И правда, что-то показалось на ожидаемом расстоянии – достаточно большое для водозаборной станции. Я запрыгнул на самое высокое из ближайших зданий, нацелился и полетел. Уже взлетая, услышал возгласы Джелли:

– Джонни! Рыжий! Начинайте охват!

Я отрепетовал и отметил, как то же самое сделал Рыжий. Затем я включил маяк, чтобы Рыжий мог на меня навестись, определил направление и расстояние до его маяка и скомандовал:

– Вторая секция! Начинаем охват! Командирам отделений доложиться!

Командиры четвертого и пятого отделений доложили, что приказ ясен.

– Принял-выполняю, – ответил Туз. – Мы уже начали, давай, ноги в руки – и за нами.

Судя по маяку Рыжего, правый фланг у меня почти по курсу, милях в пятнадцати. О черт! Туз прав: надо пошевеливаться, иначе не догоню. Ведь на мне пара центнеров боеприпасов и прочего добра, и нужно время, чтобы все это вывалить на головы туземцев. Мы приземлялись буквой «V», на острие которой находился сержант Джелли, а на концах «рукавов» – я и Рыжий. Теперь же надо перестроиться в кольцо, охватив точку эвакуации. Это означает, что нам с Рыжим придется контролировать больше местности, чем остальным, и при этом наносить противнику максимальный урон.

Зато больше не надо наступать прыжками. Я прекратил считать и сосредоточился на скорости. Здесь с каждой минутой все горячее, и даже быстрые перемещения могут не спасти. Мы имели огромное преимущество внезапности, никто из десанта не погиб при высадке (во всяком случае, я на это надеялся), и у нас была возможность громить противника без риска попасть по своим, в то время как туземцы неизбежно понесли бы потери от собственного огня, дай мы им шанс пострелять по нам. Я не знаток теории игр, но вряд ли нашелся бы компьютер, способный проанализировать наши действия и предсказать, где мы очутимся в следующий момент.

И тем не менее местная оборона теперь огрызалась – уж не знаю, хаотично или под чьим-то руководством. Парочка снарядов легла достаточно близко, и даже в скафандре меня тряхнуло так, что едва не раскрошились зубы, а еще по мне прошелся какой-то луч, отчего волосы встали дыбом, а нервы вспыхнули, как при защемлении, но, слава богу, через несколько секунд отпустило. Если бы за миг до попадания я не дал скафандру команду на прыжок, то вряд ли сумел бы выбраться.

Подобные случаи заставляют задуматься, что за нелегкая занесла тебя в армию. Но мне в тот момент было не до самокопания. Наугад перепрыгивая через дома, я дважды попадал в толпу врагов. И конечно же, спешил убраться, неистово поливая их огнем.

Безумная эта скачка позволила мне вдвое сократить отрыв от своих. Если бы не пришлось преодолевать четыре мили за рекордное время, я бы, конечно, доставил куда больше неприятностей тощим.

Два прыжка назад опустел мой спаренный ракетомет. Подвернулся безлюдный двор, и я воспользовался этим, чтобы зарядить оружие. Заодно навелся на Туза, – оказывается, я еще достаточно далеко от флангового отделения, и можно безбоязненно израсходовать две последние атомные ракеты.

Я запрыгнул на самое высокое из ближайших зданий. Уже достаточно рассвело, чтобы видеть без помощи инфравизора. Сдвинув его на лоб, я быстро осмотрел местность в тылу: на что бы потратить оставшийся боезапас? Любая цель годится, когда времени в обрез.

Что-то попалось на глаза в направлении космопорта – может, контрольно-диспетчерский пункт, а может, корабль. Почти на той же линии и примерно вдвое ближе маячило огромное сооружение, но не было возможности идентифицировать его хотя бы приблизительно. Космопорт находился на предельной дистанции, но это меня не смутило. Сказав: «Не промахнись, детка», я отправил ракету в полет. Вторую выпустил вдогонку, по ближней цели, и прыгнул.

Едва я покинул свою позицию, в нее угодил снаряд. Уж не знаю, тощие ли это здраво рассудили, что здание – достойная цена за одного из нас (тут они были правы), или кто-то из моих приятелей баловался с огнем.

Как бы то ни было, у меня пропало желание летать, даже на бреющем, и я решил пройти сквозь следующую пару домов. Поэтому сразу по приземлении сдернул со спины тяжелый огнемет, вернул на глаза инфравизор и обработал стену передо мной тонкой, как лезвие ножа, струей максимальной мощности. Отвалился кусок кладки, я стремглав ринулся внутрь… и еще быстрее выскочил назад.

Даже не знаю, куда меня угораздило вломиться. То ли в церковь во время молитвы, то ли в ночлежку, а может, и в штаб гарнизона. Я лишь успел понять, что громадное помещение под завязку набито тощими. И знакомиться с этой оравой не было никакой охоты.

Вряд ли это церковь – кто-то выстрелил в меня, когда я уже отступал. Пуля, конечно, отскочила от скафандра, и я не пострадал, разве что пошатнулся да в ушах зазвенело. Но это напомнило мне об этикете: надо оставить сувенир на память о моем посещении. Я сорвал с пояса что под руку подвернулось и закинул в здание. Устройство пронзительно заверещало. В учебке нам внушили: лучше сразу предпринять что-нибудь не самое умное, чем придумать оптимальное решение спустя часы.

Чисто случайно я сработал как надо. То была особая граната, перед операцией выданная каждому из нас с наказом приберечь ее для ситуации, когда от нее будет толк. Визг летящей гранаты – не что иное, как обращение к тощим на их языке. А говорила она, в вольном переводе, вот что: «Я взрывное устройство с тридцатисекундной задержкой! Двадцать девять!.. Двадцать восемь!.. Двадцать семь!..» Обратный отсчет – это чтобы пощекотать противнику нервы.

Может, она и впрямь пощекотала. Во всяком случае, с моими нервами фокус удался. Гуманнее было бы меня пристрелить. Я не ждал, когда прозвучит «Один!..» Уже в прыжке подумал, хватит ли толпе дверей и окон, чтобы выплеснуться из здания.

На пике траектории запеленговал Рыжего, а приземлившись, нашел маяк Туза. Все еще отстаю, надо поторопиться.

Разрыв удалось преодолеть за три минуты. Теперь Рыжий был на левом фланге, в полумиле от меня. Он доложил об этом Джелли. Мы услышали расслабленный рык зауряд-лейтенанта Джелли, адресованный всему взводу:

– Кольцо замкнули, но буй еще не прибыл. Продвиньтесь немножко вперед, постреляйте. Но не зарывайтесь и не забывайте про соседей – своим проблем не создавать. Мы хорошо поработали, давайте не испортим концовку. Взвод! Посекционно! Поверка!..

Насчет хорошей работы я был согласен с сержантом: почти весь город в огне. И хотя утро уже в разгаре, дым валит такой, что сомневаешься, стоило ли снимать инфравизор.

– Вторая секция, поверка! – Это Джонсон, командир моей секции.

Я подхватил:

– Четвертое, пятое и шестое отделения: поверка и доклад.

В этот раз наши скафандры были оснащены новыми устройствами защищенной связи, которые значительно упрощали работу. Джелли мог обратиться ко всем нам или к командирам секций, командир секции – ко всем своим подчиненным или к начальству. Взвод теперь управлялся вдвое быстрее, а это крайне важно, когда дорога каждая секунда.

Слушая перекличку четвертого отделения, я успел оценить мой оставшийся боезапас и метнуть гранату в тощего, высунувшего башку из-за угла. Он убрался; я последовал его примеру. Сказал же командир: не зарываться.

В четвертом отделении возникла заминка – комод все выяснял, куда подевался Дженкинс, пока не вспомнил, что тот остался на корабле. Пятое отделение отвечало четко, будто костяшки счетов щелкали, и я воспрянул духом… но ненадолго. В отделении Туза не откликнулась костяшка номер четыре.

– Туз, где Диззи? – крикнул я.

– Отстань, – сказал он. – Шестой, как слышишь?

– Шестой, – откликнулся Смит.

– Седьмой!

– Шестое отделение – нет Флореса, – подвел итог Туз. – Комод идет искать.

– Одного нет, – доложил я Джонсону. – Флореса из шестого отделения.

– Отстал? Убит?

– Неизвестно. Комод и замкомсекции выдвигаются на поиски.

– Джонни, предоставь это Тузу.

Я притворился, будто не услышал. Джонсон доложил о моем решении Джелли, тот выругался.