В этот раз Борис Николаевич Гусев стоял перед витриной магазина дамского белья дольше обычного. Взгляд его был сосредоточен не на кружевных трусиках и бюстгальтерах, мужчина с удовольствием рассматривал один из женских манекенов.

У немолодого уже человека вошло в привычку совершать вечерние прогулки по Невскому проспекту. Он любовался яркими огнями рекламы, витрин и той жизни, куда вход для него был закрыт.

Для Бориса Николаевича это был верный способ хотя бы на время забыться и уйти от серости будней, от надоевшей работы и опостылевшей жены.

Разглядывая витрины и фантазируя, Гусев ощущал себя частью магического, мерцающего мира, в который он вторгался в течение уже нескольких месяцев.

Лето сменилось осенью, осень зимою, дождь превратился в хлопья снега, но Бориса не волновали эти перемены, казалось, он не замечал их.

Мужчину интересовали лишь огни города, яркость витрин, а теперь и манекен, от которого было невозможно оторвать взгляд.

Когда-то давным-давно он распланировал свою жизнь этак лет на тридцать вперед. В ней предусмотрено было все: семья, интересная работа с хорошим карьерным ростом, должность не ниже управляющего или, как минимум, главного инженера.

Но жизнь выдалась непростая, и судьба внесла свои коррективы, пройдя по его плану девятым валом.

И вот неудачник, разменявший шестой десяток, бродит по вечернему городу. Ив своих мечтах, используя лишь сослагательное наклонение, пытается построить свою жизнь заново, чего не удавалось еще никому в этом мире.

Размышляя и анализируя, мужчина понимал, что, копаясь в прожитом, собрать хоть сколько-нибудь солидный урожай, а тем более изменить прошлое, было невозможно.

Школа, армия, институт и три провальных брака, а о четвертом нечего было и говорить. Чувства к супруге давно угасли, а может, их никогда и не было и вовсе.

Карьерный рост тоже, скажем так, был отрицательным. Какой управляющий, какой главный инженер?! Все мечты растворились в суровой правде жизни. Даже для знакомых и коллег он всегда, еще со школьной скамьи, оставался Борюсиком.

После института, как засел новоиспеченный инженер Гусевза чертежную доску, так и просидел шестнадцать лет в конструкторском бюро на одном месте, даже до старшего чертежника подняться не сумел. А потом, вихрь перемен закрутил, завертел, бросая из одной крайности в другую.

Пробовал силы в бизнесе по сбыту лотерейных билетов. Прогорел. Пришлось продать родительскую дачу и квартиру, чтобы не оказаться прикопанным где-нибудь на Южном кладбище, в могилке вторым номером.

Добрые люди пожалели, пристроили гардеробщиком в медучреждении. Вел себя тихо, в злоупотреблении алкоголем и конфликтах с начальством замечен не был, поэтому и повысили до менеджера по клинингу районной поликлиники.

А ведь одноклассники после вузов, взяв неплохой старт, заняли соответствующие места под солнцем.

Начальник службы безопасности крупной энергетической компании, начальник управления в системе МВД России, главный энергетик крупного промышленного объединения, главный врач районной больницы. Нет, он им совсем не завидовал, он просто не мог понять и принять существующее положение дел, казавшееся ему абсолютно несправедливым.

«Почему они, почему не он?» – этот вопрос не раз задавал самому себе Борюсик.

От этих размышлений, его отвлекали только бесконечные витрины. И этим самым вечером, он уже в течение часа не мог оторвать взгляда от манекена. Раньше этой пластиковой красавицы здесь не было – точно.

Борис пытался разобраться и понять, что необычного в этом застывшем великолепном слитке пластмассы, повторяющем очертания женской фигуры, завораживающем до такой степени, что пройти мимо было невозможно.

Изящный и стройный, жемчужно-серый и с виду, вроде бы холодный, это был безжизненный пластик, но от него почему-то не веяло пустотой.

Пожилого мужчину привлекли две небольшие выпуклости под чашечками красного бюстгальтера. Борис Николаевич раз за разом бросал свой взгляд на эти два бугорка, испытывая некоторое чувство смущения перед манекеном.

Ну почему у мужчин любая выпуклость навевает сексуальные мысли?

Ему даже показалось, что у этого женского имитатора есть душа. Как будто сейчас, она запросто шагнет с витрины магазина и что-то скажет.

Почему настоящие женщины не бывают такими идеальными, гладкими и, главное, спокойными?

Время приближалось к полуночи. На звонок жены он ответил коротко: «Занят, перезвоню позже».

Мысли опять вернулись к манекену, и он, лысеющий человек периода дожития, впервые за несколько месяцев улыбнулся. Ему даже показалось, что и человеческий муляж ответил взаимностью на безликом лице.

В голове пронеслось: «Она улыбнулась мне». Но как? Ведь выражение того, что можно было назвать лицом, оставалось неизменным.

В этом была какая-то тайна, ведь рассудок, по мнению Бориса, его не покидал.

Тут он вспомнил свою жену: обрюзгшую, вечно ворчащую даму с неимоверным количеством складок на шее и боках, двойным подбородком и тусклым взглядом.

А ведь когда-то давно, она была совершенной противоположностью этому сегодняшнему куску мяса.

Тридцать лет совместной жизни пролетели как одно мгновение, но за эти годы они ничего не смогли дать друг другу: ни любви, ни привязанности, ни детей, ни материального благополучия.

Жена его раздражала, раздражала всем: манерой одеваться, разговаривать, раздражала хотя бы потому, что она просто есть.

Борис даже не удивился возникшей крамольной мысли о том, что если бы двадцать лет назад придушил ее, то уже отсидел бы, вышел на свободу и жил бы в свое удовольствие.

Обычно такие глубокие самокопания и размышления вгоняли его в депрессию, из которой не возможно было выйти неделями.

Надо было все-таки возвращаться домой.

Он тяжело вздохнул, развернулся, еще раз взглянул на витрину, и ему на какое-то мгновение показалось, что пластиковое существо окликнуло его, сказав: «Приходи завтра, я буду тебя ждать».

Мужчина машинально кивнул, мысленно ответив: «Я приду».

Тихо открыв дверь, Борис зашел в квартиру. Жена уже спала, на плите стоял холодный ужин.

Разогревать не было никакого желания, ткнул вилкой в котлету, зацепил, понюхал и отбросил в сторону, аппетит отсутствовал.

Затем, выпив стакан кефира, войдя в комнату и раздевшись, Борис Николаевич взглянул на тело жены, на свесившиеся на сторону былые упругие прелести. Он вдруг вспомнил стройные линии фигуры манекена, ее выпуклости, и у него вновь защемило где-то глубоко в груди.

Упав на супружеское ложе, Борис долго не мог заснуть, вновь и вновь предаваясь воспоминаниям, перелистывая уже пожелтевшие страницы своей жизни.

Постепенно мысли в голове стали путаться, образы расплываться, и он забылся тяжким сном.

Гусев не любил ночь. Последние годы к нему во сне приходили исключительно образы непонятных существ, которых описать утром он был не в состоянии. А после пробуждения оставалось лишь ощущение чего-то мерзкого и отвратительного.

Поэтому Борис тянул до последнего, до той минуты, пока все его существо не начинало требовать отдыха.

В эту ночь его посетил сон, который с некоторой натяжкой, можно было бы назвать эротическим.

Нет, его партнером был однозначно не человек. Но кто? Он даже утром был не в состоянии это понять.

Единственным свидетельством произошедшего были следы возбуждения на нижнем белье.

Этим же вечером он вновь оказался на Невском проспекте, но теперь мужчина точно знал, что было его желанной целью – это витрина магазина женского белья, а точнее манекен.

Подойдя, Борис Николаевич улыбнулся и мысленно поприветствовал стоящую в лучах света серую фигуру. Ему показалось, что на безликом лице тоже промелькнула улыбка. А потом, о боже, Борис уловил вопрос, вернее вопрос возник в его голове, но понять все, же было можно, кем он был задан.