собой всё, что не признаётся неким разумом, индивидуальным или надиндивидуальным, какой-либо системой контроля или власти. То, чего этот разум боится, не желает видеть в себе, и что, всё-таки, напрямую или косвенно, снова и снова всплывает в сознании этого разума. Это те черты, которые он полагает ущербными. Или же неприемлемые тенденции для его власти. Но в тени всегда вызревает буря. Разум мнит себя великаном, в то время как в его собственной тени, которую он принимает за часть себя и оттого не замечает, рождается его убийца. Из тени приходит погибель и – в то же время – исток всякого обновления. Тень – колыбель хаоса, но не сам хаос. Хаос безумен, но тень – разумна. Тень взращивает бурю.

–На что вы намекаете?

–Не думайте, что я пытаюсь хитрить или что-то в этом роде. Просто мне нужно, чтобы вы точно сказали, на что способны.

–Не понимаю о чём речь.

–Мне нужно знать, владеете ли вы ритуалом жертвы? Я знаю о вашем происхождении – вы из племён субеев, не так ли?

–Да. Но я совершал упомянутый ритуал лишь однажды, когда проходил обряд инициации.

–Прекрасно. Я знал, что вы человек удивительный. Что вы думаете о мифах?

–Они важнее, чем мы думаем.

–В точку! Ведь разве не дорога мифа привела вас ко мне? Вы попали в миф о проклятии, вы ищите спасения. Вы верите то, что за это спасение придётся заплатить. Заплатить, жертвуя. То есть соразмерно. Сила жертвоприношения. Я тоже верю в разные мифы.

–Например?

–Например, в миф о девушке, которая прикована к скале, и о герое, который должен её спасти.

–Вы хотите спасти прекрасную принцессу?

–Я не герой, я лишь слушатель. Я читаю мифы по чужим рукам, в чужих глазах, во всяком дыхании. И я прочёл, что есть люди, готовые отправиться к той скале и разбить цепи.

–Я не понимаю, Лоций. Что вам нужно от меня? По-настоящему?

–Я хочу, чтобы вы стали частью нашей теневой не структуры, нет. Нашего лёгкого сгустка пыли. Пыли от которой задохнётся великан. Ведь я думаю, что вас тоже не устраивает нынешнее положение дел. В конце концов, вам нравится жрать резиновую говядину со свинцовым привкусом?

–Это хотя бы мясо.

–Конечно-конечно. Но тень сомнения в вас уже поселилась. Я прав?

–Я не уверен.

–Позвольте я поведаю ещё кое о чем. Мне хочется рассказать, как я стал неуязвим для силы, что сейчас уничтожает в нашем мире каждого, кто слишком медлит.

Племя, в котором я родился, кочевало по Сектору Плэхси – это там, где монастыри. Когда мы приближались к ним, следуя по закольцованному маршруту, я совершал определенный ритуал. Я унаследовал право или, в некотором смысле, повинность его совершать. Я посещал колдуна, волхва, что был почитаем в нашем племени. Каждый раз я приходил к нему ранним утром, поднимаясь на небольшой холм, покрытый лесом. И однажды с вершины этого холма я увидел, как открылись старые ангары Монастырей, лишённые до того момента всяких признаков жизни. Машины муравьиными потоками устремились к побережью. С возвышенностей Бараньего Лба я смотрел на сотни древних машин: грузовиков, тягачей и военной техники – покидавших монастыри. Об этом в нашем племени говорили много, но никто точно не знал, когда всё начнётся. Меня охватил трепет, я сделал несколько снимков на свой фотоаппарат и поспешил к колдуну.

Воздух был пропитан гарью – это означало, что он уже принялся жечь свои магические ветви и готовился скоро отойти ко сну. В тот день мне подумалось, что он, вероятно, нашёл какие-то новые растения: запах был незнакомым – я счёл это недобрым предзнаменованием, тревога и возбуждение усилились. Этот волхв, удалившийся ото всех лесной отшельник, являвшийся кем-то вроде шамана или оракула, был единственным, кто мог сказать, когда начнётся война, и, по преданию, делал это на протяжении уже двух сотен лет, предупреждая раз за разом наше племя об опасности. Он был высокого роста, на две головы выше самого высокого мужчины из тех, что я знал.

Ночью он искал ветви «усопших деревьев», как он их называл. А в утренние часы сжигал эти ветви, наигрывая на своём дешёвом синтесайзере примитивные мелодии. Не уверен, конечно, что только этим его деятельность и ограничивалась, но это то, что я знал, что мы все о нём знали. Мы редко спрашивали его о чём-либо ещё, только если вопрос не имел какой-нибудь чудовищной важности, хотя что могло быть важнее вопроса войны. Я приносил ему сладости – их пекла моя мама, он угощал меня странным, но приятным на вкус отваром. Мы мало говорили, но он мне нравился. И меня это удивляло, потому как никто, кроме меня, не хотел его навещать. На протяжении всей истории моего племени эта обязанность воспринималась пусть как священная и наиважнейшая, но почему-то очень опасная и неприятная. Его боялись – я тоже боялся, когда шёл на возвышенности Бараньего Лба впервые. Но потом я понял: многие из легенд и жутких историй, что ходили о нём, просто выдумки. Старик странен, нелюдим, неразговорчив, он колдун, хранящий свои тайны, но, как по мне, он был весьма беззлобен и не опасен.

–Это та длинная история, да, Лоций? – на сцене возник Скальни.

–Ты прав, Скальни – она слишком длинна. Я расскажу её финал как-нибудь позже, хорошо, Оахаке? Только я хочу, всё же, услышать ответ: вы готовы помочь мне и отправиться далеко на восток, чтобы спасти принцессу?

–Это будет платой за билет в Спораду? – тихо спросил беглец.

–Совершенно верно, – принц развёл руками, показывая, что он честен и ему нечего скрывать.

–Я хочу знать больше. Как далеко на восток? Сколько это займёт времени? С кем мы отправимся? Что я должен буду делать? Предупреждаю, я не терплю оружия.

–Пройдёмте за кулисы. Там уже все собрались, чтобы обсудить предстоящий путь. И, кажется, они заждались, судя по дерзостному тону Скальни. Значит все заждались! Идём, Оахаке. Там, за кулисами, наш военный совет. Там ты и получишь ответы.

Принц говорил гораздо громче, чем раннее, голос его эхом раздался по залу. Подняв светодиод, он повёл беглеца за собой. Скальни, взяв стул, пошёл последним.

Пройдя за кулисы, они спустились по небольшой лестнице и попали в длинный коридор со множеством пустых дверных проёмов. Стены уже давно обнажились до кирпичной кладки, обросли мхом, но пол, похоже, был неподвластен влиянию времени: под ногами Оахаке увидел чистые мраморные плиты. Принц, каждый шаг которого отмечался звучным ударом каблуков о камень, двигался к последнему проёму. Оттуда доносились голоса и звучала музыка. Там ждали собравшиеся на «военный совет».

Войдя в просторную комнату, Оахаке прикрыл глаза рукой, защищаясь от неожиданно ударившего яркого света. В помещении было множество диодов, источавших интенсивное холодное сияние. Посередине располагался овальный стол с информатонной машиной, от которой в разные стороны расползались лёгкие струи оранжевого дыма. Вокруг стола сидели люди в высоких молочно-белых креслах.

–Прошу прощения, что позволил себе так задержаться. Снова меня охватило пустое красноречие, я слишком долго мучил нашего гостя, – громко обратился принц к присутствующим. – Но теперь мы здесь, потому прошу выразить почтение мастеру Оахаке.

Все взгляды устремились на беглеца, разговоры стихли.

–Это, значит, и есть наш священник или маг? Как ты нашёл его, Лоций? – сказал светловолосый мужчина в глянцевитом лазурном жилете.