В организационном плане почти ничего не изменилось. Сержант не перетасовал нас, он лишь переставил заместителя командира второй секции на номинальную должность взводного сержанта, а командиры секций остались там, где они были наиболее полезны, то есть на своих должностях. Меня же, на тот момент ланс-капрала и замкомода, он повысил до капрала и поставил на декоративную, в сущности, должность замкомсекции. Взводом Джелли управлял в прежней манере, то есть так, будто лейтенант не покидал своей каюты, но своевременно отдавал ему распоряжения.

Это нас и спасло.

В том нападении на тощих, когда погиб Диззи Флорес, сержант Джелал впервые выполнял обязанности взводного на грунте. По возвращении комендор, который пристыковывал нашу шлюпку, задал мне вопрос:

– Ну и как прошло?

– Рутина, – коротко ответил я.

Наверное, парень спрашивал дружески, но я был не в настроении. Меня обуревала сумятица чувств. Печаль – погиб Диззи. Гордость – мы его вытащили. Злость – это оказалось бесполезно. И ко всему примешано немножко радости: я снова на корвете, руки-ноги при мне, и они целы. А вообще, как можно говорить о десантной операции с тем, кто ни в одной такой не поучаствовал?

– Правда, что ли? – сказал он. – Ну, ребята, у вас мед, а не служба: полчаса работы – месяц расслабухи. У нас-то вахты трехсменные.

– Ну да, все так, – согласился я и двинул прочь. – Кому-то везет, кому-то нет.

– Не сотрясай вакуум, солдат, – бросил комендор мне вдогонку.

Пожалуй, в словах флотского артиллериста была доля правды. Мы, каппехи, вроде авиаторов первых механизированных войн. Служба долгая и трудная, а реального боя наберется несколько часов. Все остальное время тратим на рутину: обучение, поддержание боеготовности, движение к цели, возвращение в базу, отдых, подготовка к новому походу. А в походе – тренировки, тренировки, тренировки. От операции до операции – не меньше трех недель, и в следующий раз мы нападем на другую планету, в системе другой звезды. Это будет жучиная колония. Расстояния между звездами огромны, и даже пространство Черенкова не сделало наши рейды короткими прогулками.

Между тем я получил капральские шевроны. Джелли написал рапорт о моем повышении, капитан Деладре утвердила его в отсутствие штатного командира нашего подразделения. Формально распределением вакансий занималась строевая часть, но не думайте, что я занял должность на птичьих правах. Из-за потерь этих вакансий всегда было больше, чем живых организмов, которыми их заполняли. Джелли решил – и я стал капралом, а все остальное – канцелярщина.

Все же насчет медовой службы комендор был не прав. Между высадками мы чистили, чинили, отлаживали пятьдесят три взводных бронекостюма, а еще кучу оружия и специального снаряжения. Бывало, Мильяччо осмотрит скафандр и сочтет непригодным, Джелли подтвердит его вывод, а корабельный оружейник лейтенант Фарли добавит: имеющимися средствами его не восстановить. И приходится доставать новый скафандр из складских запасов, а его расконсервация занимает двадцать шесть человеко-часов, не считая времени солдата, для которого он предназначен.

Так что работы нам хватало.

Но успевали мы и развлечься. Постоянно устраивались разные соревнования, от триктрака до борьбы за звание «почетный взвод», и у нас был лучший джаз-банд на несколько кубических светолет. Да, лучший – потому что единственный, ну и что с того? Возглавляемый сержантом Джонсоном (труба), он растапливал сердца или сотрясал переборки – в зависимости от ситуации.

После той ма́стерской (жаль, нет слова «мастерицкой») эвакуации без программирования баллистики Арчи Кэмпбелл, наш взводный слесарь, изготовил модель «Роджера Янга». Мы все расписались, и Арчи выгравировал наши подписи на дарственной табличке. «Крутейшему пилоту Иветте Деладре с благодарностью от „хулиганов Расчека“». Мы пригласили капитана поужинать с нами в корме, и под звуки нашего «Даунбит-комбо» самый младший из рядовых вручил подарок. Прослезившись, она поцеловала парня. А потом поцеловала Джелли, и он залился краской.

Итак, я получил шевроны. Джелли оставил меня в должности заместителя командира секции. Я не обрадовался, не дело это – прыгать через ступеньки. Мне бы послужить комодом, а я из ланса и замкомода скакнул в капралы и замкомсекции. Но я отлично понимал, какими соображениями руководствуется Джелли. Он хотел, чтобы все продолжалось как при лейтенанте, будто тот по-прежнему с нами. А значит, командиры отделений и секций должны оставаться на своих должностях.

Из-за этого я попал в щекотливую ситуацию. Командиры отделений, все трое, – старше меня, а я теперь над ними начальник. Предположим, в следующем деле что-нибудь случится с сержантом Джонсоном. Мы потеряем не только великолепного повара, но и командира секции – и заменить его придется мне. И не должно быть ни тени сомнения, что мои приказы в бою будут выполняться беспрекословно. А тень сомнения имеется. И до следующей высадки необходимо избавиться от нее.

Пора выяснить отношения с Тузом.

Из командиров отделений он самый старший не только по возрасту, но и по званию – капрал контрактной службы. Если сумею договориться с ним, два других отделения проблем не доставят.

Вообще-то, на корвете у нас не возникало трений. После того как мы вдвоем вытащили Флореса, Туз вел себя вполне прилично. С другой стороны, не было и почвы для разногласий – мы встречались только на ежедневных поверках да на разводе караула, а это процедуры формальные, не располагающие к личному общению. Но все же он давал почувствовать, что не намерен выполнять мои приказы.

Вот я и отправился к нему, когда оба не были заняты. Он лежал на койке, читал книжку из небедной корабельной библиотеки. «Космические рейнджеры против Галактики» – лихое чтиво, но сомневаюсь, что на военной службе бывает столько приключений, да еще и со счастливым концом.

– Привет, Туз. Я к тебе по делу.

Он поднял глаза:

– Да неужели? А я, вообще-то, сменился. Личное время.

– Разговор все-таки будет. Отложи книгу.

– Что за спешка? Дай хоть главу дочитать.

– Хватит, Туз. Если так интересно, могу рассказать, чем закончится.

– Не вздумай – морду набью.

Все же он закрыл книгу и сел, изобразив внимание.

– Туз, – сказал я, – что касается организации отделения, ты старше меня, ты и должен был стать замкомсекции.

– Ну вот, опять эта песня…

– Да, опять. Давай вдвоем сходим к Джонсону и попросим, чтобы он убедил Джелли.

– Ты всерьез?

– Всерьез. Так будет правильно.

– Да ну? Вот что, шпендлик, говорю как на духу: я против тебя ничего не имею. Ты, вообще-то, молодец, к Диззи тогда галопом прискакал. Но если хочешь отделением командовать, обзаведись своим. На чужие роток не разевай, понял? Мои ребята даже картошку не станут для тебя чистить.

Я вздохнул:

– Чего-то в этом роде я и ждал, но все-таки надо было попытаться. Это твое последнее слово?

– Это мое единственное слово. Первое и последнее.

– Ну хорошо. Знаешь, я по пути в душевую заглянул, там не прибрано… Давай этим займемся. Нет, не бери книжку. Джелли что говорит? У младших командиров не бывает личного времени.

Он даже не шелохнулся. Только тихо спросил:

– Шпендлик, ты правда считаешь, что без этого никак? Сказал же: я против тебя ничего не имею.

– Похоже, что никак.

– Уверен, что получится?

– Уверен, что попробую.

– Но хорошо, давай сходим.

Мы прошли в душевую. Там оказался рядовой, но он сразу сообразил, что не нуждается в срочной помывке, и исчез. Я запер дверь.

– Шпендлик, ты ведь помнишь, что нам запрещается?

– А что такого? Убивать я не собираюсь.

– Годится. Мы не хотим, чтобы нас отстранили от высадки. Кости не ломаем, разве что случайно. Устраивает?